Монета Бога Теней (СИ) - "Aaron Byrne"

— Актуальная тема сегодня, но мне кажется, первоисточником является сам Бог Теней.

— О нем речь и пойдет.

— Продолжай.

— Мой род, как я знаю с недавних пор, всю свою жизнь служил Богу Теней. Недавно меня начали посещать видения, сны, столь реальные, что нельзя было понять, не происходит ли это все наяву. В них предо мной восстает темный образ, который тревожит мои раны, использует рычаги давления.

— Рычаги давления? Это страх смерти?

— Да, я страшусь смерти. Но также я всегда боялся быть чьим-то слугой, это мне явно не по душе. И ты только представь, как я себя чувствовал, когда узнал о том, что после смерти, буду вечно служить кому-то, кто даже не может показать мне свое лицо. Я пойму, если ты мне не поверишь.

— Мне тяжело тебе верить, особенно после этой аферы с Профессором.

— Ну так взгляни мне в глаза. — Алистер наклонился ближе к рыцарю, так, что Титус поневоле всмотрелся в черные глаза разведчика и стал видеть больше, чем он говорит. — Вас учили распознавать лжецов, и ты должен видеть правду я говорю, или нет.

— Ты хороший лжец.

— По каким-то безумным расчетам, я должен стать глашатаем богов, и почему — не имею понятия.

— У мира больше загадок, чем ответов. Но я все равно не понимаю, как такое вообще возможно. Ты говоришь правду, но глашатаев призывают только тогда, когда боги собираются вернуться в наш мир. Это не укладывается у меня в голове. Что если ты считаешь это правдой, потому что обезумел от болезни? — Попятившись назад, он вспомнил о монете. — Веришь ли ты в судьбу?

— С неохотой, ведь моя судьба служить тому, в кого я не верю.

— Возможно, судьба свела нас вместе неспроста. Всегда есть какой-то умысел, непонятный даже богам, и мы оба в этом участвуем. Кто-то пишет за нас историю, и у каждого из нас есть своя роль. В чем моя роль в твоем пути? Или твоя в моем?

— Если верить образу, что ко мне приходит во сне — монета, способ освободиться от рабства.

— Мы сейчас говорим о Боге Лжи и Обмана, не только Тени. Ты ведь понимаешь это? Осознаешь, что в том сейфе может быть не только спасение, а наоборот — своеобразный договор о вечной службе, который ты подпишешь сам того не зная. Даже если там пропуск к свободе, то чем-то, он все же подкупал твоих предшественников, которые сами отказывались от него.

— Силой, даром, бессмертием в своем мире.

— И ты отказался? — Удивился Титус, он понимал, что Алистер говорил правду, но неужели разведчик действительно ценит что-то, кроме власти и блеска золота.

— Я не был плохим человеком, крал только у тех, кто жил в достатке, убивал только тех, кто заслуживал смерти, и золото меня не слепило, попросту, я стремился к лучшей жизни. Может из-за благородной крови, может из-за условий, в которых я рос, но я стал таким не из плохих побуждений.

— Ты просишь меня отдать тебе монету?

— Нет. Я прошу тебя о помощи. — Разведчик скинул с себя куртку, задрав кверху рубаху. От увиденного ужаса, чаще забилось сердце. По телу разведчика проступили черные вены, все порезы, даже самые мелкие, словно были чем-то заражены. — Я прошу тебе сказать, что мне делать. Всю свою жизнь я руководствовался лишь своим мнением, а сейчас, я боюсь ошибиться. Мне сложно просить тебя о помощи, но выбор у меня невелик.

— Алистер…

— Я погибаю, во мне медленно угасает жизнь. Больше смерти я боюсь только вечной службы. И как бы меня не одарили этой энергией, какой бы трон не обещали, пусть даже сулят бессмертие — я не хочу быть вечным рабом, как все прошлые поколения моей семьи. Вдруг я действительно сошел с ума? И ты понимаешь, что я не тот человек, который стремится быть мессией, я не провел и одной ночи в храме, не умолял какую-либо из высших сил помочь мне, не совершал паломничеств, не приносил даров и жертвоприношений, так на кой черт боги пытаются сделать меня фигуркой на своем игровом поле? Шутки ради?

— Ты вверяешь свою душу мне? Человеку, которого все время отталкивал от себя.

