Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский

ДАВОТОН: Есть вообще-то ЭТАЦ на Четвёрке…

ВСЕ (хором): Че-го-че-чего-о-о?!

ДАВОТОН: Ну тот Мартин невскрытый ЭТАЦ, что на Четвёрке… Там же БВС по регламенту – «миллиониха»… Валяется без дела. Может, поднимем её?..

end of file

ввести код

39946

код принят

file 3.0

created: 18.09.124 UTC

subject: продолжение

current music: Delalande: «Discours Sur Les Ombers»; «Dead Diamonds Of Blues: All Stevie Ray Voughan»; «Dead Diamonds Of Blues: All Buddy Guy»; «Forum-2015»; Bach: «Greatest Hits»; Stevie King: «Needful Things»; Marcus Pusher: «Magnum Opus N 145278/19 Fa Minor»; «Dead Diamonds Of Blues: All Papa Saint»; Игор Романов: «Gibson SG»; John Lee Hooker: «Ultimate Collection 2020»; Lenka Kolhia: «Concept off Olympia»; MS2DO & Elena Starilova: «Venom»

audio-txt: →

Часть 3 татарины

Yet I would fain have spared you, Tyndal, had my conscience suffered…

Глава 10 Кантуют всухую

Утром ранним пятницы третьего сентября 123 года сидели, наокась пристёгнутые, в пыльном холле над «своим» причалом и ждали шкипера – лётчики-космонавты Саул Ниткус и Денис Марков. Спросонок сосали кофе (нацедив в груши из автомата при входе). Просыпались – понемногу, без музык, каждый как сам.

Соператор и второй пилот грузовика «ОК-ТМ» Ниткус клевал носом вокруг парящей-парящей (с обоими ударениями) чашки-груши, удерживаемой невесомостью прямо носа напротив. На Ниткусе, взрослом, двадцатисемилетнем, была ватная куртка, и Ниткус прятал руки в рукавах, и были ватные штаны, до колен переплетённые ботиночными ремнями, бритую голову обтягивала выстеганная из РСМ-ткани круглая шапочка. В холле над «ихним» причалом всегда стоял холод: безприборное неиспользуемое помещение было вырезано из контура СИЖ, и двери приходилось держать открытыми для циркуляции, но до фальшь-панелей, украшающих переборки и палубные настилы, мародёры-техники не добрались, когда было можно, а теперь шкипер Ван-Келат поразил бы любого посягнувшего, и блок наддува переносной БНП-9 к потолку был привешен, и кофейный автомат притащил сюда экипаж «ОК», избрав раз и надолго пустой холл клубом для своих вечеринок и совещаний «на берегу» (именно здесь Шкаб уже дважды завершал отмечание своего знаменитого Дня Рождения). Денис Марков, «Очкарик», динамик «ОК», в отличие от Ниткуса – лет шестнадцати и одетый в шорты и форменный китель на голое тело, с головою, повязанной форменной банданой,– трясся, как аварийно декомпрессируемый, но терпел и не сопротивлялся: холод помогал проснуться душе и, главное, вентилировал вестибулярный аппарат, случившийся нынче ущербным. Накануне отпускник Марков пригласился на именины к «одному там», и «один там» неожиданно отличился щедростью: достат. кол. малинового спирта оказалось пред восхищёнными гостями, веселье и полигамия разверзлись засим беспредельно; и пьян был с тех самых пор Марков, прекрасно устал и к работе никак не был подвижен. Лечебную же химию он отрицал (такое среди девственников Форта ходило нынче поветрие), предпочитая скрытые возможности организма активизировать естественными внешними раздражителями; отдаваясь термическому некомфорту целиком, трезвел Марков экологически чистым способом. Чашка-груша у Маркова была дешёвая, казённая (по средствам), кофе остывал поминутно, и, по потребности глотнуть, приходилось ему поджаривать попку чашки-груши в фокусе соплошки, находящейся на верхней панели мобильной сервис-колонки, закреплённой между пластиковых сиделок, и злился ко всему прочему Марков.

