Лекарство (ЛП) - Сьюзен Янг

— Шевели ногами. Ножницы, Слоан. Представь, что это ножницы.

Я делаю, как он говорит, мы оба терпеливо ждем — и вскоре мой страх начинает пропадать. Мой страх воды. Страх утонуть. Страх смерти — страх жизни. С тех пор, как я вышла из Программы, именно в таких тихих моментах я и нашла причину, чтобы продолжать жить. Не в Джеймсе. Не в родителях или в друзьях.

Я нашла саму себя. И после всего, что произошло, после всего, что забрали и уничтожили, я нашла дорогу домой. Меня болььше не беспокоят воспоминания о прежней жизни. Стресс, вызванный Программой или бегством, больше не искажает спокойную гладь моей души. Я приняла это, и вместо воспоминаний наслаждаюсь историями Джеймса.

А Риэлм, несмотря на то, что я ему до сих пор не доверяю, снова стал жить в своем старом доме. В последний раз, когда он виделся с Даллас, он рассказал ей правду про них обоих — ту, о которой я узнала в фермерском доме, но которую забыла. Никто из нас с тех пор ее не видел, но иногда она посылает мне из Флориды открытки. Во всех, кроме последней, было написано — Не рассказывай Риэлму.

Роджер сидит в тюрьме — но не из-за того, что напал на меня или на Даллас. Табита, одна из внедренных обработчиков Программы, предъявила обвинения, признавшись, что когда она была среди пациентов, Роджер и ее тоже преследовал. Оказалось, что много девушек хотят дать показания. Роджер будет сидеть в тюрьме Орегона от пятнадцати до двадцати лет, а обвинения, связанные в его участием в Программе, ему еще предстоит услышать.

Никого из обработчиков или сестер еще не обвиняли. Доктор Уоррен так и не перестала скрываться, а доктор Беккетт окружил себя адвокатами. Сестра Келл не обвинила меня в том, что я напала на нее, хотя меня до сих пор гложет чувство вины. Хотела бы я сказать ей, что мне жаль — но у меня не было такой возможности. Может, когда-нибудь я скажу.

От Каса я новостей не слышала, но Риэлм несколько раз говорил с ним. Оба они договорились оставить Даллас в покое, чтобы она начала все сначала. Но, опять же, я больше не верю в то, что гооврит Риэлм.

— Ну ладно, — говорит Джеймс, и пока мы заходим глубже, его руки поддерживают меня. — Я тебя сейчас отпущу, но с тобой все будет в порядке.

Дыхание у меня учащается, и мне становится так страшно, что я не думаю, что справлюсь.

— Джеймс, — говорю я и вот-вот за него ухвачусь. Он склоняется ко мне, шепчет на ухо.

— Борись, Слоан.

Я вздыхаю, успокаиваю дыхание, коротко киваю ему и начинаю перебирать руками. Сначала движения эти судорожные, и вода заливает мен все лицо. И потом я чувствую, что Джеймс больше не держит меня, что я уже плыву. Джеймс плывет рядом, и мы направляемся к причалу. Несколько раз мне кажется, что у меня не получится, что я тут и утону, как Брейди. Но я не останавливаюсь.

Когда я доплываю до причала, я хватаюсь за него и хохочу. Нужно было пройти через все это, через все эти потери, чтобы понять — важно только то, что происходит сейчас. Не в наших воспоминаниях. Сейчас. А сейчас я в реке, где умер мой брат. Вместе с Джеймсом. И я плыву.

Эпилог

В комнате так светло, что когда Даллас выходит из спальни, она щурится от солнечного света. Проводит рукой по коротким волосам и сразу же начинает скучать по длинным дредам. Ее соседка по квартире, перед тем, как уйти на работу, оставила полную кофеварку, и Даллас, что-то одобрительно пробурчав, наливает себе чашку черного кофе и пьет. Смена Даллас в магазине «Трейдер Джо» начнется только в полдень, так что это утро она планирует абсолютно ничем не заниматься. Преимущество того, что ты больше не в бегах.

Она смотрит на свои коротко подстриженные ногти, которые нещадно обкусывала. Побочный эффект — способ справиться с травмой так, чтобы не сойти с ума и никого не убить. Еще она ходит на терапию — настоящую терапию, теперь, когда Программы больше нет — чтобы научиться управлять гневом. Конечно же, она не всегда рассказывает правду — не о том, отчего до сих пор больно. А сегодня она и вовсе планирует пропустить сеанс: сегодня у нее настоящее свидание, и, если честно, это намного важнее.

