Монета Бога Теней (СИ) - "Aaron Byrne"

— Может и некому, но хоть и убежище скрыто, всегда ли так будет? Его строили на века, но никто не думал, что оно останется пустовать, а собранные нами артефакты покроются пылью на жестяных полках, дожидаясь искателя приключений. Возьмет, да и найдет кто-то, эдак столетия через три.

— Что если остаться тут?

— В Темнолесье? — Едва сдержав смех, буркнул рыцарь. — Не знаю даже, этот край уже не кажется мне таким прекрасным, сказывается проведенное здесь время. Смысл прятаться, если тогда придется делать это вечно? Тебе по нраву всю свою жизнь оглядываться по сторонам?

— Титус, прости, конечно, но ты, кажется, забыл, о чем мы только что говорили. Для меня «вся жизнь», не самый длительный период. — Пояснил Алистер, сдерживая искреннюю, но печальную улыбку. — Пока болезнь не пригвоздила меня к постели, я могу выжить где угодно: от болот до заснеженных гор, но речь не обо мне. Да и подумай сам, не станешь ли ты оглядываться там, за горами?

— Стану. — Признался собеседник, едва оторвав затылок от кресла, он устремил взгляд через разбитый витраж, там, на тонком суку толстого дерева, сидел ворон, с интересом заглядывающий внутрь. — И там буду, и тут, но меньше. В этом сказочном лесу можно спрятаться от чего угодно: от взгляда богов или инквизиции, от городской суеты или палящего солнца и самое прекрасное, что это место — темный потаенный уголок, в самом центре нашего мира.

— Материка, а не мира.

— Алистер, но ведь за океан никто никогда не плавал. Север имеет отличный флот, но куда бы он не плыл, корабли возвращаются назад, в другое место, но назад. Так мы и Фаурен нашли, раньше все считали что он — конец мира, а это, оказывается, просто продолговатый кусок песка, обычная жаркая пустыня.

— Увы, но природа удивит нас еще не раз. — Услышав шорох в коридоре, за дверью, Алистер принялся вставать, намереваясь все же открыть этот сейф. — Ладно, священник, ты выслушал мою исповедь, а теперь поднимайся и помоги, остался последний рывок, и мы возвращаемся в лагерь.

*****

Далеко не дружелюбная парочка инквизиторов: шкуродер и офицер, пешком шли через Темнолесье. Безымянный, как всем казалось, офицер инквизиции, наслаждался тишиной, ведь его напарник удивительно долго не раскрывал рта. Но подобная благодать внезапно закончилась: шкуродер не выдержал.

— Я хотел спросить…

— Ну, неужели, зубы не выдержали натиск пустой болтовни. — Возмутился Кристоф. — Что опять?

— Эй, если я шкуродер, а ты, офицер, значит, нам вовсе общаться нельзя?

— В меру разве что, в уставе эта истина не прописана.

— Я вот подумал, сколькими видами силы обладают маги, которых мы нещадно режем?

— Ты нещадно режешь, это твоя работа. — Поправил его офицер, не сбавляя темпа ходьбы. — Я же, ликвидирую тех, кто несет риск для себя и окружающих. Избавляю мир от порождений магии, тех, кто обладает силой, которой не должен обладать никто. Все по нашему кодексу, о котором ты ничего толком не знаешь.

— Ну, не важно. Вот, есть маги огня, сил им дает Бог Огня, якобы. Есть маги льда, следовательно, они находят общий язык с Богом Льда, не сильно уж глупые имена для божеств?

— Не глупее твоего титула. Все далеко не так банально, как ты думаешь. История мира прекрасна, стоит отметить, что маги черпают силу не напрямую от богов. Когда-то, мир жил без богов, люди вели между собой ожесточенные войны. Их причиной были земли или политические раздоры. Однажды в мир, якобы пришли боги. Они поселились среди людей, повелевая и владея целыми народами, так как обладали силами, однако потом решили уйти.

— Куда?

— Кто знает, но самая распространенная теория, это то, что уйдя в другой мир, они оставили часть своих сил, некий след. Якобы создали себе свои миры. И след, который остался, можно назвать порогом между мирами. Силы приходят из иных миров, а маги получают их. Шли годы, и малая доля людей стала сильнее других. Магия, как тебе известно, это энергия, особый дар, который передается по наследству. Не видел ни одного мага, не унаследовавшего свой дар от предков. Древних магов называли первородными. Поговаривают, что они могли принимать сущность того, чем управляют. Ну, знаешь, маг огня полностью превращался в пламя, маг воздуха растворялся в ветре, и так далее.

