Сказки братьев Гримм (сборник) - Филип Пулман

Медвежьей шкуре предложение очень понравилось, и он пошел к старику. Старшая дочь, едва увидев его, закричала и убежала. А средняя оглядела с ног до головы и сказала:

– Как я могу выйти замуж за такое страшилище? Он совсем потерял человеческий облик. Уж лучше бы ты отдал меня за медведя, которого побрили и нарядили в гусарский мундир и белые перчатки. Я бы к нему привыкла.

– Дорогой батюшка, – сказала младшая дочь, – этот человек, должно быть, очень хороший, раз выручил нас из беды. Если вы пообещали ему за это невесту, то слово надо держать, и я согласна выйти за него замуж.

Жаль, лицо Медвежьей шкуры заросло бородой и было грязным, иначе отец с дочерью увидели бы, какой радостью оно осветилось. Он снял с пальца кольцо, разломил его пополам, отдал ей одну половинку, а вторую оставил себе. На своей половине он написал имя девушки, а на ее – свое собственное и попросил сохранить кольцо.

– Мне нужно уйти, – сказал он. – Я должен странствовать еще три года. Если к тому времени не вернусь, считай себя свободной. Но молись за меня господу богу, чтобы он сохранил мне жизнь.

Оделась бедная невеста во все черное и плакала, вспоминая о своем женихе. Все это время сестры только издевались и насмехались над ней.

– Будь осторожна, – говорила ей старшая сестра, – вот дашь ему руку, он и раздавит ее своей лапищей.

– Берегись, – говорила средняя, – медведи любят сладости. Если ты ему понравишься, то быстро окажешься у него в брюхе.

– Ты всегда должна его слушаться, а не то он будет рычать.

– Вот свадьба-то будет веселой! Медведи так забавно танцуют!

Невеста ничего не отвечала и не давала сбить себя с толку. А Медвежья шкура тем временем ходил по свету, помогал людям и давал денег беднякам, чтобы те за него молились.

И вот в последний день этих семи лет он снова пришел на то место, где ничего, кроме деревьев, не было. Вдруг поднялся сильный ветер, явился перед ним черт и поглядел на него с укоризной.

– Вот твой мундир, – сказал он и бросил Медвежатнику его старую одежду. – Отдавай мне мой зеленый камзол!

– Не спеши, – ответил ему Медвежатник. – Сначала отмой меня. Мне нужно четыре корыта воды, от очень горячей до теплой, и четыре вида мыла. От желтого, которым полы моют, до самого дорогого французского. А еще принеси мне шампуней разных, тех, которыми моют лошадиные гривы, и самых изысканных, лавандовых. А еще мне нужен галлон одеколона.

И пришлось черту принести воду, мыло и разные другие косметические продукты и вымыть Медвежью шкуру с головы до ног, побрить ему бороду и подстричь ногти. После этого стал он выглядеть как бравый воин, еще лучше, чем прежде.

Черт, поворчав недовольно, убрался, и солдат был счастлив. Пошел он в город, купил красивый бархатный камзол, нанял карету, запряженную четырьмя белыми лошадьми, и приехал в дом к своей невесте. Конечно, его никто не узнал. Отец принял его за знатного военного в звании не меньше полковничьего и провел в комнату, где сидели дочери.

Усадили его как раз между старшими, и стали те за ним ухаживать, подливать вино, угощать яствами, кокетничать. Решили они про себя, что никогда в жизни не видали такого красавца. Только младшая дочь сидела напротив него, опустив глаза, и молчала.

И вот наконец спросил он у отца, согласен ли тот выдать за него одну из дочерей. Обе старшие дочери выскочили из-за стола и бросились переодеваться в свои самые нарядные платья. Каждая из них думала, что выбор Медвежьей шкуры падет на нее.

Оказавшись наедине с невестой, гость достал свою половинку кольца, опустил ее в бокал вина и протянул девушке. Она выпила вино, на дне нашла половинку, и сердце ее застучало как сумасшедшее. Достала она свою половинку, которую носила на шее, подвесив на ленту, приложила ее к другой части, и оказалось, что обе половинки как раз пришлись одна к другой.

И сказал незнакомец:

– Я твой суженый, которого ты видела в образе Медвежьей шкуры. По милости божьей я снова вернул себе человеческий облик.

Он подошел к ней, обнял и поцеловал. А в это время явились сестры при полном параде. Увидев бравого военного с сестрой, они поняли, на кого пал его выбор, и от злости сошли с ума. Одна из них утопилась в колодце, а вторая повесилась.

Тем же вечером раздался стук в дверь. Медвежья шкура открыл ее и увидел на пороге черта в зеленом камзоле.

– Что тебе нужно? – спросил его Медвежья шкура.

– Я просто пришел тебя поблагодарить. Теперь мне досталось две души вместо твоей одной.

Тип сказки: ATU 361, «Медвежья шкура».

Источник: история, рассказанная братьям Гримм семейством Хакстаузенов, и сказка Ганса Якоба Кристоффеля фон Гриммельсгаузена «Vom Ursprung des Namens Burnhuuter» («Откуда произошло имя «Медвежатник», 1670).

Похожие истории: Катарина М. Бриггс, «Плащ» («Английские народные сказки»); Итало Кальвино, «Чертовы ягодицы» («Итальянские народные сказки»).

Странную сделку заключил черт в этой сказке. Существует множество гораздо более дешевых и легких способов заполучить солдатскую душу. Тем более что солдат оказался набожным и добродетельным парнем и не поддался традиционным дьявольским искушениям. Наказание для сестер выглядит довольно суровым, но нельзя забывать, что долгие годы они подвергали издевательствам и насмешкам свою сестру.

Версия Кальвино – наиболее полная и написана с большой фантазией. Меня смутило лишь то, что одной водой семилетнюю грязь смыть невозможно.

Сказка тридцать седьмая

Два странника

Гора с горой не сходятся, а человек с человеком, и добрый, и злой, иной раз где-нибудь да и сойдутся. Так однажды встретились во время странствий сапожник с портным. Портной был красивый малый небольшого роста, всегда приветливый и веселый. Заметил он на другой стороне улицы сапожника и, сообразив по форме его ноши, чем тот занимается, затянул шуточную песенку:

– Эй, сапожник, поскорейШвы заделай, гвозди вбей.Получить чтоб каждый могПару новеньких сапог!

Но сапожник был не из тех, кому по нраву шутки. Нахмурился он и затряс в ответ кулаком. Портной расхохотался и протянул ему свою фляжку со шнапсом.

– На-ка, хлебни, – сказал он, – запей свою злость.

Сапожник опустошил добрую половину фляги, и по лицу его стало заметно, что гроза рассеялась. Вернул он флягу и говорит:

– Глотнул изрядно. Но что ж не попить, коли очень хочется. Может, пойдем странствовать вместе?

– Договорились, – отвечает ему портной. – Только давай отправимся в большой город, там в работе недостатка не будет.

– Я именно туда и собирался. В небольших местечках много не заработаешь, а в деревнях люди и вовсе предпочитают ходить босиком.

И пошли они вместе, след в след, как горностаи по снегу. Свободного времени у них было полно, а поесть нечего. Ходили они по городу, искали работу, и симпатичному невысокому портному с румяными щеками везло: работа сама шла ему в руки, а иногда и поцелуй на дорожку от дочери хозяина перепадал.

Когда встречался он с сапожником, у него в кармане частенько денег побольше было. А тот, вечно угрюмый, скроит постную рожу и думает про себя: «Проходимцам всегда везет».

Но портной смеялся, продолжая беззаботно напевать, и охотно делился заработком с товарищем. Иной раз заработает пару монет, закажет хорошей еды и бьет от радости кулаком по столу так, что стаканы подпрыгивают. «Легко заработано – легко тратится» – таким был его жизненный принцип.

Пространствовав некоторое время, пришли они однажды к большому лесу. В нем было проложено две тропинки к столице королевства, одна – на два дня пути, а другая – на семь. Но которая из них короче, ни сапожник, ни портной не знали. Сели они под раскидистым дубом и стали совещаться, на сколько дней им еды брать, на два или на семь?

– Всегда нужно готовиться к худшему, – сказал сапожник. – Я возьму хлеба на неделю.

– Что-о? – воскликнул портной. – Стану я, будто вьючная скотина, тащить на себе весь этот хлеб так, что и дорогой не насладиться. Это не по мне. Я, как всегда, буду на бога надеяться. Ведь деньги у меня в кармане одни и те же и летом, и зимой, а хлеб в жаркую погоду засохнет и заплесневеет. Неужели мы не найдем правильной дороги? У нас один шанс из двух, и это отлично. Нет, я возьму хлеба на два дня, этого вполне хватит.

Каждый купил себе свой запас хлеба, и отправились в путь. В лесу под высокими деревьями было тихо, как в церкви. Ни ветерок не пел, ни веточка не шелохнулась, ни птичка не чирикнула, ни лучик света не пробился сквозь густую листву. Сапожник тоже не произнес ни слова. Тяжелый груз все сильнее и сильнее давил ему на плечи, и пот струился по сердитому нахмуренному лицу.