Перед прочтением — сжечь! - Николай Переяслов

— А разве рядом с тобой кто-нибудь живёт? Я как-то заезжал туда с ребятами по делам, так мы не встретили по пути ни одного человека. Там же почти все дачи недостроены.

— Ну, скажешь тоже! Почти все… Есть, конечно, брошенный недострой, не спорю, но половина-то посёлка обжита, так что свидетелей хоть отбавляй.

— Так ты бы сфотографировал, раз они так долго не улетали.

— Какой там! Я, во-первых, об этом сразу и не подумал, а во-вторых, когда они улетели, я вдруг заметил, что мои электронные часы идут в обратную сторону. А если они так сильно повлияли на часы, то ты представляешь, какое они излучали поле? Я думаю, всё равно бы ни на одном кадре ни фига не получилось. Ну и, в третьих, знаешь, — он на какое-то мгновение нерешительно замялся, но потом всё-таки закончил: — Если говорить без булды, то, увидев над своей головой всю эту неземную эскадрилью, я, честно говоря, чуть не обосрался. Шутка ли — семнадцать огромнейших серебристых дисков, закрывших собой всё небо! У меня собака от ужаса разорвала цепь, на которой сидела, и сбежала, куда глаза глядят, я так её и не докричался. А один из моих соседей держит нутрий — так они у него разбили от страха клетку, в которой до этого два года мирно жили и размножались, и куда-то тоже поразбегались. И у других соседей вся живность дала дёру. А когда я потом, не дозвавшись Рекса, собрался уезжать в город, то минут двадцать не мог завести свою машину. Она у меня хоть и подержанная, но это всё-таки не наш «Жигуль», а «Тойота», с ней такого никогда раньше не было.

— А люди? — остановился в двух шагах от моей скамейки его собеседник, щёлкая отказывающейся почему-то работать зажигалкой перед зажатой во рту сигаретой. — Людей-то они не трогали?

— Не знаю, — покачал головой тот, что рассказывал об НЛО. — Я видел только, как из одного диска выпустили вниз какое-то светящееся облако, которое накрыло собой проезжавший по улице «РАФик», но что произошло с теми, кто находился у него внутри, я не знаю. Когда облако рассеялось, автобуса на дороге уже не было…

Едва в моём подсознании связались произнесенные парнем слова «дачный посёлок» и «РАФик», как я тут же вспомнил о так до сих пор и не возвратившихся со склада Лёхе и Шурике, и уже было почти вскочил, чтобы уточнить, не видел ли он на борту микроавтобуса полустёртую рекламную надпись: «Не тормози — сникерсни», но в последнюю минуту почему-то сдержал себя. Да мало ли в Красногвардейске микроавтобусов фирмы «РАФ», которые могут заехать по своим делам в дачный посёлок? И хоть внутренний голос тут же ответил мне, что да, очень мало, автобусов этой марки уже вообще почти нет на российских дорогах, и наш является едва ли не единственным, — я, тем не менее, пересилил его, и убедил себя, что это был какой-нибудь другой, а не наш микроавтобус. (Хотя, скорее всего, я просто испугался оказаться один на один с той правдой, которая логически вырисовывалась бы из утвердительного ответа о наличии рекламного слогана, а потому предпочёл оставить вопрос о невозвращении Лёхи и Шурика открытым.)

