Прощаться не будем! - Александр Каренин

— Видите ли, после смерти товарища Сталина, были арестованы все верхи бывшего правления. В том числе и Берия, и Абакумов. Кстати сейчас на месте заместителя председателя ГБ генерал-полковник Кулагин, вы ведь знакомы с ним? Так сказать, пользуясь случаем по амнистии, он меня и направил к вам, сообщить о вашем освобождении! И посему собирайтесь, мы вылетаем в Москву!

В этот момент мне хотелось обнять и расцеловать его, но учитывая мою слабость и мягко скажем неопрятность, останавливали меня. Капитан в резкой форме, приказал начальнику лагеря привести меня в порядок: отмыть, побрить, постричь. Вскоре надзиратели, подхватив меня под руки, отвели в баню, потом в лазарет. На улице уже ждала машина. Москвитин посадил меня на заднее сиденье, где лежал большой бумажный сверток, а сам сел за руль. Нажав на педаль газа, мы уехали на аэродром.

— Алексей Александрович, там пакет внизу! Вскройте его и переоденьтесь! Не гоже в таком непотребном виде к генералу ехать! — сказал он, глядя на меня через зеркало заднего вида.

В пакете была новая дорогая форма с золотыми капитанскими погонами, со всеми моими орденами и медалями. Вцепившись руками в этот китель, и ни веря в происходящее, я завыл во всю глотку что есть силы. Москвитин даже резко притормозил, после чего сказал:

— Поплачь капитан, поплачь легче станет! Ты пережил такой ад, что… (на мгновение он замолчал, потом продолжил) с этого дня у тебя новая жизнь! Сейчас мы приедем к Кулагину, он хочет тебя видеть, а потом поедешь домой, к жене! — сказал он, и снова запустив двигатель, мы тронулись вперед.

На следующий день мы прилетели в столицу, где нас встретил помощник Кулагина, уже полковник Гайсаров. После дружеских объятий, мы приехали на Лубянку. В роскошном кабинете бывшего начальника госбезопасности Абакумова, ожидал лично генерал-полковник Кулагин.

После нескольких минут ожидания, секретарь разрешила пройти нам в кабинет.

— Молодец Москвитин, справился с заданием! Свободен! Гайсаров ты тоже! — произнес Александр Владимирович, улыбаясь глядя на меня.

Офицеры удалились из кабинета, оставив нас вдвоем. Кулагин запер дверь на засов, по-моему, даже отключил телефон и подойдя ко мне взял за плечи. Глядя на него, у меня затряслись губы и покраснели глаза.

— Всё Алексей, всё закончилось! — сказал он, подмигивая глазом. Не сдержавшись, я обнял его что есть силы.

— Где вы были тогда, Александр Владимирович? — заикаясь, спросил я.

— Не могли мы раньше тебя вытащить оттуда, не могли! Зубов гнида, слишком хорошо сидел!

— А где он сейчас, товарищ генерал-полковник?

— После ареста Берии, почти весь его аппарат и окружение были отданы под суд. В том числе и твой ненаглядный Зубов. Тот вообще кадр, каких мало. Оказал сопротивление при задержании и был убит в перестрелке. — ответил Кулагин и проследовал к себе за стол.

— Присаживайся! — добавил он, доставая из-под стола ломтики лимона на блюдце, рюмки и бутылку армянского коньяка. Он разлил напиток до краёв и поднеся мне рюмку произнёс:

— Ну что сынок, за возвращение с того света?

— За возвращение! — ответил я, и мы разом опустошили рюмки.

Закусив лимончиком выпитый коньяк, Александр Владимирович, подошел к своему сейфу и приоткрыв дверцу, спросил:

— Алексей, а ты Тевченкова Александра Николаевича не забыл еще?

— Как же можно, товарищ генерал-полковник! Хороший человек. А что с ним? — корчась от выпитой рюмки и закусанного лимона, спросил я.

— Да вот в тот раз не вышло, а теперь… мы посоветовались с ним и решили. В общем вот капитан! — ответил он, и подойдя ко мне взял мою ладонь и с размаху вложил золотую звезду героя, — поздравляю тебя, сынок!

— Но я ведь не заслужил? Я ведь враг народа, зэк! — несколько опешив, отвечал я.

— Да был зэк! Это всё в прошлом, а теперь ты капитан советской армии! Награда дождалась тебя!

— Служу Советскому Союзу! — произнес в голос я, поглядывая на блестящую золотом звездочку с красной колодкой.

— Ну вот и все, капитан Петровский! Задание выполнено, мы с тобой рассчитались! Сейчас Москвитин отвезет тебя на вокзал и лично посадит на поезд до Саратова! С ним сподручнее, я ему полностью доверяю!

— Спасибо за все, Александр Владимирович! — ответил я, но больше сказать ничего не смог, а только лишь банальное, армейское, — Разрешите идти?

— Бывай капитан!

Пожав друг другу руки, я удалился в приемную, где меня уже ожидал капитан Москвитин. После, он отвез меня на Киевский вокзал, где мы и попрощались.

Поезд Москва — Саратов, на всех парах мчал меня к моей двенадцатилетней мечте, которая вот-вот свершится. Я был полон волнения, от того что совсем скоро начну новую жизнь.

«Возвращение домой»

Всю ночь в поезде я провел без сна. Ворочался с боку на бок. Меня терзали мысли, о предстоящей встречи с родными людьми. Волнуюсь. Ей-богу, волнуюсь.

Рано утром подъезжаем к станции Саратов-1.

После суточной поездки, я наконец-таки прибыл в родной край. Сойдя с поезда и опрокинув взгляд на окружающую обстановку, я стал замечать каждую мелочь, каждое новшество. Красные знамена, висевшие у входа, будто горели кровавым цветом, на палящем, июльском солнце. Асфальтированная дорожка, которая вечно была разбита. По правую руку поставили киоск с табаком и свежей прессой. Удивительно как все изменилось с тех пор. Вокруг гуляли люди, встречая и провожая кого-то. Были и такие вроде меня, кто возвращался из мест не столь отдаленных.

Втянув носом этот сладкий воздух свободы, я подхватил свой чемодан и опираясь на трость направился на остановку. Еле запихнулся в переполненный трамвай, который все же отвез меня на ту самую съемную квартиру, где я оставил своих любимых. Рассматривая по дороге улицы и счастливые лица людей, я понимал, что мне придется жить по-новому. Приучать себя умываться по утрам горячей водой, спать на чистых постелях, менять форму на костюм, ходить с женой по театрам, кино, ресторанам. Всему этому мне приходилось учиться заново.

Трамвай остановился в аккурат на остановке по улице Петропавловской, где я с чемоданом и тросточкой грациозными движениями сошел у дома. От дикого волнения и переполняющей радости я закурил, остановившись у порога своей квартиры. Моё сердце колотилось настолько сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди. Я перебирал в голове все слова, все объяснения, которые должен был сказать домашним, но к сожалению, так ничего и не придумал.

Докурив «Беломор», я наконец зашел в дом. Дверь из-за жары была открыта, только лишь заделана кружевной занавеской. Стоял дурманящий запах домашних блинчиков, от которых у меня сводило скулы. Аж