Одинокий путник - Ольга Денисова

И колдун, и Лешек, и другие гости, быстро опьянели с мороза и дальней дороги, поэтому, когда колдун сказал, что Лешек замечательно поет, тому ничего больше не оставалось, как порадовать новых знакомых песнями. Хозяин, наверное, тронут был больше всех – потому что меда не пил – и долго уговаривал Лешека остаться у него насовсем, обещал славу и богатство, а когда Лешек смущенно отказался, звал его приехать летом и побыть хотя бы несколько дней. Он привел в гостевую избу своих многочисленных разновозрастных внуков, и Лешек пел им тоже – песни, которые сочинял еще в приюте.

Спать легли вместе со всеми, только на гнилую солому хозяин постелил теплые чистые шкуры – теперь не столько для богатого гостя, сколько для «поющего ангела»: Лусской торг был большим поселением, стоял на месте слияния двух рек, и церковь в нем получила давнюю и прочную власть. Впрочем, это не мешало местным жителям хранить в укромных местах деревянных идолов, изображающих прежних богов, окружать свои дома оберегами, подкармливать домовых и вышивать на полотенцах мировое древо. Захмелевший колдун, посмеиваясь, расспрашивал хозяина о том, во что же тот на самом деле верит.

– Домовой – это ангел или бес? – хитро прищуривался он.

– Какой же он ангел? Ангелы на небе, белыми крыльями машут. А бесы – в преисподней, злые они, говорят. А домовой не злой вовсе.

– А Велес кем Христу приходится, знаешь?

– Да никем. Велес – сам по себе, а Христос – сам по себе. Велес зимой по лесам бродит, нас от бесов защищает. Все боги в Вырий на зиму уходят, а Велес с нами остается.

– От бесов, значит… – многозначительно кивал колдун, – А Христос что зимой делает? Тоже в Вырий уходит?

– Не, Христос он тут вообще не появляется. Как его распяли, он на небе, с ангелами белокрылыми.

– А в церковь зачем ходишь тогда? – колдун едва не хохотал.

– Ну, как зачем – положено. Говорят, надо на службу к нему ходить, чтобы на страшном суде он тебе послабление сделал.

– А Велес на страшном суде что же, не поможет?

– Говорят, не поможет. Велес – он свой, он после смерти людей через реку Смородину переводит, к предкам, которые за ней поселились.

– Так ты куда после смерти собираешься? В рай, в ад или к предкам?

– Ну, я бы к предкам хотел, конечно… – мямлил хозяин, – как-то проще там, со своими-то…

– А Христос тогда тебе зачем?

– Мало ли… Говорят, если ему не служить – в ад пойдешь, на сковородке жариться. Так что я лучше уж отслужу, на всякий случай, а там посмотрим.

– Знаешь, что я тебе посоветую, – лицо колдуна стало печальным и задумчивым, – ты служить-то ему служи, раз боишься. Только перед смертью не ходи к причастию. Пойдешь к причастию, Велес не сможет перевести тебя через Смородину, Христос подоспеет раньше него и утащит к себе, на страшный суд.

Невзор, высокий и седой старик, еще не спал, когда поздней ночью они добрались до его уединенного жилища на берегу маленькой речушки, вьющейся среди густого леса.

– Охто! – старик обнялся с колдуном, а потом взглянул на Лешека, и даже поднял глиняный подсвечник, чтобы осветить его лицо, – ты не ошибся. У меня нет никаких сомнений – это внук Велемира. Похож. Очень похож. И на деда, и на отца, и на мать. Что ж, я рад. Я думал, род Велемира оборван, а вот как причудливо сложилась жизнь… Где ты нашел его, Охто?

– Представь себе, я вытащил его из Усть-Выжской Пустыни, – хмыкнул колдун, снимая шубу, – только о роде Велемира я в то время не думал.

И вместо того, чтобы отдыхать с дороги, колдун просидел до рассвета, беседуя со старым волхвом. Они говорили о монастыре, и о том, что власть церкви все туже стягивает кольцом Север, и теперь опасно появляться не только в Ладоге и Новгороде, но и в больших селах, а иногда и мелких деревнях. Лешек слушал их, то засыпая, то просыпаясь, ему было интересно, но сон закрывал ему глаза, и, открыв их в следующий раз, он ловил совсем другую тему, не сразу понимая, о чем идет речь.

– Охто, ты живешь на севере, ты редко сталкиваешься с ними, – говорил Невзор, – а я вижу их почти каждый день. И я старше, я опытней тебя, и скажу: не связывайся с ними. Они раздавят тебя, как букашку. Это сила, с которой нам не справится. Или ты не помнишь о восстаниях в Новгороде?

– Помню! Отлично помню! – горячо восклицал колдун, – все это было неправильно, и действовать надо не так!

– А как? Какую еще силу ты можешь им противопоставить? Что ты можешь против огня и меча? Охто, они раздавят тебя, предадут мучительной смерти, ты этого хочешь?

– Я не боюсь смерти, даже мучительной.

– Ты один, один, пойми! Там, на севере, тебе кажется, что люди с тобой, но я-то видел, как это происходит! Они приходят, и селят в душах страх. Ты одинок, тебе нечего терять, а любой нормальный человек подумает прежде о семье. Ты слишком хорошо живешь, ты не знаешь голода, ты побеждаешь болезни, у тебя теплый уютный дом. На твою землю никогда не ступала нога врага. Представь себе, что чувствует человек, когда в январе дом его пылает огнем пожара, как и все дома вокруг, когда горит хлеб, когда мечутся в огне лошади, и жена держит на руках грудного младенца, который умрет от мороза через три дня?

– Они не убивают людей. Они делают нечто гораздо худшее.

– Страх – их главное оружие. Тех, кто не боится смерти, они пугают вечными муками, тех, кто не верит в вечные муки, придают мукам здесь и сейчас, тех, кто как ты не боится и этого, они ловят на крючок страха за близких. У них много способов, проверенных временем способов. Красивые сказки переплетаются с кровавым ужасом, волшебная музыка с обманом, любовь с ненавистью. Они знают, как овладевать сердцами, Охто! Они знают, а ты – нет!

– Я не хочу владеть сердцами! – кричал колдун и стучал кулаком по столу, – Не хочу! Это рабство, понимаешь? Для рабов Рима, возможно, мечта о постном рае и казалась светлой, а для нас – нет!

– Значит, они превратят нас в рабов, подобных римским, и тогда постный рай покажется лучшим местом, чем наша родная земля. Вокруг Новгорода становится все больше и больше деревень, где живут только холопы. Представь, все, до единого, и дети их, и жены – холопы! Да раньше мы и представить такого не могли!

– Но… почему они не бегут? Земли много… – растерялся колдун.

– Потому что Иегова уже прокрался в их сердца, потому что они рождаются с крестом на груди, и с молоком матери впитывают рабство. И то, что этого пока нет на севере, только вопрос времени. И ты не помешаешь им. Ты – песчинка в их жерновах.

– Я не песчинка. Я мелкий камушек. А мелкий камушек может жернов и сломать.

– Нет, Охто, ты обольщаешься. Вспомни, что они сделали с Велемиром. Мой тебе совет – уходи на восток. Или затаись, продолжай лечить людей, и колдуй потихоньку, чтобы никто этого не видел.