Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия - Сергей Мохов

на окраинах небольших городов, в лесах и даже на полях. Такие погосты не имеют подъездных дорог, не говоря уж о специальном обслуживании.

Работники муниципалитетов могут сдать кладбище «в аренду» ритуальной компании, неофициально легализируя инфраструктурные потребности частного бизнеса. Например, во многих регионах есть так называемые «частные кладбища», несмотря на то что законодательно такой формы частной собственности в России не существует. В других случаях муниципальные кладбища оформляются по принципу государственно-частного партнерства: такие кладбища номинально принадлежат муниципалитету, но расходы на его содержание несет частная компания, которая, конечно, стремится заработать, продавая места для захоронений, оказывая похоронные услуги и т. д.

Из-за инфраструктурных ограничений для частного бизнеса остается высоким уровень неформального включения многочисленных посредников в проведение похорон. Прежде всего это касается работников скорой помощи, полиции, санитаров государственных моргов, работников местных муниципалитетов. Например, представители полиции и работники скорой помощи продают информацию об умершем ритуальным агентствам, а санитары моргов занимаются оказанием дополнительных ритуальных услуг: выдачей и подготовкой тела, омовением и т. д. В Западной Европе подобные практики являются уголовным преступлением.

Кладбища в современной России. Подавляющее большинство кладбищ не имеет юридического статуса, отсутствует как субъект муниципального хозяйствования

В современной России нет никаких специальных требований для частной ритуальной компании, нет надзирающих и регламентирующих органов, таких как FTC в США. Компанию может открыть кто угодно, не имея при этом ни специального образования, ни необходимых лицензий (что невозможно ни в одной из моделей, которые я описывал). Это приводит к тому, что подавляющее большинство частных ритуальных компаний имеют юридическую форму «индивидуальный предприниматель», пользуются упрощенным налогообложением или вовсе не регистрируются.

Существует несколько нормативных коллизий, которые позволяют ритуальным агентствам оставаться полностью в тени. Как я уже отмечал, в России большинство муниципальных кладбищ находятся вне кадастра, то есть как юридических объектов их не существует. Но даже на тех кладбищах, которые включены в кадастр, зачастую обнаруживается множество проблем с планировкой и распределением мест захоронений. Иными словами, в России нет единой системы статистического учета, кто и где захоронен, и нет органов и структур, отвечающих за это (де-юре ответственность должны нести муниципалитеты). Ни одна структура в России не даст ответ на вопрос, сколько кладбищ существует на территории страны, сколько на них захоронено людей и самое главное — кто и где именно захоронен.

Отлаженная система учета отсутствует даже при процедуре выдачи тела из морга. Согласно закону, выдать тело могут только родственнику или ответственному лицу. При этом не установлено, кто и каким образом должен определять родственные отношения между покойным и тем, кто пришел забирать тело, то есть забрать тело из морга может кто угодно, просто предъявив паспорт. В результате государство не требует и не имеет информации о том, что происходит с телом умершего гражданина (куда и кто его везет и где происходит захоронение). Отсутствие системы государственной статистики позволяет и самим ритуальным компаниям не вести собственную систему учета и отчетности. Не существует инструментов проверки, сколько захоронений проводит конкретное ритуальное агентство. Подобная коллизия и приводит к тому, что многие ритуальные компании даже не регистрируются как юридическое лицо. Как правило, подобная теневая форма распространена в сельских регионах, где еще со времен СССР похоронной деятельностью граждане занимаются самостоятельно или с помощью кооперативов, без обращения в районный центр и т. д. Ритуальные «компании» в таком случае осуществляют весь комплекс похоронных услуг: транспортируют тело в морг (если он есть), предоставляют транспорт, продают ритуальные принадлежности, подготавливают место захоронения. Итак, в современной России продолжает действовать советская модель стихийных нерегулируемых похорон.

В больших городах частные ритуальные фирмы обычно зарегистрированы как юридические лица. Однако теневой характер похоронной сферы приводит к тому, что, как правило, официально в штате числится только учредитель и в лучшем случае еще несколько человек. Остальные участники ритуального рынка работают без официального трудоустройства, заработная плата им выплачивается сдельно, в зависимости от выполненных работ, например, за каждые обслуженные похороны или за выкопанную могилу. Похоронное дело, несмотря на некоторые внешние признаки оформленности бизнеса, больше похоже на промысел[151]. Все происходит так же, как в Российской империи.

Выручка чаще всего проходит только первичную бухгалтерию, то есть производится общий учет поступающих средств и их дальнейшее распределение между агентами сети. Несмотря на потенциально высокий уровень маржинальности, большинство аккумулируемых средств уходит на поддержание внутренних неформальных связей.

Существует убеждение, что похоронный бизнес является сверхприбыльным, однако для региональных компаний, занятых на ритуальном рынке, этот тезис несправедлив. Неофициальный характер бизнеса исключает и появление крупных федеральных игроков: для того чтобы ритуальная компания успешно функционировала, необходимо сохранять негласные связи во всей сети. Существуют отдельные монополисты, например, ГБУ «Ритуал» в Москве, но и они функционируют только в конкретном регионе, в то время как в Европе, Америке, Канаде и Австралии действуют национальные похоронные корпорации, такие как SCI (Service Corporation International) в Америке, Австралии, Германии или PFG (Pompes Funèbres Générales) во Франции.

За 25 лет существования Российской Федерации рынок ритуальных услуг не продвинулся вперед. Конечно, появились крупные игроки: открылись заводы по производству гробов (например, «Акрополь»), открылся совершенно инновационный для России проект С. Якушина «Новосибирский крематорий» вместе с музеем смерти и т. д. Уже не один год работает выставка похоронного дела «Некрополь», а также появилось новаторское производство гробов Voyager, правда, без особого коммерческого успеха.

Постоянное торможение развития погребальной инфраструктуры привело к тому, что похоронное дело в России представляет собой не современный бизнес, а скорее неформальную сеть держателей инфраструктурных ресурсов и локальных гробовых промыслов, что принципиально отличает российскую индустрию от западных моделей. Стесненные условия и отсутствие собственных ресурсоз стали причиной того, что бизнес ритуальных компаний на деле оказался агентским и посредническим по своему характеру: он использует государственную инфраструктуру для извлечения прибыли, прибегая к стратегии ограничения доступа потребителя к ресурсам. Я думаю, многие сталкивались с тем, что выкопать могилу на кладбище или получить тело в морге иногда становится тяжелым испытанием.

В течение последних почти 30 лет похоронное дело развивалось как стихийное полулегальное ремесло, которое, используя слабости похоронной инфраструктуры и ее дисфункциональность, вместо похорон как рыночной услуги предложило потребителю некий формат квеста.

«Идеальные поломки»: неработающая инфраструктура и похоронный ритуал

В предыдущих главах мы проследили, как проект модерна создал инфраструктуру похоронной индустрии, направленной на обслуживание тела покойного. В свою очередь государственное регулирование в Европе и за ее пределами привело к появлению разных