Дневник Тернера - Уильям Пирс

Очень надеюсь, что мне удастся пролететь на самой малой высоте прямо над центральной частью Пентагона. Если не удастся, то я, по крайней мере, попытаюсь пролететь как можно ближе, прежде чем меня убьют. Больше четырех лет я не сидел за штурвалом, но у меня было время освоиться в «Стирмане» и узнать его особенности: особых проблем с пилотированием я не предвижу. Амбар-ангар находится всего в восьми милях от Пентагона. Мы тщательно прогреем мотор в амбаре, и когда дверь откроется, я полечу на максимальной скорости в сторону Пентагона на высоте примерно в пятьдесят футов, К тому времени, когда я достигну оборонительного рубежа, скорость будет уже около ста пятидесяти миль в час, и мне понадобится еще семьдесят секунд, чтобы достичь цели. Две трети военных, собранных вокруг Пентагона, Ни, и это существенно увеличивает мои шансы. Небо всё ещё будет в тяжелых тучах, и света хватит только для ориентировки по знакомым объектам. Самолет мы покрасили так, чтобы он стал почти невидимым в предполагаемых погодных условиях, к тому же я собираюсь лететь слишком низко для радаров. Суммируя все, я считаю, что у меня великолепные шансы.

Жаль, мне не придется стать свидетелем окончательной победы нашей революции, но я счастлив, что именно мне доверена столь важная миссия. В эти последние часы моей физической жизни меня успокаивает мысль, что из триллионов мужчин и женщин моей расы, когда-либо являвшихся на эту землю, я смогу сыграть роль, оказавшуюся по силам совсем немногим людям, которые участвовали в определении судьбы всего человечества. То, что мне предстоит сегодня, войдет в анналы истории моей расы как нечто более значительное, чем все завоевания Цезаря и Наполеона – если я справлюсь!

Я должен справиться, иначе нашу революцию ждут суровые испытания. Революционному Штабу стало известно, что Система собирается начать вторжение в Калифорнию не позже, чем через сорок восемь часов. После того как Пентагон отдаст приказ, нам не удастся помешать вторжению. Так что, если у меня не получится, у нас не будет времени предпринять что-нибудь еще. В понедельник вечером, когда мы приняли окончательное решение насчет моей операции, я прошел через ритуал Единения. На самом деле ритуал продолжался все последние тридцать часов и не закончится еще три часа; только когда наступит мгновение моей смерти, я стану полноправным членом Ордена. Полагаю, для многих это прозвучало бы довольно мрачно, но не для меня. После суда в марте я знал, что меня ждет, и благодарен, ведь мой испытательный срок сокращен до пяти месяцев – отчасти из-за наступившего кризиса, отчасти из-за признания моей работы после марта, заслуживающей высшей похвалы. Церемония, имевшая место в понедельник, оказалась более трогательной и прекрасной, чем я Представлял. Больше двухсот членов Ордена собрались в подвале магазина подарков в Джорджтауне, откуда убрали все перегородки и составленные ящики, чтобы мы все могли поместиться. Тридцати новым членам Ордена был установлен испытательный срок, и восемнадцать, включая меня, прошли через ритуал Единения. Однако меня выделили особо из-за моего уникального статуса.

Когда майор Уильямс назвал меня, я сделал шаг вперед, а потом повернулся лицом к безмолвному морю фигур в плащах. До чего же это было непохоже на малочисленное собрание всего два года назад, когда всего семь человек собрались ради моего посвящения в члены Ордена? С поразительной быстротой Орден разрастается, несмотря на его жестокие законы.

Я отлично понимал, какие черты характера и какая жертвенность требуются от каждого человека, стоявшего передо мной, и меня распирало от гордости. Это не были мягкотелые консервативные бизнесмены, собравшиеся ради масонской мумбы-юмбы; это не были крикливые, пропитанные пивом мужланы, выпускавшие немного пара по поводу «проклятых Ни»; это не были благочестивые испуганные прихожане, молившие о поучении и защите антропоморфное божество. ЭТО БЫЛИ НАСТОЯЩИЕ МУЖЧИНЫ, БЕЛЫЕ МУЖЧИНЫ, с которыми я был един по духу и осознанию себя и мира так же, как по крови.

