Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс

и ее группой The Banshees, – но не с нами. Может быть, во всем виноват мой героин, а еще я спер несколько гитар из его загородной студии, и это, видимо, усугубило отношения, хотя мне с самого начала казалось, что мы ему не нравимся.

Однажды вечером Найджел привез нас с Куки домой из студии. Собирался высадить возле дома Пола, но, когда мы подъезжали к Хаммерсмиту, нас остановили мусора и обыскали. Они нашли в машине немного наркоты, которая, безусловно, принадлежала мне, но я поначалу не хотел сознаваться. Когда полицейские четко дали понять, что сейчас кому-то не поздоровится и Найджел откровенно сказал, что не хочет быть этим «кем-то», я признался, и меня повязали. Пока дело передали в суд, я съебался в Америку и больше не возвращался, поэтому виновным меня так и не признали. Но с визой возникли проблемы, поэтому некоторое время я рисковал больше никогда не прилететь в Штаты.

Хрен знает, что бы произошло, если бы пришлось остаться в Великобритании. Учитывая, какой я вел образ жизни, вряд ли я бы сейчас был жив, не говоря уже о том, что писал бы автобиографию, являясь любимым панковским радиоведущим в Лос-Анджелесе. Но прикол в том, что я всегда презирал Найджела за то, что произошло. Я долгое время вообще подозревал, что он, возможно, подстроил весь этот обыск, но тогда он – конченый мудак. Мне почему-то казалось, что он как-то связан с законом, – может быть, сам полицейский или его отец. И лишь когда я размышлял об этой книге, до меня дошло, что он был связан с правоохранительными органами. Найджел не был доносчиком The Police, но выступил их продюсером.

Некоторые, возможно, скажут, что этого вполне достаточно, чтобы его заподозрить, но у Стинга и ребят были неплохие песни. Разумеется, мобильных телефонов не было, поэтому непонятно, как Найджел мог все подстроить, сам при этом находясь в тачке, на которой вез нас домой? Полагаю, это лишь показывает, насколько далеко может пойти героинщик, чтобы не признать очевидной вины, если происходит что-то плохое.

К тому времени, как мы покинули Англию перед последним туром The Professionals по Штатам, у меня были куда более серьезные проблемы, чем то дерьмовое обвинение. Меня волновал лишь один вопрос: «Где достать наркоту?» В погоне – всегда временной – за ответами на этот вопрос я продал почти все, что у меня было. Из-за бесконечных поисков денег на наркотики Кэнфилд-Гарденс практически опустел, и даже пришлось отдать гитару и усилитель Джону Кёрду, чтобы вылезти из долгов. Когда твой менеджер забирает у тебя твои же инструменты, ничего хорошего это не сулит. Практически последнее, что я сделал, прежде чем переехал в США в 1982 году, – это сыграл в песне «Dancing With Myself» в студии Air Studios на Оксфорд-стрит со старым корешем из тусовки Бромли – Билли Айдолом. Он тоже в то время переезжал в Америку, но в 1980-е он станет в Штатах гораздо популярнее и успешнее меня.

Если бы я попробовал придумать причины остаться в Англии, то смог бы пересчитать их по пальцам одной руки. В плане музыки мы с Куки не соответствовали требованиям. Я пару раз ходил в клуб «Блитц», где зависали ребята из Новой романтики[130], все такие приодетые, и казалось, что панк устарел. Никому не было никакого дела, существовали мы или нет. Хит-парады были завалены попсой вроде Kajagoogoo. Еще были Адам Ант, Big Country и The Human League.

Понятно, что мир меняется и мы не стоим на месте; думаю, я понял это даже тогда. Но теперь от меня отворачивались даже старые друзья. Обида Джимми Маккена (по вполне понятным причинам) из-за того, что он не попал в Sex Pistols, стала вбивать между нами клин. Иногда кажется, что это обратная сторона менталитета, когда принято презирать успех. Куки как мог пытался сохранить The Professionals, хотя даже он был сыт по горло моими выходками. И если существует более понятный способ показать, что вся рок-н-рольная раса изжила свой век, чем помочиться на вечное пристанище Короля, то я, к примеру, такого способа не знаю. Все могло бы быть куда хуже – по крайней мере, я там не нагадил.

Глава 24. Американская мечта

Говорят, когда дело принимает крутой оборот, крутой парень сваливает жить с ночной бабочкой. Столкнувшись с различными расправами во время второго и последнего американского тура группы The Professionals, я сделал то, что делал всегда, когда ситуация становилась настолько плохой, что приходилось иметь дело с реальностью, – я унес ноги.

Не было какой-то одной специфической причины, заставившей меня остаться в Америке, но до хрена веских причин не иметь ни малейшего желания возвращаться в Англию. Я не хотел обратно в этот мрак, к нарикам, торгошам, обвинениям в хранении и в пустую квартиру в Кэнфилд-Гарденс, без мебели, потому что я ее продал, чтобы купить наркоты. Даже нацистские флаги; без них место стало чужим.

Иногда есть то, чего просто не можешь сделать, и перспектива распустить группу только для того, чтобы сесть в самолет с остальными и полететь домой, поджав хвост, казалась мне жутко мрачной. Поэтому я сказал: «Извините, ребята. Увидимся позже – я не могу вернуться в Лондон», упорхнул с женщиной дурной репутации и не возвращался в Англию четырнадцать лет. Я ничего заранее не обдумывал, но то, что практически первым делом, оставшись в Штатах, я продал свой паспорт, чтобы получить хоть какие-то бабки, – не помню кому, но получил я немного, может быть баксов 80, – показывает, насколько я был готов все оставить в прошлом. На гастролях я жестко бухал и долбил кокс, но как только концерты заканчивались, я тут же снова переключался на героин. Если бы я был достаточно организован, чтобы иметь хоть какие-то приоритеты, на тот момент он был бы всего один – достать побольше наркотиков.

Когда дело касалось героина, я всегда считал себя не таким торчком, которых можно увидеть возле вокзала Кингс-Кросс, они фактически напоминали чертовых безжизненных зомби. Вечно ныли о том, что хотят завязать и очиститься, но не покидало ощущение, что это – вранье. Даже когда я сравнивал себя, скажем, с Джонни Тандерсом и The Heartbreakers – которые ездили из города в город и первым делом по приезде отправлялись на поиски дозы, – я считал их реальными нариками, а себя почему-то таковым не считал. Но постепенно я увидел, что чистое море между нами заполняется старыми шприцами.

Может быть, это просто отрицание, что тоже является признаком зависимости, но глубоко внутри я по-прежнему считаю, что не был жестким наркошей – таким же отпетым, как воришкой. То же самое и с алкоголиками – есть те, кого по той или иной причине жизнь вынудила бухать, а другие просто считают, что это их единственное предназначение. Что касалось выпивки, я, безусловно, подходил под вторую категорию, но если говорить о героине, то я по-прежнему причисляю себя и к первой. Для меня наркотик был, скорее, дырой, которую я ощущал глубоко в сердце, когда пытался сбежать, но многое ли он изменил – если изменил вообще, – это уже другой вопрос. Дело в том, что я все больше начинал вести себя как настоящий наркоман, и если нечто выглядит как утка, ходит вразвалку, летает и крякает, как утка, то это, блядь, скорее всего, и есть утка.

Проститутка, с которой я смылся, обладала одним качеством, подходящим