При этой мысли Даллас улыбается и снова делает глоток кофе, а потом достает телефон, чтобы посмотреть сообщения. Один из кассиров, Уэйд, прошлым вечером пригласил ее на свидание. О прошлом Даллас он ничего не знает, даже не знает, что она прошла через Программу. Теперь это вроде как табу. Никто не говорит об обработчиках. Никто не спрашивает о прошлом. Она не уверена, способствует ли выздоровлению хранение секретов — и подозревает, что ее психолог так не думает — но ей нравится, что здесь, во Флориде, она может начать все сначала.

Несколько сообщений на телефоне Даллас пришли от Уэйда. Юмор у него особый, суховатый, и ей это нравится. Он не такой, как другие парни, с которыми она встречалась, но, быть может, поэтому он ей и нравится. Он безопасный и немного скучный. Нормальный парень. Даллас вздыхает и кладет телефон.

Помимо своих волос, Даллас еще кое-чего не хватает. Она скучает по своей дружбе с Касом, даже хотя о ней иногда больно вспоминать. Несмотря на то, что он связался с Программой, она до сих пор верит, что он был ее другом. Ей нужно в это верить. Она даже скучает по Слоан, которая, хоть и любила поныть, оказалась сильнее, чем она предсталяла себе. Оказалось, что она — одна из ее лучших подруг. Иногда она посылает Слоан открытки, просто чтобы та знала, что Даллас жива. Но не хочет, чтобы Слоан их кому-нибудь показывала. Особенно Риэлму.

Вспомнив его имя, Даллас быстро встает и допивает кофе, стараясь выбросить все мысли о нем из головы. Она начинает убираться в кухне и потом надевает халат, чтобы пойти и проверить почту.

Воздух на улице влажный, и даже несмотря на раннее утро, солнце светит ярко. Когда Даллас сюда переехала, в эту двухуровневую квартиру, ей понравился солнечный свет. Он заставлял ее чувствовать себя живой, здоровой. Теперь она к нему привыкла, и он начинает терять свое очарование. Иногда она думает о том, чтобы поехать в Орегон, в гости к Слоан с Джеймсом. Но так и не едет.

На деревянных досках перед почтовым ящиком лежит небольшой чемодан. Даллас быстро оглядывает тихую улицу, сердце у нее колотится, и она поднимает его. Из почтового ящика торчат несколько больших листовок, и она сминает их и идет в дом.

Ее паранойя никогда по-настоящему не исчезнет. Уж это-то она знает наверняка. Листовки Даллас бросает в мусорное ведро, а чемодан ставит на стол. Когда она открывает его, у нее трясутся руки, а когда достает оттуда фотографию, отшатывается и падает на стул. Это ее фотография — такой, какой она была до Программы. Мягкие светлые фолосы, толстовка — обычная девушка. А рядом с ней Риэлм. Он улыбается.

Там есть и другие фотографии, и пока Даллас заново открывает для себя свою жизнь, у нее по щекам катятся слезы. Она не представляет себе, как сохранились все эти вещи, но решает, что, возможно, это ей и не принадлежало. Это принадлежало Риэлму.

Последнее, что Даллас достает из чемодана — открытка, похожая на те, что она посылает Слоан. Прислана она из Флориды, из ее города, и на ней изображен ярко-оранжевый закат во все небо. У Даллас перехватывает дыхание, когда она видит слова, написанные на белом фоне. Ни подписи, ни адреса. Там только три слова, три слова, которые как нож вонзаются в нее, заставив ее зарыдать; сильные, болезненные рыдания одновременно и ломают ее, и создают заново. Мучавшие ее сомнения и ненависть к себе немного проходят, и теперь она понимает, что может исцелиться.

Даллас вытирает щеки и встает. Она приготовится к работе и выберет, в чем сегодня пойдет на свидание. И будет делать все, что хочется. Она поверит, что с ней может случиться что-то хорошее.

Даллас закрывает чемодан, чтобы поставить его в шкаф. Последний раз смотрит на открытку, запоминает слова, и перед тем, как уйти, оставляет на столе.

Ты имеешь значение .