Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Ночь Ева

— Это тебе не кобыла… и не корова какая-то… — Дару трясло, как в лихорадке. — А властительный сынок вряд ли…

Мысль она потеряла, поэтому пыталась что-то изобразить руками.

На неё нельзя обижаться, поэтому он пропустил мимо ушей нелестные слова в свою сторону.

— Кобылы — нежные и ранимые животные, между прочим. — спокойно возразил девчонке. — А у властительного сынка есть кое-какой опыт в подобных деликатных делах.

— Ну прости, — выдавила из себя Дара. — Я нервничаю.

— А я не обижаюсь.

Сильвэй наподдал Даре головой под зад, отчего девчонка покачнулась. Видимо, кош не был настолько великодушен.

— Ну хорошо, хорошо! Вы опытные, а я так себе! Пригрела змею на груди: теперь придётся воевать с двумя занудами!

Сильвэй возмущенно рявкнул, Дара почесала кота за ухом. Тяпка жалобно взвизгнула — встревоженно звякнули мимеи, вздрогнуло факельное пламя.

— Ох, ёлки-палки… — Дарина рука тут же опустилась на скрученный в потугах бок рядом с ладонью Геллана. Пальцы пригладили мягкую шерстку. Она гладила животное снова и снова, пока один за одним не начали появляться на свет маленькие розовые комочки.

— Они похожи на мышат… или крысят…

Сильвэй деловито засунул нос в гнездо и заинтересованно принюхался.

— Брысь отсюда! — взревела Дара и погрозила коту пальцем. — Попробуй только тронуть — я надеру тебе уши и задницу!

— Он… не тронет. Понимает. — тихо сказал Геллан и улыбнулся: кош и впрямь стал его частью. — Ему просто любопытно. Он вообще… любознательный, оказывается.

— Видишь, а ты кочевряжился, — просияла Дара и принялась считать маленьких мерцателей.

Она считала и сбивалась со счета. Красная, вспотевшая, взлохмаченная. Ему не было нужды сидеть рядом, плечом к плечу, но он сидел, зная, что нужен девчонке.

— Четырнадцать! — торжественно объявила она, нервно засмеялась и вытерла мокрый лоб об его плащ. — Как думаешь, это всё?…

Тяпка зашевелилась, напряглась и… зашлась в судорогах. Дара вскрикнула и беспомощно посмотрела на Геллана. Он придержал её руки.

— Тише. Не бойся.

— Она умирает, да?..

— Тише, всё хорошо. Она… сбрасывает шкуру.

Глаза Дары стали огромными.

— Ты же говорил, они умирают, когда?.. — голос осёкся до шёпота.

— Когда напуганы.

— Думаешь, она не напугана? — взвилась Дара. — После такого-то?!

— Думаю, она мать. И не может умереть, когда её ждут маленькие мерцатели.

Пока они спорили, Тяпка благополучно избавилась от радужной шкуры, сравнялась в цвете со своими детками, деловито облизала каждый комочек, перетянула малышей на радужную перину и, облегченно вздохнув, блаженно вытянулась. Маленькие мерцатели, потыкавшись, прилипли к её боку.

Дара натаскала ветки мимей прямо в домик, наполнила до краёв миску водой.

— Теперь у нас пятнадцать мерцателей. Целое стадо.

"Если все выживут", — хотелось сказать ему, но он промолчал: уж слишком радостно сияли Дарины глаза. Сильвэй скучающе сидел рядом и вылизывал лапу.

— Может, теперь мы отправимся спать?

Дара пихнула его в бок локтем.

— Нет, ты зануда! Неужели не рад хоть немножко, хоть капельку?

— Я рад, — спокойно сказал он, поднимаясь с колен. — Месяц назад я бы осмеял любого, кто сказал бы, что у меня в саду поселятся мерцатели.

— А теперь?..

— А теперь мир стал полон чудес, и не хочется, чтобы они исчезали.

Дара понимающе хмыкнула:

— Боишься сглазить. Вроде как, чем меньше говоришь об этом, тем лучше.

Геллан кивнул и освободил из цепких мимеиных завитушек факел.

— Да. Пойдём. Надо поспать.

Дара вздохнула, посмотрела на Тяпку. Мерцательная розовая мама щурилась, урурукала, а малыши довольно попискивали, причмокивая молоко…

Сильвэй боднул большой головой девчонку в ногу.

— Иду я, иду, — проворчала Дара и нехотя поплелась за Гелланом вслед.

