Вы меня не знаете - Махмуд Имран

А таинственная, обворожительная Кира? Где она? И кто она, в самом-то деле? Она в принципе существует? Мы что, действительно должны поверить, что девушка подсудимого – убийца, которую завербовали спецслужбы? Смею предположить, что никогда еще в этом зале не слышали такой несусветной чуши. Это настоящее оскорбление в адрес суда. И в ваш адрес.

В завершение этой благословенно короткой речи я хотел бы сделать две последние ремарки. Сторона обвинения считает, что они исчерпывающие. Если, как утверждает подсудимый, он собирался хладнокровно застрелить двух человек из девятимиллиметрового пистолета, как далеко он, по-вашему, готов зайти, чтобы достичь своей цели? И в конечном итоге, даже если вы дадите подсудимому такой большой кредит доверия, какой он пытается получить, пойдет ли это ему на пользу? Или же тот факт, что он собирался убить двух человек, означает, что он виноват в том убийстве, в котором обвиняется сейчас?

И последний вопрос. Почему никто из тех, кто мог бы подтвердить его рассказ, этого не сделал? Курт, который мог бы в этом помочь, очень кстати исчез. Вот ведь не повезло подсудимому. Кира тоже исчезла и обзавелась новой вымышленной личностью. Но один человек не исчез. Она находилась в зале суда все это время. Блессинг, сестра подсудимого. Почему не давала показания она? В конце концов, теперь она, судя по всему, разговаривает. Но не с вами, дамы и господа. Не с вами.

Обеденный перерыв: 13:05

41

ПОДСУДИМЫЙ:

Ну, он, по сути, прав. Все, что он говорит, в общем, правда. Он говорит, что Ки не существует. Я не могу представить вам никаких доказательств того, что она существует. А МИ–5 не дураки, чтобы оставлять информацию о том, что она приходила в тюрьму. Если бы я знал, что он будет такое говорить, может, я бы собрал какие-нибудь доказательства. Мог бы принести вам фотки, но знаете что, если бы я их принес, он бы сказал: «Откуда мы знаем, что это не просто какая-то случайная девушка?» Даже если бы я принес ее свидетельство о рождении, он бы сказал: «Да это просто девушка, которую тоже так зовут. Откуда нам знать, что ты вообще ее знаешь?» И так до бесконечности. Да, кое в чем вам все-таки придется поверить мне на слово. Я вот тоже много чему верю на слово.

Например, тому, что Земля круглая. Я не вижу этого своими глазами, но верю фотографиям. Я верю, что где-то в Америке действительно существует Обама. Лично я его не видел. И даже не видел никого, кто видел. Я его видел только по телику. Говорят, он был президентом. Но наверняка я этого не знаю. Я не знаю наверняка, что этот человек – адвокат. Он так говорит, и я верю ему на слово. Так что я тоже в этой лодке, и я прошу вас сесть в нее вместе со мной. Поверить на слово. Иногда можно просто поверить на слово.

Ки читала много исторических и всяких таких книг. Генрих какой-то, его двенадцать жен и так далее. И в таких книгах всегда пишут, что, мол, у такого-то короля был такой-то советник, столько-то слуг, а здесь они делали это, а вон там – вот то, а на завтрак тот чувак ел то-то, бла-бла-бла. И я всегда спрашивал ее: откуда, блин, они все это знают? И она обычно отвечала: вычисляют благодаря разным другим штукам. Например, находят картину, на которой изображен какой-то чувак. Потом во всяких бумажках находят описание советника, и кто-то говорит, типа, погодите, это же тот чувак на картине. Потом кто-то еще такой: смотрите, у него в руке пара дохлых уток, он, наверное, любил поохотиться. Потом кто-нибудь еще говорит: раз он убил двух, он, видимо, хорошо стреляет. А потом еще кто-нибудь скажет, мол, смотрите, куда он смотрит, он смотрит на маленького мальчика, значит, он педофил, и так далее. Это, как по мне, полная херня. Это, как по мне, хороший пример, как что-то может что-то означать, но ведь это же не доказательство?

В моем рассказе, значит, много сомнительного? Как доказать, что все было именно так, как я говорю? Все, что я рассказал, – это как в книгах по истории. Можно соединить точки, но картинка получится ненастоящая. Я говорю, что случилось одно, потом случилось другое и по такой-то причине. Но это не значит, что все действительно так и было. Это значит только, что я говорю, что было так. В конечном итоге это, может, вообще ни хрена не значит. Просто теория. Так что я вроде как в жопе, да?

Но, с другой стороны, то, как обвинение объясняет, как, по их мнению, все было, – это ведь та же херня? Просто теория. Они не могут доказать, что я застрелил Джамиля, потому что нет ни одного свидетеля. Они не могут доказать, что моя кровь оказалась там именно так, как говорят они, потому что у них нет свидетеля, который мог бы сказать: «Да, кровь на него попала вот так». Они не могут точно сказать, что следы продуктов выстрела остались на мне потому, что я застрелил Джамиля, или потому, что его застрелил кто-то другой, например, Кира, одетая в мое худи, или потому, что я был в нем, когда выносил Джамиля из нашего псевдопритона. Они не могут ничего сказать с уверенностью. Они не могут даже доказать, что ничего из того, что я рассказываю, не было или что все было как-нибудь по-другому. Они не могут доказать, что не существует Ки, или Курта, или Фейса, или Гилти.

Так что в итоге? Остались одни «может быть». Может быть, все было вот так. А может, по-другому. Но что толку? Толку никакого. Как говорило обвинение, нужна абсолютная уверенность, а не предположения.

Кое в чем, правда, вы можете быть абсолютно уверены. Первое – Джамиля застрелили. Второе – из всех людей в этом зале только я знаю, как именно его убили. Даже обвинение не может с этим не согласиться. Либо я его застрелил, либо видел, как его застрелила Кира. Третье – у меня дома лежат тридцать штук. Чего обвинение не может объяснить, так это откуда у меня эти деньги. Единственная теория, которая у вас есть, – моя, ну или любая другая, которую вы можете придумать. Но откуда еще у меня могли взяться эти деньги? Я ограбил банк? Выиграл в лотерею? Откуда-то они ведь появились?

Есть еще кое-что. Джамиля застрелили не просто так. В людей обычно просто так не стреляют. Да, обвинение говорит, что им не надо доказывать мотив и прочее. Но это, что ли, логично? На это должна быть причина, и причина, как я уже говорил, только одна: назвать кого-то «конченым» – никакой не мотив. Из-за этого людей не убивают.

Я знаю, что все, что я вам рассказал, – правда. Но знаете, может, в конечном итоге это и не важно. Я уже подумываю на все забить и сказать, что я виновен.

Если я признаю, что застрелил его, вам будет проще? Тогда вы уйдете отсюда с чистой совестью и скажете себе: «Мы все сделали правильно»? Ладно, тогда это я. Я его застрелил. Он был конченый. Он меня выбесил, и я застрелил его из «Байкала». Убил. На улице. Одетый в сделанное на Тайване худи с иероглифами. Потом сел в такси. Купил билет в Испанию и собирался улететь. Не знаю, откуда у меня тридцать штук, но да и по фиг. И не знаю, почему так и не улетел. Не знаю, почему не взял эти тридцать штук и не сбежал, вместо того чтобы сидеть и ждать, пока меня арестуют. И не знаю, почему оставил пистолет в квартире. Но доказательства против меня неопровержимые.

Ну и что теперь? Теперь вы довольны? Вы же знаете, что я получу пожизненное, это справедливо, как по-вашему? Если я и застрелил его, справедливо сажать меня на всю жизнь? А если бы на моем месте были вы? Но вы-то на моем месте никогда бы не оказались, да? Он бы никогда не появился у вас на пороге. У вас по улицам барыги не ходят. У вас есть дела поважнее. Есть работа и минимальные возможности. А у меня что есть?

Единственное, что у меня было, – это Кира, но больше ее нет. И не важно, верите вы в нее или нет, но вы можете верить, что она правда была. Она появилась в моей жизни, когда я ехал в автобусе, и изменила ее. А потом ушла. Вот и все. Я понимаю аргументы обвинения. Но вы можете верить, что она существует. А если нет, что существует кто-то вроде нее, и не важно, как ее зовут. Ведь может же быть, что я был влюблен в девушку, которая все для меня изменила?