И одного, и второго разбудил и вызвал стафет от шкипера. В стафете говорилось лаконично: «КВЕРХУ НАИЗГОТОВКУ – ПРЕДСТАРТ – ПРОГРАММА НА МАШИНЕ – МАШИНА ОК – ЖДИТЕ В НАШЕМ ХОЛЛЕ – ПОЗВОНЮ – ВАН-КЕЛАТ». Ниткус – оригинал, а Марков – дубль стафета получили одновременно в 34.04 UTC, попытались с Ван-Келатом связаться, оба тщетно. Через десять минут встретившись в распределителе объёмов, предшествующем «их» холлу, они коротко и хрипло обсудили ситуацию. Марков – пьяный, с тяжёлых просонок – смотрел на мир недовольно, телом вибрируя, а в душе тая рвотные позывы: он имел в своём виду ещё неделю берега, да и земляне, шастающие по Форту, интересовали его любопытство. Ниткус, напротив, был спокоен, на берегу текущие дела свои успешно завершивши чуть ли не позавчера.

Бонус за прерванный отдых по уставу налогом не облагался; дальше Тройки не пошлют, считал Ниткус, меньше сотни не заплатят. Лёгки же вы на подъём, Саул, проворчал Марков, предпочётший бы сейчас поменьше прекраснодушия вокруг, тем паче от близкого товарища. Веса нет, а масса управляема, возразил Ниткус, истый серьёз.

Проплыли в холл, зажгли кофейный автомат, повисели у рамы окна, скуривая по утреннему картриджу и глядя на индустриальный пейзаж, раскинувшийся далеко внизу: на порт, на доки, на свой грузовик, восемь десятых декады назад пристыкованный ими к кольцу 2 терминала А11 порта «Грузовой». Холл находился в четырехстах метрах выше и чуть южнее терминала. Терминал А11 прозывался «нашим хомутом».

– При чём тут «ОК», Саул?

– Не знаю.

– Ждём шкипа, Саул?

– Вот именно.

И Марков сел на насест и взялся дрожать себе, и Ниткус сел, но стал думать.

В полётном плане экипажа Ван-Келата на предстоящий квартал стоял старт к Тройке на «Будапеште». Изменение плана было болезненной неожиданностью: такие вещи обсуждались заранее. Ван-Келат не изволил (значит – не смог, означает – не знал сам) сообщить предел ожидания в холле и/или время старта, понеже направление его. Поэтому после нескольких минут раздумий Ниткус решил не беспокоить заказами никого из бутлегеров – опытный преступник, неподготовленной импровизации в сложном искусстве контрабанды Ниткус не допускал никогда. Более того, если б даже Ниткус и ведал предстоящий маршрут, вряд ли он рискнул бы строить приключение сейчас. Первого дня в систему прибыли земляне – на очень красивом незнакомой архитектуры четырёхкорпусном вертикале тонн тысяч на сто – едва в шестую общей массы Форта. Что и говорить, маловат пришёл землянин… Прибыли нежданно, без предупреждения, с колониальным инспектором (сенатором императорской крови) на борту. Префектура Форта с тех пор спать не спала, есть не ела и дышала через раз – так старалась дисциплине и уставу. Ниткус легче лёгкого мог вообразить сейчас набег на грузовик какой-нибудь новоиспечённой антикриминальной комиссии во главе с уважаемым Генри Маямой. Вовсе не мечтал рыжий неторопливый Саул Ниткус о Солнечной Визе, пережил бы он и конфискацию, на штраф наскреблось бы у него соверенов, но пуще иного берёг он свою незапятнанную траблами с ведомством Макаровой репутацию.

Приняв решение остаться законопослушным, Ниткус нахохлился в воротник ватника и даже заметил какой-то сон.

Временило.

Через полчаса его, Марков, уже почти протрезвевший, а окоченелый – совершенно, решил, что всё, больше невозможно. Он пошипел гашеткой соплошки, глотнул большим глотком кипяток и изглубока откашлялся.

– Саул, по старшинству, свяжитесь со шкипом, ну где