Глава 41. Секрет Дирмарра. Дара

После нервной встряски мне не спалось. Я честно считала слонов до тысячи, кувыркала подушку на разные стороны, то сбрасывала, то натягивала до ушей одеяло. Ничего не помогало. Счастливый Геллан: нервы у него, как канаты, спит небось в обнимку с Сильвэем. Я не поняла: завидую или злюсь.

На какой-то миг забылась, и привиделся мне берег озера с несчастным дракоящером. Ярко так, сочно, красочно, со всеми деталями и подробностями. Видение садануло по нервам, я подскочила и поняла: всё, досвидос, надо бежать из замка подальше.

За окном серело. Я наскоро поплескалась в ванной, натянула одёжки — и выскользнула ящерицей на волю. Воля встретила меня пушистым инеем и тишиной. Ушан обрадовался, но делал вид, что недоволен ранним подъёмом.

— Не выделывайся, дружок, — оптимистично сказала я, — нас ждут великие дела!

Ушан повздыхал, позакатывал глаза, слопал подсунутый под морду кусок хлеба и смирился со своей печальной долей.

Ехали мы не спеша, любуясь сонным небом, что светилось мягкими перьями облаков… Туман кутал в плотный кокон горы и приближающуюся долину. Ушан пытался свернуть к поселению, но я твёрдо одёрнула его:

— К озеру. Мы едем к озеру.

Осёл покосился на меня, но возражать не стал. Впрочем, потакать особо тоже не удосужился: заишачился, как и в прошлый раз, на том же месте.

— Помню, помню. Ты боишься его до визгу. Поскучай тут, а я навещу нашего драконистого друга. Ладно, моего друга. Не надо смотреть на меня, словно я отрастила вторую голову.

Спускаясь к берегу, я вдруг поняла, что разговаривать с животными становится привычкой. Дожилась.

Он ждал меня. Сидел по-собачьи, нахохлившийся, серо-буро-поцарапанный, и пялился на озеро, делая вид, что вышел подумать, помечтать. И нет ему дела до природы, погоды и наглой девчонки в штанах. Что заставило меня припереться сюда ни свет ни заря — тоже вопрос. Но сегодня я не боялась грозного Дирмарра.

— Привет, Димон, — осмелилась нарушить философский покой ящера.

— Дирмарр, — меланхолично возразил драко.

— Слишком помпезно и вычурно, мы же не на королевском приёме.

Дирмарр грациозно повёл шеей, искоса пронзил меня холодным взглядом, шевельнул лохматыми бровями, и, оскалившись, прошипел:

— Дерзззкая…

— Не совсем, — поёжилась я и подышала на замерзшие пальцы. — Тебе скучно, мне не спится… Почему бы не поболтать?

Дирмар трепыхнул крыльями-обрубками и, положив голову на лапы, втупился в озеро.

— Ухайлу вытянешь, — буркнула я.

Дракоящер закашлялся. Видимо, засмеялся.

— Пусть попробует, — рыкнул довольно, любуясь сам собою.

— Да уж. Не рискнёт, наверное, — поддакнула я, пританцовывая: солнце медленно выползало из-за горизонта, но морозец щипался, не желая пока что отступать. — Выходит, Димон, ухайлы тебя боятся. А люди?

Драко кивнул головой и прикрыл глаза.

— Люди… людишки… Гррабители, — помолчав, выдал чешуйчатый и неуклюже повернулся ко мне боком. Видать, я стала интереснее озера.

Я вдруг почувствовала, как зудит внутри от любопытства.

— Признавайся: прячешься? Что-то я не слышала баек о дракоящере, живущем на озере.

— Не ходят сюда, — отрезал резко и снова упёрся взглядом в озёрный покой.

Ещё интереснее.

— Грабители и не ходят? Мудришь что-то.

— Боятся и забыли, — загадочно изрёк немногословный драко.

— А раньше, значит, ходили и грабили. Не боялись. И миллион лет назад ты сидел на куче золота и поедал любителей сокровищ.

Он встрепенулся, приподнял голову и зыркнул на меня, как на полоумную.

— В наших сказках, — пояснила я, — драконы любят сокровища и не хотят ими делиться. А люди сам знаешь какие. Вечно всего мало. То богатства, то артефакты всякие подавай.

— А ты? — Димон плотоядно облизнулся, почти как кот, язык только у дракоящера — тонкий и алый

— Думаешь, выпытываю, чтобы ограбить? — не удержавшись, хихикнула и рассмеялась. — Мне, знаешь, ничего не надо. Есть вещи поинтереснее всякого скарба.