Пока факелы освещали грубые серые плащи неподвижной толпы людей, я думал: «Это лучшие люди моей расы, которые только есть в одном поколении, и они равны лучшим представителям любого другого поколения. В них соединились огненная страсть и ледяная дисциплина, глубокая образованность и постоянная готовность к действию, сильное чувство собственного достоинства и полное подчинение себя общей цели. От них зависит будущее. Они – авангард грядущей Новой Эры, они – пионеры, которые выведут нашу расу из ее сегодняшнего униженного состояния и укажут ей путь к неведомым вершинам. И я – один из них.» И тогда я сказал короткую речь:

«Братья! Два года назад, когда я в первый раз вошел в ваши ряды, я посвятил свою жизнь нашему Ордену и той цели, ради которой он существует. Но тогда я дрогнул и не до конца исполнил свои обязательства перед вами. Теперь я готов исполнить свои обязательства до конца. Я предлагаю вам свою жизнь. Вы принимаете ее? «

И они громко ответили, как один: «Брат! Мы принимаем твою жизнь. В ответ мы предлагаем тебе вечную память. Твой подвиг не будет напрасен и не будет забыт до конца времен. Мы клянемся тебе в этом своими жизнями». Я знаю, насколько человеку дано что-нибудь знать, что Орден не обманет меня, как я не обману Орден. Жизнь Ордена больше, чем сумма жизней его членов. Когда говорит весь Орден, как было в понедельник, то это глубже, древнее и мудрее, чем, если бы говорили всё по отдельности – и это не может умереть. К этой жизни Ордена я собираюсь приобщиться.

Конечно, мне хотелось бы иметь детей от Кэтрин, чтобы обрести бессмертие другого рода, но чего не случилось, того не случилось. Я доволен. Уже десять минут, как прогревают мотор, и Билл подает мне знак, что пора идти. Остальная команда спряталась от взрыва в яме под амбаром. Мой дневник я отдам Биллу, а он спрячет его вместе с книгами.

ЭПИЛОГ

Дневник Эрла Тернера заканчивается так же просто, как начинается.

Его последняя миссия была, естественно, успешной, о чем нам каждый год напоминает девятое ноября – наш традиционный День Мучеников.

После того как был разрушен главный военный центр Системы, войска, сосредоточенные вокруг той части Калифорнии, что контролировалась Организацией, продолжали ждать приказа, который так и не поступил к ним. Моральное разложение, растущее дезертирство, усугубляющаяся недисциплинированность Черных солдат и, наконец, неспособность Системы наладить снабжение своих войск в Калифорнии закончились Постепенным уменьшением угрозы вторжения. В конце концов, Системе пришлось заняться перегруппировкой войск в других местах, где начались беспорядки.

А потом, как со страхом предвидели Е, поток активистов Организации повернул на сто восемьдесят градусов по сравнению с тем, что было в последние месяцы и недели перед Четвертым июля 1993 года. Из десятков тренировочных лагерей в свободной зоне сначала сотни, а потом тысячи идейно подготовленных партизан проскальзывали через кольцо правительственных войск и отправлялись на восток.

С этими партизанскими силами Организация, оценив пример балтиморских товарищей, быстро обустроила десятки новых анклавов, в основном, в разоренных ядерным оружием регионах, где власть Системы была ослаблена.

Изначально самым важным из них был детройтский анклав. Несколько недель после ядерного нападения восьмого сентября в Детройте царила кровавая анархия. Постепенно нечто похожее на порядок было восстановлено, правда, Система делила власть с лидерами нескольких Черных банд. Несмотря на то, что там было несколько более или менее изолированных Белых цитаделей, которые держали рыщущие толпы Черных грабителей и насильников на расстоянии, большая часть дезорганизованных и деморализованных Белых жителей в Детройте и за его пределами не могла дать эффективного отпора Не и, как в других местах с многочисленным Черным населением, подвергалась чудовищному террору. В середине декабря Организация взяла инициативу в свои руки. Одновременно было предпринято несколько молниеносных атак на военные укрепления Системы в Детройте, которые принесли Организации легкую победу. Тогда же Организация установила в Детройте те образцы поведения, которым вскоре стали следовать повсюду. Всем плененным Белым частям, сложившим оружие, было предложено сражаться на стороне Организации против Системы. Тех, кто, не медля, согласился, отвели в сторону для предварительного допроса, а потом отправили в лагеря для идеологической обработки и специального инструктажа. Остальные были расстреляны на месте, без дальнейших церемоний.

С той же безжалостностью Организация отнеслась к Белому населению. Когда товарищи из Организации явились в Белые цитадели в пригородах Детройта, первое, за что они взялись, была ликвидация большинства местных лидеров во имя установления неоспоримой власти Организации. Не было ни времени, ни сил для урезонивания тех близоруких Белых, которые стояли на том, что они не «расисты» и не «революционеры» и не нуждаются в помощи «посторонних агитаторов» в решении своих проблем, или тех, которые были консерваторами или попросту местными «патриотами». Белые в Детройте и других новых анклавах были организованы больше по описанному Эрлом Тернером балтиморскому, нежели калифорнийскому, образцу, разве что еще торопливей и небрежней. В большинстве районов не было возможности для упорядоченной и широкомасштабной операции по отделению не-Белых, как это было в Калифорнии, и кровавая расовая война тянулась месяцами, принимая жуткие формы для тех Белых, которые оказывались вне жестко управляемых Организацией исключительно Белых анклавов.