— Я своеобразный человек, думаю, ты уже понял это.

— Понял. — Вздохнул рыцарь. — Так как ты сейчас не знаешь, что делать с монетой, так и я не знал, что делать тогда, в тот роковой день. Предо мной стал выбор, и ирония в том, что такой человек как ты мог бы дать мне совет, направить тогда. Сейчас все иначе, и я тебе помогу, вернее, постараюсь.

— Что с тобой было?

— Западные или восточные врата — нужно было решить, какие из них уничтожить. Дилемма заключалась в том, что западные врата были храмом, выстроенным в виде арки, и там, вместе со стариками и детьми была моя возлюбленная. Восточные врата удерживались моим другом, там были раненые солдаты и оборона могла рухнуть в любой момент. А я был в центре города, мне нужно было решить, какой из складов драконьего пороха поджечь. Снаряд был заряжен в имперскую гаубицу, купленную на королевские деньги, и мы рассчитывали с ее помощью удержать город, но вас, северян, таким не напугать. Мы откатили ее на главную площадь, ибо попади она тогда вам в руки, мы были бы разбиты. Мне оставалось только выбрать цель…

— И что ты выбрал? — С интересом и пониманием спросил Алистер.

— Я не смог выбрать, слишком долго мешкал. — Признался рыцарь, опустив голову и закрыв глаза ладонью, чтобы спрятать слезы. — Если бы я тогда выбрал, мы бы успели взорвать один из проходов, все солдаты сосредоточились бы в одном месте и смогли отстоять город. Пока я стоял в ступоре, одновременно рухнула оборона и восточных, и западных врат. На своем пути северяне вырезали и раненых, включая моего друга, и мою любимую, Беатрис, вместе с мирными жителями. Когда королевская гвардия прибыла с подкреплением, я остался единственным солдатом, стоявшим на городской площади. — Ты один отстаивал город?

— Нет. — Титус скривился, словно сама мысль об этом, окунала его в сточные реки, словно он оказывался в гнилье по самое горло. — Северяне окружили меня, их забавляло то, что остался только один противник. Иногда кто-то набрасывался на меня, но спустя мгновенье, я скидывал его с лезвия меча, и так не менее дюжины раз. А после, когда это перестало их забавлять, враги намекнули на то, чтобы я передал послание королю.

— Послание? — Дрогнул Алистер.

— Попросили передать королю, чтобы он тщательнее вылизал свои бубенцы, ибо север наступает и те должны блестеть на блюдце северного правителя. Но я передал иначе: просто сказал, что идет север, чтобы это для него не значило. В хрониках это записано иначе, мол, Титус Борн из знатного семейства — единственный, кто выжил после той резни. Мол, я герой, а не трус. Стране нужен был герой — символ единства и надежды на победу в войне.

— За это ты получил рыцарский титул?

— Да, этот титул лишь напоминание о том, чего я не сделал. Я должен был выбрать что-то одно. Как и ты в данный момент. В тот день я лишился всего, что любил и ценил. За месяц мои волосы стали белее снега, а рыцарский титул я использовал для вступления в Орден Пылающего Сердца, чтобы уехать подальше от людей, которые считали меня героем. Со временем мой «подвиг» забыли, а я встал на путь искупления.

— Прости, я не знал этого, не знал, что ты пережил.

— Есть один способ проверить.

— Что?

— Есть один способ проверить. — Громче повторил Титус. — Монета или повергнет тебя в вечное рабство, или спасет, но есть лишь один способ это проверить. Алистер, я поддержу твой выбор, каким бы он не был.

— Сутки на размышление у нас точно есть, думаю, угли в моем костре еще дают жар.

— Да, но тебе стоит рассказать Роланду. — Титус опрокинул голову назад, уложил затылок на спинку удобного кресла, всматриваясь в высокий потолок и разглядывая свисающую с него хрустальную люстру. Ветер, врывавшийся в разбитое витражное окно, обдувал его вспотевшую шею и лицо. — Его я тоже поддержу, Роланду будет тяжело, и не факт, что он захочет поговорить именно с тобой.

— Я понимаю. — Заявил Алистер, так же расположившись в кресле напротив. — Ты ведь все равно рванешь в этот свой храм, стараясь обезопасить хоть малую часть артефактов? Ведь, Кроули канул в пустоту, некому положить клешни на тамошние сокровища.