Сильмариллион (перевод Lex Hellhound) - Джон Толкин

К Маэдросу на Химринге присоединился Маглор, однако Карантир бежал, присоединившись к остаткам своего народа и разрозненным группам охотников Амрода и Амраса, и они отступили на юг, за Рамдаль. На Амон Эреб они организовали дозорные посты, пользуясь поддержкой Зеленых эльфов; но орки, как правило, не совались в Оссирианд, к Таур-им-Дуинат и вообще в дикие южные земли.

В конце концов вести о том, что Дортонион потерян, а сыновья Финарфина потерпели поражение, дошли до Хитлума. Фингольфин ошибочно решил, что пришел конец всем Нольдор, и все их благородные дома уничтожены без возможности восстановления; объятый гневом и отчаянием, он вскочил на своего огромного скакуна Рохаллора и помчался прочь, и никто не сумел удержать его. По Дор-ну-Фауглит он пронесся, словно ураган, вздымая пепел и пыль, и все, кто оказывался на его пути, разбегались прочь, приняв его за самого Ороме. Ибо такова была сила обуявшего его безумия, что глаза Фингольфина сияли, словно у Вала.

Так он оказался перед вратами Ангбанда и затрубил в свой рог, после чего принялся вновь колотить в бронзовые двери, вызывая Моргота на поединок. И Моргот принял вызов.

Последний раз за всю историю противостояния покидал он стены своей твердыни, и говорят, что вызов этот Моргот принял без особого энтузиазма; ведь несмотря на то, что он превосходил силой всех и вся в этом мире, он все же единственный из Валар ведал страх. Однако он не осмелился проигнорировать вызов, брошенный ему в присутствии его военачальников; скальные массивы содрогались от пронзительного рева рога Фингольфина, а голос его доносился в глубины подземелий Ангбанда ясно и четко. При этом Фингольфин обзывал Моргота трусом, падальщиком и повелителем рабов.

Так что пришлось Морготу поднять зад со своего подземного трона, и звуки его шагов, словно гром, эхом отдавались под сводами крепости. Он вышел наружу, весь закованный в черную броню, и встал перед Королем, возвышаясь над ним, словно башня — увенчанный железным венцом, держащий черный геральдический щит и отбрасывающий огромную тень, словно грозовая туча. Но в этой тени Фингольфин сиял, словно звезда; доспехи его были покрыты серебром, а голубой щит украшен кристаллами. Он выхватил свой меч Рингиль, и тот замерцал, словно лед на солнце.

Моргот взмахнул Грондом, Молотом Преисподней, и изо всей силы обрушил его вниз. Но Фингольфин отскочил в сторону, и Гронд оставил лишь огромную дыру в земле, откуда тотчас же вырвался дым и языки пламени. Множество раз Моргот пытался достать Фингольфина своей булавой и размазать его в лепешку, но тот каждый раз успевал отскочить, напоминая при этом вырывающуюся из-под темной грозовой тучи молнию. Он сумел нанести Морготу семь ранений, и семь раз тот взревел от боли, в то время как физиономии воинства Ангбанда кривились от недовольства, и вопли эти эхом разносились по всем северным землям.

Но с течением времени Король стал уставать, и Морготу трижды удалось достать его своим щитом, заставляя падать на колени, но Фингольфин трижды поднимался вновь, вскидывая свой собственный сломанный щит и поправляя погнутый шлем. Однако земля под его ногами была вся покрыта ямами и рытвинами, и вот он споткнулся и пал навзничь у ног Моргота. Моргот поставил левую ногу ему на шею, и вес ее был подобен тяжести упавшей скалы. Но несмотря на это, Фингольфин последним усилием пронзил ногу Моргота Рингилем, и из нее хлынула черная, дымящаяся кровь, наполняя оставленные Грондом вмятины в земле.

Так встретил смерть Фингольфин, верховный правитель Нольдор, самый доблестный и великий из эльфийских королей древности. Орки никогда не хвастались рассказами об этой схватке у ворот, и эльфы не слагали о ней песен, ибо скорбь их была чересчур глубока. Но рассказы о ней живут и по сей день, ибо Повелитель Орлов, Торондор, принес печальные вести о случившемся в Гондолин и далекий Хитлум.

Моргот же взял тело поверженного эльфийского короля и, изломав его, бросил на съедение своим волкам; однако Торондор вовремя примчался со своего гнезда на пиках Криссайгрим, ринулся вниз на Моргота и расцарапал ему когтями лицо. Крылья орла издавали шум, подобный реву ветров Манве. Он схватил тело и резко взмыл за пределы досягаемости орков, унося короля прочь; он положил его на вершине горы, что смотрела с севера на скрытую долину Гондолина. Тургон, пришедший к месту упокоения своего отца, сложил над его телом высокую каменную пирамиду. Ни один орк не решался взойти на гору Фингольфина или приблизиться к его могиле, пока Гондолин не настиг рок, вызванный предательством среди своих.

С того самого дня Моргот стал хромать на одну ногу, ведь боль от нанесенных Фингольфином ран так и не прошла, ибо залечить их оказалось невозможно; а на лице его навсегда остался оставленный Торондором шрам.

Далеко разносился жалобный плач над Хитлумом, едва его достигли вести о кончине Фингольфина; объятый горем Фингон принял бразды правления домом Фингольфина и стал королем нольдорцев. А своего младшего сына Эрейниона (впоследствии названного Гил-галадом) он отправил в Гавани.

Теперь тень Моргота простиралась надо всеми северными землями, но Барахир отказался бежать из Дортониона, продолжая сражаться за каждый клочок своей земли. Моргот натравил на него свои своры, и избежать погибели удалось всего единицам; все леса северных склонов этой местности вскоре мало-помалу превратились в настолько ужасающие и исполненные темным колдовством пустоши, что даже орки забредали туда лишь в случае крайней необходимости. Земли эти стали называть Дельдуват и Таур-ну-Фуин, Лесом под покровом Ночи. Деревья здешние после пожаров стали черными и зловещими, с извивающимися корнями, похожими на цепляющиеся за тьму черные когти. Те, кому довелось оказаться среди них, слепли и теряли ориентацию, после чего их душили или преследовали до безумия чудовищные видения.

Положение Барахира в конце концов стало настолько отчаянным, что его жена, Эмельдир Мужественная (чей разум был настроен скорее сражаться бок о бок с сыном и мужем, нежели бежать), собрала вместе всех оставшихся женщин и детей и раздала оружие тем, кто был способен его держать. Она повела их к возвышавшимся позади горам, и следуя смертельно опасными тропами и понеся на них большие потери, они пришли, наконец, в Бретиль. Некоторые получили пристанище среди народа Халадин, а другие отправились через горы в Дор-ломин к народу Гальдора, сына Хадора. Среди них была и Риан, дочь Белегунда, и Морвен, дочь Барагунда, которую еще называли Эледвен — "прекрасная, как эльфийка".

Своих мужчин, оставленных позади, им уже никогда более не довелось увидеть живыми, ибо все они были убиты один за другим, пока не осталось с Барахиром всего дюжина: его сын Берен, его племянники Барагунд с Белегундом, сыновья Бреголаса, и еще девять верных слуг его дома, чьи имена надолго сохранились в песнях Нольдор. А звали их Радруин и Дайруин, Дагнир и Рагнор, Гильдор и Горлим Несчастливый, Артад и Уртель, а также юный Хатальдир.