Как убить литературу. Очерки о литературной политике и литературе начала 21 века - Сухбат Афлатуни

Национального фонда поддержки искусства (NEA), который и провел это исследование, то к радости примешивается ложка дегтя.

«Интерес к поэзии» означает здесь то, что опрашиваемые хотя бы один раз в год прочитали какой-то стихотворный текст. Именно так и формулируется в опросе. Повторю: хотя бы один раз.

И второе. 11,7 процента в 2017 году по сравнению с 6,7 в 2012-м – может, и неплохо. Но по данным тех же исследований (они проводятся ежегодно) в 1992 году количество «интересующихся поэзией» составляло 20 процентов американцев.

Так что с заявлениями насчет нынешнего «поэтического бума» стоит быть поосторожней.

Впрочем, и 20 процентов в 92-м – тоже не показатель расцвета.

…В воспоминаниях Евгения Бунимовича «Вкратце жизнь» есть такой фрагмент. Встреча с «заморскими поэтами» где-то в самом конце 80-х. Не уточняется какими; очень похоже, американскими.

Переводчики старались, диалога не получалось. Мы отвечали на вопросы, охотно рассказывали о параллельной культуре, нехотя – о цензуре, о только-только начавшемся потеплении, о первых публичных выступлениях, о том, что ничего не напечатано, а из зала подсказывают строчки.

Сидевшие перед нами респектабельные пенсионеры (заморские поэты) вежливо и уныло говорили о своем. Об отсутствии аудитории. О том, что издать стихи – не проблема, проблема – продать даже сотню книжек. О вечерах поэзии, где выступает дюжина поэтов перед дюжиной слушателей…[155]

Происходило это, напомню, когда процент читающих стихи в Штатах был в полтора раза выше нынешнего – преподносимого как показатель «поэтического бума».

По известному изречению Марка Твена (он приписывал его Дизраэли), есть ложь, есть наглая ложь и есть статистика.

Я бы добавил еще одну разновидность – бессмысленная статистика.

Нельзя сказать, что приведенные выше процентные показатели совершенно бессмысленны: что-то отражают. И всё же.

Чтение поэзии – чтение особого рода. Оно даже ближе к прослушиванию музыки, чем к чтению детективов или литературы «по домашнему хозяйству и приусадебному участку». Чтение стихов раз в год не говорит, собственно, ни о чем. Даже два раза. Так же как гремящее в машине «Радио Шансон» – еще не повод констатировать осмысленный интерес к музыке.

Лично я поверю этим опросам тогда, когда будут спрашивать не про то, читает ли имярек стихи, а сколько, например, знает стихов наизусть. Разумеется, вне школьной программы.

Но главное – под понятие поэзии в приведенных опросах подверстывается «всё, что в столбик». И классика, и «современника»; и профессиональная, и любительская; и прикладная (песенная, фельетонная, рекламная), и… бог весть какая. Данные по чтению с разбивкой на все эти, мягко говоря, разные виды поэзии отсутствуют.

Остается рассуждать гадательно.

«Этими короткими, бодрыми стихами…»

Можно предположить, что большую часть чтения этих десяти процентов занимает классика. В школе проходят. Да и вообще – надежно, проверено.

Это подтверждается исследованиями книжного рынка. Пушкина (одного) покупают почти столько же (16 %), сколько всю современную поэзию (18 %) («Московский комсомолец», 19 августа 2016). И это еще в московских магазинах, где современные стихи более-менее представлены. В других городах и этих мизерабельных 18 процентов не наберется.

Следующий вопрос – что тут понимать под «современной поэзией»… