Сказки братьев Гримм (сборник) - Филип Пулман

Филип Пулман

Сказки братьев Гримм

Предисловие

Фед

«Пресытившись длинными и причудливыми небылицами, которых в наши времена не счесть, я затосковал по простому и безыскусному повествованию старинных легенд и сказок. Мне нравится их гладкий, будто прилизанный, стиль, веками шлифовавшийся безымянными рассказчиками, стариками и юнцами.

…И я стремлюсь к тому, чтобы мое повествование было ясным и цельным; персонажи обычными и ничем не примечательными, почти не отягощенными прошлым опытом и личными качествами, будь то ведьма, отшельник, юные невинные любовники, такие, каких мы помним по произведениям братьев Гримм, Юнга, Верди и комедии дель арте».

Так писал американский поэт Джеймс Меррилл во вступлении к «Книге Эфраима», первой части его необыкновенно длинной поэмы «Переменчивый свет над Сандовером» (1982). Описывая то, как собирается построить собственное повествование, он назвал две из наиболее важных характеристик, присущих, по его мнению, сказочному жанру: спокойный непредвзятый тон и хорошо известные шаблонные персонажи, которые действуют в его рамках.

Когда Меррилл упоминает братьев Гримм, больше никаких объяснений не требуется. Мы все знаем, что он имеет в виду. Для большинства западноевропейских читателей и писателей последних двух веков «Детские и семейные сказки» братьев Гримм являлись неиссякаемым источником почти всех сказочных историй, пересказанных на множестве иностранных языков; местом, где каждый ощущает себя как дома.

Не собери братья Гримм все эти сказки, наверняка это сделал бы кто-то еще. По правде говоря, этим занимались и другие. Начало XIX века было временем интеллектуального возрождения Германии. Исследователи права, истории, языка спорили о том, что значит быть немцем в условиях, когда Германия представляла собой три сотни государств: королевств, герцогств, великих и малых княжеств, ландграфств, маркграфств, курфюршеств, аббатств и тому подобного. Другими словами, она состояла из осколков Священной Римской империи.

Жизнь братьев Гримм сложно назвать примечательной. Якоб (1785–1863) и Вильгельм (1786–1859) были самыми старшими из выживших детей Филиппа Вильгельма Гримма, успешного стряпчего из города Ханау в Гессенском герцогстве, и его жены Доротеи.

Они получили классическое образование и принадлежали к реформатской кальвинистской церкви. Умные, старательные и вдумчивые братья должны были пойти по стопам отца, и, несомненно, добились бы на этом поприще больших успехов. Но в 1796 году отец внезапно умирает, и семья, в которой насчитывалось шестеро детей, вынуждена прибегнуть к помощи родственников по материнской линии. Их тетка Генриетта Зиммер, фрейлина при кассельском герцогском дворе, помогла Якобу и Вильгельму поступить в лицей (гимназию имени Фридриха), который они закончили в числе лучших. Но денег почти не было, поэтому во время учебы в Марбургском университете им приходилось экономить.

В Марбурге большое влияние на братьев оказал профессор Фридрих Карл фон Савиньи. Его идея о том, что право формируется естественным образом из языка и истории народа и не должно насаждаться сверху, побудило Гриммов изучать филологию. Благодаря Савиньи и его жене Кунигунде они сблизились с ее братом Клеменсом Брентано и Ахимом фон Арнимом – тот был женат на сестре Кунигунды, писательнице Беттине. Одним из направлений деятельности всей группы являлось изучение немецкого фольклора. Интерес к этой теме был настолько силен, что фон Арним и Брентано выпустили сборник народных песен и стихов под названием «Волшебный рог мальчика». Первый том появился в 1805 году и сразу же завоевал популярность.

Братья Гримм проявили к этой книге интерес, что не мешало им критиковать ее: Якоб в своем письме Вильгельму, написанному в мае 1809 года, выразил свое несогласие с тем, как Брентано и фон Арним переработали материал, произвольно сократив, добавив в него новое и изменив так, как им было удобно. Позже Гриммов (и особенно Вильгельма) будут критиковать за столь же вольное обращение с материалом «Детских и семейных сказок».

В любом случае решение братьев Гримм собирать и публиковать сказки не выглядело чем-то необычным. В те времена это было широко распространенным явлением.

