Овцы смотрят вверх - Джон Браннер

финансы; с Денис он обменялся мнениями по поводу детских недугов, и здесь он тоже оказался на высоте, потому что его собственные чада страдали от различных форм аллергии, лихорадки, расстройств. Миллисента показала Филипу сложенные в колечко большой и указательный палец: дескать, все окей, и Филип улыбнулся ей, благодаря судьбу, которая свела его с Дугом.

Но вскоре Катсамура вновь скрылся в туалете.

– С парнем что-то не так, – негромко сказал Алан. – Он посещал «удобства» и в аэропорту, и в отеле.

– Синдром туриста? – предположила Энджела Макнейл.

– Но он уже две недели в стране, – покачала головой Мэйбл Боллингер. – Даже в Бразилии у меня это было всего дня три или четыре.

– Но ведь среди нас врач! – заявила практичная Дороти Блэк.

Дуг покусывал нижнюю губу.

– Я попробую помочь, – сказал он, но в тоне его сквозило сомнение. – Скажи, Фил, у тебя есть спецсредства от диареи? Скажем, хлоридоксихинолин?

– О нет! Я обычно использую кат, но вряд ли мы сможем ему это предложить. Это же запрещено. Милая! А у тебя есть что-нибудь детское?

– Кончилось, – сказала Денис. – Собиралась купить, да забыла за всей этой суетой.

– Кат, вы говорите? – поинтересовалась Дороти. – Но какое отношение…

– Вызывает запор в качестве побочного эффекта, – ответил за Филипа Дуглас.

И тут же удовлетворенно щелкнул пальцами:

– Побочный эффект! Да, кое-что у меня есть!

– Если вы не сочтете это невежливым, – промурлыкал он несколькими минутами позже на ухо Катсамуре, – то я мог бы вам помочь. Я – врач.

Катсамура стал желто-розовым.

– Проглотите эти две таблетки и запейте. Только не из-под крана. Я принес вам воды из бутылки. Вот. Завтра я привезу Филипу Мейсону нечто более эффективное, но пока на несколько часов вам станет полегче.

И опустил маленький белый пакет в ладонь японца.

Чуть позже, вновь оставшись один, Катсамура оценил этот жест как в высшей степени разумный. Нужно было максимально сократить риск различного рода неудобств, связанных с его недомоганием. А он должен быть в форме. Проссер располагал возможностями, которые, не исключено, превосходили и возможности Чикаго. Вот почему Катсамура принял приглашение отобедать в частном доме, что было, конечно, нарушением протокола.

И он решил: пусть рассчитанная на Колорадо франшиза уйдет к этим людям. «Я буду рекомендовать именно Проссера». Да, нельзя, чтобы личные отношения вторгались в бизнес-решения. И тем не менее.

«Сколько же продлится действие этих таблеток? Надеюсь, эта пара минут не испортит обед!» И он быстро поднял крышку унитаза.

Пробные пуски

Латроп, Калифорния:

– Ужасная диарея, доктор! У меня такая слабость!

– Примите эти таблетки и, если не почувствуете себя лучше, приходите через три дня.

Паркингтон, Техас:

– Ужасная диарея!

– Примите эти таблетки…

Хейнспорт, Луизиана:

– Ужасная…

– Примите…

Бейкер-Бэй, Флорида…

Филадельфия, Пенсильвания…

Нью-Йорк, Нью-Йорк…

Бостон, Массачусетс…

Чикаго, Иллинойс:

– Доктор, я понимаю, сегодня воскресенье, но мой ребенок в ужасном состоянии. Помогите мне…

– Дайте ему детский аспирин и завтра приезжайте в мой офис. До свидания!

США, ПОВСЕМЕСТНО: неожиданный рост спроса на очень маленькие гробы – для младенцев, погибших от острого энтерита.

Май

Хватай, где плохо лежит

Когда я явился сюда, здесь была лишь мертвая зона,

Койоты бродили, медведи и даже бизоны!

Густых непролазных лесов широко здесь раскинулась чаща,

Сквозь чащу же тек ручеек, тихо-тихо журчащий.

Эх, размахнись, рука, эх, раззудись, плечо!

Бах-бах! Трах-тибидох, тах-тах!

И я взял топор, взял пилу, взял тиски и острый рубанок,

Построил я дом и нарезал просторных делянок.

И в доме завел я семью, на делянках посеял жито

И стену возвел, чтоб была от зверья мне защита.

Эх, размахнись, рука, эх, раззудись, плечо!

Бах-бах! Трах-тибидох, тах-тах!

С ружьишком по чаще лесной каждый день я ходил

спозаранку

И бил я лосей, добивал из ружьишка подранков,

И стал этот крепкий мой дом – ну что твоя полная чаша,

И в доме водились и мясо в избытке, и каша.

Эх, размахнись, рука, эх, раззудись, плечо!

Бах-бах! Трах-тибидох, тах-тах!

Детей обучал я охоте, рыбалке, косьбе и порядку,

Детишек же было в семье у меня до десятка,

И скоро деревню отстроили мы, чтобы жить повольнее,

И день ото дня становилась та чаша полнее.

Эх, размахнись, рука, эх, раззудись, плечо!

Бах-бах! Трах-тибидох, тах-тах!

Построили церковь, позвав всех добрых соседей в подмогу,

И вместе в той церкви молились мы нашему Богу,

И прожил я жизнь, как сказали соседи мои мне, не зряшно.

Доволен я всем, и теперь умереть мне не страшно.

Эх, размахнись, рука, эх, раззудись, плечо!

Бах-бах! Трах-тибидох, тах-тах!

Из сборника Болкера «Песни у костра», 1873 год

Одеяло

– Так где же они, эти долбаные ублюдки? – не прекращал бормотать во время похорон жены Джерри Торн.

Нэнси хоронили в маленьком городке в Пенсильвании, где она родилась и где до сих пор жили ее родители.

– Кому пришла в голову эта вонючая идея – все от всех скрыть?

Собравшиеся понимали, что безутешный вдовец перегибает палку – такого рода речи никоим образом не соответствовали скорбному тону похоронной церемонии, которую вел священник, приглашенный из соседнего городка (местный страдал энтеритом). Но они притворились, что не слышат Торна.

Правда, Торн имел в виду не гостей. А гостей съехалось немало, и многие из них были важными и/или знаменитыми. Прилетел Джейкоб Бамберли с женой, хотя и без детей (у тех был энтерит). Прибыли в часовню и представители государств, которым оказывала помощь организация «Спасем Землю». Собирался прилететь Мозес Гринбрайер, но, к сожалению, и он, и его жена Элли были нездоровы (энтерит). Явились и старые друзья семейства, которые теперь занимали солидные должности в городе – сам мэр, а также директор школы, которую посещала когда-то Нэнси (сама школа была закрыта по причине эпидемии энтерита). Но Джерри Торн имел в виду, конечно, не их.

– Господи, что за напасть, – продолжал он ворчать. – Ни одного репортера! Ни одного телевизионщика. А я ведь специально надрал задницу этой «Эй-би-эс»!

Он был неправ. Была одна девушка, корреспондентка местной еженедельной газеты с тиражом в двадцать тысяч экземпляров.

Перед самой кремацией случился неловкий момент, когда некая дама, пытавшаяся проскользнуть в туалет,