— Но почему-то все с разными способностями. — Возмутился шкуродер. — Не успеваешь привыкнуть к летящим в тебя ледяным шипам, как уже отпрыгиваешь от булыжников.

— Каждый бог оставил след, а их было немало.

— Выходит, есть Бог Разума? Я видел одного, подчинил разум одного паренька в моем родном городе, и он нападал на своих же союзников. У нас тогда была гражданская война с местными властями, как сейчас помню те жуткие картины, полегло столько молодых ребят.

— Не знаю, что меня больше удивляет: то, что в тебе есть хоть капля сострадания, или то, что ты был повстанцем? Хотелось бы знать, почему ты стал таким козлом.

— Понятия не имею. Так что насчет магов разума?

— Наверняка было божество, которое отвечает за подсознание человека. Может быть, встреченный тобой маг был способен что-то внушить жертве. Не всем же языки пламени пускать или реки замораживать. — Пожал плечами офицер, после чего осмотревшись по сторонам, решил устроить привал. Начал вынимать из рюкзака жестяные миски, небольшие мешочки с кашей и фляги с водой.

— А вот маги разума, имеют противоположную сторону, ну как огонь и лед?

— Да, этим магом являешься ты.

Шкуродер выдержал небольшую паузу, осмысливая слова офицера. С одной стороны, хотелось похвалить его за удачное сравнение, с другой было даже немного обидно, ведь он и так старается быть сейчас мягче, так как его командир стал слишком нервным в последнее время. Шкуродер еще не забыл ситуацию в коридоре барака.

— Очень смешно. — С сарказмом и легкой печалью произнес он, усевшись на противоположную сторону тропы, на холмик напротив. Сумка с оружием была точно посередине, оба смотрели на нее пристальным взглядом.

— К чему ты завел этот разговор?

— Хотел понять, какой из этих магов ты. — Холодно произнес он, уставившись на офицера. Кристофер в свою очередь почувствовал, как по спине прошел холод, а ноги на несколько мгновений онемели от страха и опасения.

— О чем ты?

Практически не дожидаясь ответа, оба дернулись к сумке с оружием, из которой выглядывал приклад мушкета. Гречневая каша устремилась в лицо шкуродеру, что не позволило ему быстро схватить оружие, рука скользнула мимо, хоть он первым добрался к сумке. Уже в следующую секунду прозвучал громкий выстрел. Стаи воронов взлетели со своих веток гигантских деревьев Темнолесья, оглашая лес своими криками. Первое, что ощутил шкуродер — запах пороха. Обычно, ему нравился этот запах, но сейчас его было слишком много, что зверски раздражало обоняние. Второе — звон в ушах, единственное, что почувствовали они оба. Третье — пронизывающую боль в животе, жгучая и резкая, сомнений не было — это сквозная рана. Кровь текла по животу и спине, на пояснице ощущалось тепло.

— Ублюдок! — Загорланил шкуродер, звон в ушах постепенно утихал — Меня зовут Кристофер.

— Так и знал, что мне не казалось! Я так и знал! Так и знал! — Повторял он.

Кристоф ошарашено отступил назад, будто совершил что-то ужасное и неправильное, однако почему тогда, он ощущал такую радость? Умиротворение постепенно сменяло страх. Даже не потому, что наконец-то он заткнул этот неиссякаемый словесный фонтан, не потому что выжил, а скорее потому, что сказал вслух, свое имя которое недавно вспомнил. Впервые произнеся его не шепотом, а при ком-то, инквизитор почувствовал себя лучше, чем когда-либо. Не важно, умрет шкуродер, или нет, просто тот факт, что запретное слово — сказано, перерождало его в нового человека, перечеркивая годы проведенные в инквизиции.

— В животе колет? — Засмеялся офицер.

— Я знал!

— Что ты мог знать, самоуверенный кусок… — Начал офицер, но обернулся назад, чтобы убедиться в том, что позади никого нет. — Да, мой дорогой друг, я маг. Знаю, что во мне есть энергия, унаследованная от предков, ублюдок. Но я не знаю какая, не знаю, кем точно были мои родители, но я убил их. Самое забавное, что я лишь потом понял, кем они были. Потом понял, что совершил, но ничего не сделал, даже не думал о том, чтобы что-то исправить. Я почувствовал это, узнал очертания, и всю свою жизнь, всю карьеру в инквизиции, строил на сомнениях и сожалении, но не думал об искуплении. И, не поверишь, даже сейчас не думаю.