В своей работе братья использовали как устные, так и письменные источники. Единственное, чего они не делали, – не ходили по сельским домам в поисках крестьян и не записывали их истории слово в слово. Некоторые из сказок были заимствованы непосредственно из литературных источников. Две наиболее интересных сказки, «О рыбаке и его жене» (стр. 114) и «Можжевеловое дерево» (стр. 214), написанные на нижненемецком диалекте, были получены по почте от Филиппа Отто Рунге. Большинство сказок записали со слов самых разных представителей среднего класса, в том числе друзей семьи. На одной из них, по имени Дортхен Вильд, дочери фармацевта, Вильгельм Гримм впоследствии женился. Через двести лет очень сложно определить, насколько точным был пересказ, но это можно сказать и обо всех сборниках сказок или песен, выпущенных до того, как появились магнитофонные записи. Точность неважна, главное – выразительность и художественная сила опубликованного материала.

Братья Гримм внесли огромный вклад в развитие филологии. Закон Гриммов, сформулированный Якобом, описывает некоторые фонетические изменения, которые претерпели германские языки; братья работали над первым большим немецким словарем. В 1837 году произошло, вероятно, самое драматическое событие в их жизни. Вместе с пятью университетскими коллегами они отказались присягнуть на верность новому Ганноверскому кронпринцу, Эрнсту Августу, незаконно отменившему конституцию. В результате они лишились своих постов и вынуждены были просить место в Берлинском университете.

Их имена широко известны именно благодаря «Детским и семейным сказкам», впервые изданным в 1857 году. Впоследствии сборник переиздавался еще шесть раз (работу, связанную с изданием, вел в основном Вильгельм). К моменту седьмого, и последнего, издания книги, она уже пользовалась огромной популярностью, сравнимой разве что с известностью «Тысячи и одной ночи», и стала одним из двух когда-либо опубликованных наиболее заметных и важных сборников народных сказок. Но коллекция росла не только численно, к концу XIX века изменились и сами сказки. Благодаря Вильгельму они удлинялись, а сюжет становился более продуманным, пуританским и благочестивым по сравнению с первоначальным вариантом.

Те, кто занимался изучением литературы и фольклора, истории культуры и политики, теорий Фрейда и Юнга, христианства, марксизма, структурализма и постструктурализма, феминизма, постмодернизма и многих других учений, находили в этих двухстах десяти сказках неоценимые знания. Некоторые из книг и статей, которые показались мне наиболее полезными, я перечислил в библиографии. Вне всякого сомнения, они незаметно для меня оказали влияние на мое прочтение и пересказ этих сказок. Главной моей целью было сделать так, чтобы эти сказки воспринимались как истории. Здесь я пересказал самые лучшие и интересные из них, убрав все то, что мешает свободному течению рассказа. Я не ставил себе задачу осовременить их, представить собственные интерпретации или поэтические вариации на тему. Просто мне хотелось, чтобы моя версия была прозрачной как вода. Я руководствовался вопросом: «Каким образом я сам рассказал бы кому-нибудь эту историю, захоти я, чтобы этот кто-нибудь распространил ее дальше?» Все изменения делались по одной-единственной причине: мне хотелось, чтобы сказка прозвучала из моих уст как можно более естественно. Если, как мне казалось, сказку можно было сделать немного лучше, я вносил одну или две небольшие правки в текст или предлагал более значительное изменение в примечании, которое следует за сказкой. (Например, как в «Пестрой шкурке» (стр. 281), которая представлялась мне незаконченной в исходном варианте.)

«Герои – обыкновенные, ничем не примечательные люди»

В сказках нет психологии. Персонажи обладают богатым внутренним миром, мотивы их поступков ясны и очевидны. Если люди хорошие, значит, они хорошие, плохие – значит, плохие. Даже когда принцесса из «Трех змеиных листочков» (стр. 107), проявив неблагодарность, совершенно необъяснимо выступает против мужа, мы узнаем об этом сразу же. В этом нет никакой тайны. Никаких душевных метаний и скрытых мотивов, волнующих воспоминаний, малопонятных сожалений, сомнений или желаний, которые обязательно присутствуют в современной прозе. Можно даже предположить, что персонажи сказок вообще лишены сознания.

Их редко называют по именам. Гораздо чаще узнают по профессии, социальному положению или по детали в одежде: Мельник, Принцесса, Капитан, Медвежья шкура, Красная Шапочка. Когда герою все-таки дается имя, то это почти всегда Ганс, точно так же как персонажа практически каждой английской сказки зовут Джек.