Коктейль для Барби - Штеффи Вольф

— Я переезжаю в Гамбург, — говорю я тихо. — Как там с квартирой?

Роланд говорит, что он обо всем позаботится, что все, что от меня требуется, — это быть вместе с ним. Мне становится легко на душе.

Геро милосердно предложил мне еще одну ночь переночевать у него.

— Пожалуйста, пойми меня. Не могу рисковать дружбой других. Я в полном смятении, — извиняется он. — Уж и не знаю, что сказать.

Я тоже больше ничего не говорю, а молча, киваю и заказываю билет на самолет до Берлина.

— Не стоит, — из вежливости говорю я, когда Геро спрашивает, не нужно ли отвезти меня в аэропорт. — Ты и так столько делаешь для меня.

Больше мы не говорим на эту тему.

Всю ночь я не сомкнула глаз.

Что происходит со мной в последнее время? Как такое могло случиться? Неужели все перемены к лучшему? Я задаю себе тысячи вопросов, но не нахожу ни одного ответа. Единственный человек, которого еще интересует моя судьба, — Роланд Дункель. Я видела его четыре раза в жизни. А теперь переезжаю к нему. Я, наверное, не в своем уме. Ну ладно, на этот раз я действительно поступаю необдуманно. Но ведь всю свою жизнь я руководствовалась исключительно разумом (что ты несешь, Каро?) и теперь могу позволить себе немного отклониться от этой линии.

18

На следующее утро я получаю три электронных письма. Одно от Сильвестра, который пишет, что он «рад, так рад, что я возвращаюсь в лоно его телевизионной семьи, и для Анжелы такая радость, и я даже не могу представить, как все рады». Могу поспорить, что Зигмунд Фрейд не выдержал бы и часа с Сильвестром Левенталем.

Другие два письма от Роланда. Всю ночь он подыскивал нам в Интернете подходящую квартиру, и послезавтра мы можем съездить ее посмотреть. Я набираю его номер, Роланд в приподнятом настроении:

— Если тебе придется какое-то время побыть в Берлине, я все равно перееду. У меня есть надувной матрас, и я могу спать прямо на полу в нашей новой квартире, — говорит он.

Хорошо. Мне сейчас вообще ни до чего.

Холодное прощание с Геро, моим лучшим другом.

— Береги себя, Каро, — говорит Геро грустным голосом, — мне как-то неловко.

Он хочет меня обнять, но лучше не надо.

— Геро, я позвоню в службу грузоперевозок, они заберут мои вещи с этой квартиры и из «Конечной остановки», там, в подвале стоит кое-что из мебели, — говорю я. — Будь так добр, проследи, чтобы они ничего не забыли.

Геро обещает обо всем позаботиться. Питбулю я напишу потом. Чтобы он переводил на мой счет часть прибыли с клуба. Он всегда по справедливости отдавал причитающуюся мне долю, а если и нет, то в принципе это не так важно.

Потом я еду в такси по утреннему Ватцельборну в сторону автобана, и вдруг мне начинает казаться, что я здесь в последний раз. И что открывается какая-то новая страница в моей жизни. Только вот неизвестно, хорошая или плохая. Но, как говаривала моя бабушка, поживем — увидим!

Прилетев в Берлин, я сразу еду в «Строуберри», потому что там все уже меня ждут, чтобы представить проект нового вечернего шоу, которое меня совершенно не интересует. Не то чтобы мне хотелось провести субботний вечер, лежа на диване, грызя орехи и запивая их кока-колой, но вот самой вести программу — это увольте. Но мое мнение никто не спрашивает. Феликс стал носить цепочку с каким-то странным камнем. На мой вопрос, что это, он отвечает: «Вырванный зуб». Во всяком случае, его часть. Потому что «ведь не каждый день такое случается».

Проект действительно очень даже ничего. В прямом эфире супругов будут подбивать к любовной интрижке, а зрители отгадывать, устоит ли супруг/супруга перед чарами соблазнительницы/соблазнителя. Выдержавший испытание может побороться за крупную сумму денег, если ответит на задаваемые мной вопросы о своей второй половинке (например, какой у нее/него размер обуви? Сколько подружек было у него до нее? Какой фильм всегда заставляет ее плакать?).

— Такие шоу держат зрителя у экрана телевизора, — расписывает свой новый проект Феликс.

Целый штаб сотрудников разрабатывает все новые и новые проекты, чтобы полностью подчинить участников шоу своей воле. Тут, наверное, не обходится без наркотиков. Но лучше я оставлю этот вопрос при себе. Сильвестр говорит, что шоу должно называться «Кто сверху, кто снизу?».

— Участники будут отвечать на самые нескромные вопросы, а название сразу задаст эротический тон всему шоу, а нам как раз это и нужно.

Дурацкое название! Но мнение будущей ведущей никого не интересует. Моя задача — сидеть в студии рядом с человеком, который хочет убедиться в супружеской верности своего партнера, и переживать вместе с ним. И потом, если произойдет катастрофа, утешать его.

— До такого еще никто не додумывался! — с гордостью произносит Феликс. Пожалуй, что так. — А Каро нужно подобрать соответствующий гардеробчик. Одежда ведущей должна говорить языком страсти. Тот, кто ведет шоу «Кто сверху, кто снизу?», должен разжигать желание. Над этим еще предстоит поработать!

Ага. Значит, я не могу разжигать желание.

— Что ты хочешь этим сказать, Феликс? — спрашиваю я злым голосом.

Он ухмыляется:

— Ну, я имею в виду, что в тебе есть потенциал, который еще нужно раскрыть. Может, стоит и грудь увеличить? — говорит Феликс, обращаясь к Сильвестру.

Тот кивает.

— Я тоже думал на эту тему. Анжела себе такое уже сделала, сейчас появились новые средства, в отличие от силикона их преимущество в том, что не получишь заражения крови, если кошка или еще кто разорвет тебе блузку.

Все это напоминает какой-то низкопробный фильм. Итак, из меня хотят сделать то ли Долли Бастер, то ли Джину Вайлд. Только я хотела запротестовать, Феликса уже понесло дальше. Через четыре недели выйдет первое шоу. Подготовительный этап уже завершен, мы объявили набор на участие в новом шоу, и уже получили массу заявок.

— Вот, поглядите. — Феликс размахивает какой-то бумагой. — Электрик из Менхенгладбаха пишет, что его жена никогда ему не изменит. Ну, это мы еще посмотрим. Раз в неделю она ходит играть в боулинг, а потом в бар. Электрик хочет быть уверен, что так оно и есть, хотя он не думает, что жена наставляет ему рога. Как нам тут быть?

— Мы можем поставить Джона перед входом в боулинг. Он спросит жену этого электрика, не может ли она разменять деньги, — предлагает кто-то из группы Феликса, — а потом Джон скажет, что его возбуждают ее красивые ногти!

— Подождите, — вставляю замечание я, — а что, если эта женщина кусает ногти или, ведь все может быть, у нее вообще нет рук?

— Правильно, — чешет затылок Феликс, — тогда она ему и деньги не сможет разменять.