Покончив с трапезой, я выбросил в урну пустую бутылку и бумагу с остатками булки и нерешительно побрёл в сторону нашего подвала. Правда, на этот раз я почему-то пошёл не той дорогой, которой двигался сюда, а, совершая достаточно большую петлю в сторону площади, на которой сегодня днём приземлился самолёт циркача в чёрно-красном плаще. Не знаю, почему меня потянуло опять на него взглянуть, но, приближаясь к месту посадки «Сессны», я с какой-то неосознаваемой отчётливостью понял, что иду сюда именно из-за этого самолёта. И вскоре я увидел его — он оставался на том же самом месте, где приземлился днём, только сейчас, в мертвящем свете неоновых фонарей, его белый корпус показался мне похожим на обглоданные кости покойника. Я уже почти пересёк разделявшее нас пространство, когда створки его нижнего прямоугольного люка вдруг беззвучно распахнулись и из самолётного чрева вывалилась на асфальт какая-то непонятная тёмная масса. Сделав ещё несколько шагов по направлению к «Сессне», я уже хотел было пошевелить ногой этот неожиданно выросший на моих глазах холмик, но вдруг вдохнул в себя воздух над ним, и меня чуть не вытошнило. Площадь была достаточно ярко освещена стоящими по её периметру фонарями, и в их безжизненном мерцании я вдруг ясно увидел, что под днищем самолёта свалено не что иное, как куча сырой кладбищенской земли, в которой сплошным шелестящим месивом копошатся жёлтые могильные черви.

Зажав рот обеими руками, я бросился бежать прочь от самолёта, не подозревая, что этим самым спасаю свою жизнь от угрожающей ей тут страшной смерти. И когда я выблевывал из себя под деревьями остатки съеденных полчаса назад колбасы и хлеба, от самолёта отделилась высокая чёрная тень, и прилетевшее на «Сессне» существо в чёрном плаще отправилось в город. Минут пятнадцать спустя оно остановилось напротив ярко освещённых окон ресторана «Пирл Харбор» и некоторое время следило горящими глазами за теми, кто находился в этот вечер в зале за столиками. Потом издало хриплый утробный звук и, решительно перейдя улицу, вошло внутрь. Там, подчиняясь приказу коротко звякнувшего над порогом колокольчика, к нему навстречу бросился наряженный в какой-то придурковатый (выполненный то ли на английский, то ли на итальянский манер) костюм с позументами слегка тучноватый седоволосый швейцар, украшенный густыми бакенбардами.

— Позвольте сюда ваш плащик! — с завидной для его комплекции расторопностью подметнулся он к странно одетому гостю, протягивая руки, чтобы принять у посетителя его клоунскую одежду.

— Не позволю, — раздался в ответ не имеющий возраста голос и, подняв на вошедшего глаза, швейцар, каменея от ужаса, увидел, что на месте лица у того наблюдается полное отсутствие чего бы то ни было, а его чёрно-красный плащ и смоляной черноты костюм облекают собой не человеческое тело, а только дымящуюся страшную пустоту.

Как развивались события внутри «Пирл Харбора» в последующие минуты, рассказать нам, к сожалению, не сможет уже никто, но те, кто вошёл сюда некоторое время спустя после исчезновения чёрного монстра, вынуждены были отыскать в себе немалые душевные силы, чтобы сохранить свой рассудок неповредившимся. Потому что, сколько бы ужасов они до этого в жизни ни повидали, а ничего подобного никто из них не видел до этого никогда.

Во-первых, невозможно было даже приблизительно определить, сколько народу уложил здесь обладатель чёрной крылатки — десять человек? двенадцать? все два десятка?.. Очевидным было только то, что зал ресторана был превращён им в настоящую живодёрню. Повсюду были разбросаны изувеченные трупы, головы и отдельные части тел. Взгляд натыкался то на ступню в элегантном коричневом полуботинке, то на оторванный от своей нижней половины торс, то на вырванную из плеча руку с тянущимися из неё нитями сухожилий, то на валяющееся прямо на окровавленном паркете человеческое сердце… При этом, похоже, убийце даже не надо было браться во время этой страшной экзекуции за нож или топор — он просто разрывал свои жертвы на куски, точно поджаренных цыплят, так что бьющими из них фонтанами крови были залиты не только пол и стены, но и довольно высокий зеркальный потолок, из-за чего стало казаться, что смерть окружает вошедшего в «Пирл Харбор» буквально со всех сторон, и трупы только что не валятся ему на голову…