Вы меня не знаете - Махмуд Имран

И тут, когда я уже собираюсь предложить развернуться, даже при том, что это значит идти обратно к клубу, Ки протискивается мимо нас с Куртом. Я поднимаю голову и вижу, что она бросилась бежать. Сначала я подумал, что она убегает, потому что увидела Джей Си, и чуть было не окликнул ее. Только этого, думаю, не хватало. Она теперь вздумала бежать? Она что, совсем? Ведь Джей Си увидит ее, и тогда все. А еще, блин, камеры! Нам вообще не надо, чтобы они засняли, как кто-то сейчас тут бегает. Что она, мать ее, творит?! Я чуть не позвал ее, но это бы только все испортило.

И тут я вижу, что все понял не так. Она не просто бежит по той же улице, где идет Джамиль. Нет, она бежит прямо на него. Картинка не складывается. Я вообще ничего не понимаю.

Я могу только смотреть, как она летит к нему. Он узнает ее и меняется в лице. Начинает понимать. Кажется, он сейчас остановит ее, чтобы поболтать. Затем он переводит взгляд за ее спину и видит нас. Его лицо снова меняется. Но поздно. Следующее, что он видит, – асфальт. Ки стоит над ним, держа в вытянутых руках пистолет. Она его застрелила. Я в шоке. Курт раскрывает рот.

Не знаю, зачем она это сделала. Пусть даже он нас увидел, его не обязательно было убивать. Было бы лучше, если бы он не увидел? Да, в сто раз. Было бы лучше, если бы ему нечего было рассказать всем, кто готов слушать его треп. Лучше, если бы он не мог ничего рассказать полиции, захоти он вдруг с ними сотрудничать. Но это? Убивать его не было никакой нужды. В этом-то и смысл. Джей Си – никто. Если нужно, я бы мог и сам закрыть этому говнюку рот. Но есть же Олды. Есть банда, которая его крышует. Мочить его было не обязательно. Подходя ближе, я ищу в темноте Кирины глаза, сердце у меня уже замерло. Она смотрит на меня. Глаза пустые. Я больше не могу ничего в них прочесть. Затем она бежит.

Я смотрю, как она добегает до угла улицы, где останавливается такси, желтые фары резко выделяются на фоне черного неба. Я смотрю на Курта. На лице у него написано сразу все и вообще ничего. Пораженный, он прирос к земле, а Ки тем временем исчезает в машине. В конце концов мне приходится потянуть его за руку, чтобы привести в себя.

– Пошли, – говорю я. – Надо валить.

Так как у нас нет времени придумать план Б, мы, как можем после Кириной выходки, действуем по изначальному плану. Забираем из мусорного бака сумку. Снова надеваем белые худи. И кроссовки. Через несколько минут выходим на главную дорогу и ждем автобуса, чтобы ехать домой. Мы одеты в ту же одежду, в которой вышли из дома. Все в белом. Если будут искать тех, кто вошел в клуб, окажется, что они были в черном. Это все равно идеальное алиби.

Черную одежду мы сожгли. Нашли зеленую зону, которая и не парк, и не газон, полили одежду бензином и подожгли. Пистолет мы зарыли. Это было не так важно, отпечатков на нем не осталось, да и в любом случае он палевный. Что важно, так это ДНК на черной одежде. От нее нужно было избавиться, и теперь она исчезла в сером небе. Пепел поднялся вверх и начал падать обратно на землю грязными снежинками. Оседал у Курта на лице и волосах. С той секунды, как Ки застрелила Джея Си, он не произнес ни слова. Он уже потерял логику событий сегодняшней ночи. Это написано у него на лице, хотя ничего больше по нему не прочитаешь. Даже я потерял эту логику, но Курт, правда, еще не знает того, что знаю я.

Когда мы дошли до дома и я открыл дверь, я, честно говоря, думал, что Ки уже там. Думал, что она будет сидеть за столом, но не мог представить выражение ее лица. Мне нужно было ее увидеть. Нужно было увидеть ее лицо, чтобы осознать: то, что случилось, случилось на самом деле. Нужно было узнать, почему она так поступила. Нужно было убедиться, что это правильный поступок. И сказать мне об этом могло только ее лицо.

Курт догадался первым.

– Она была здесь. И ушла, – сказал он и показал на стол.

На нем лежало Кирино худи. Я узнал его по иероглифам на спине. Сверху лежал пистолет, «Байкал». Типичное бандитское оружие. Пистолет, который я считал пропавшим. Все это время он был у нее.

Курт посмотрел на меня, покачал головой и сказал:

– Какая-то хуйня.

Я открыл было рот, но он меня перебил:

– Даже знать не хочу. Вообще не хочу.

– Курт, слушай. Я тут ни при чем. Она сама так решила. И я даже тебе не рассказал, что было в туалете.

– Ну я-то уж точно ни при чем, бро. Она твоя девчонка. Бля, где она вообще? – спрашивает он, взмахивая руками.

– А мне-то откуда знать? – Теперь уже я набрасываюсь на него. – Может, это ты мне расскажешь?

– Я? – Курт подходит ко мне вплотную. – Я?!

– Да, ты. Ты же ее возил в мечеть. Это тебе она сливала инфу, бро. «Скажи Гилти, чтобы надел, мать его, бронежилет» и так далее.

– Да пошел ты! – Он сильно толкает меня гигантской ручищей. – Все, что я делал, я делал для тебя и твоих родных. Ты совсем ебанулся?! Мне что, надо было послать Ки, когда она просила отвезти ее в Элефант? Или когда делилась со мной инфой?

Я смотрю на него и больше не нахожу ответов.

– Не знаю, чувак. Я уже вообще ниче не знаю, – говорю я и оседаю на пол.

– Ага, вот именно. Ниче ты не знаешь. – Он разворачивается и, громко хлопнув дверью, уходит.

Целыми днями я ждал, что она вернется или хотя бы свяжется со мной, но она этого не сделала. Я даже съездил к тому зданию, куда она ходила, когда я проследил за ней и увидел белобрысого парня. Но без толку. Двери были заперты. Оно снова стало тем, чем было, – пустым зданием, мимо которого можно пройти десять раз за день и даже не заметить.

Я возвращался к тому разговору, который был у нас с Кирой после того, как я проследил за ней тогда, за день до стрельбы в клубе. Ваша честь, вот сейчас важное. Я помню, какое у нее в глазах было потрясение, когда я сказал ей, что проследил за ней. И как она изменилась в лице, когда потом я сказал, что знаю, что ни в какую мечеть она не ходила. И еще потом, когда я сказал о белобрысом парне.

В тот вечер. После клуба. Она собиралась все мне рассказать, но потом все пошло наперекосяк, и она сбежала. Теперь я думаю, что должен был сам догадаться. У меня были все подсказки. Но, понимаете, у меня голова так не работает. Я не мог собрать это «Лего». Наверное, меня сбил с толку тот факт, что она исчезла. Где она, мать ее?! Почему не звонит? Я не мог ничего делать, не зная, где она. Мне как будто нужно было узнать, прежде чем позволить себе жить дальше. А пока я просто ждал.

Через несколько дней после всего, что случилось в клубе, Курт улетел в Испанию. Деньги он оставил, и когда я позвонил ему спросить, что мне с ними делать, он просто сказал:

– Оставь себе, бро. Я в это влез не из-за денег.

– Но они ведь тебе нужны. Как же Гилти?

– Он меня отпустил. Я сказал ему, что разобрался с Фейсом, и он отпустил. Даже подарок мне подарил.

Слова повисают в воздухе, пока я думаю, что бы сказать. Наконец я вспоминаю, что хотел спросить его кое о чем.

– Бро, как ты вообще с ними связался?

– Не знаю, чувак. Долго рассказывать.

– Пускай. Мне сейчас все равно делать нечего, – говорю я.

– Пушки подсадили маму на герыч, и, когда она не смогла заплатить, они сказали, что расплатиться должен я, просто по-другому. Так и началось. Мне пришлось выбить для них кое из кого долг. Через некоторое время, когда все стало серьезнее, они дали маме еще наркоты, а потом снова вызвали меня собирать долги. Ты же знаешь, в банду меня никогда не тянуло. Да и сейчас не тянет. Просто они всегда находят, как поймать тебя на крючок.

– Бля. Сочувствую, бро. Я не знал.

– Да все норм. Потом в прошлом году случился серьезный замес, и один чувак попытался пырнуть меня ножом. Ну я взял этот нож и развернул на него. И тогда Гилти уже не пришлось ничего выдумывать, чтобы держать меня на крючке. Я был в жопе. Пушки или полиция. Такой у меня был выбор.

И тут я вспомнил, как в клубе он обмолвился, что уже убивал. И я подумал тогда: интересно, сколько человек замочил мой лучший друг?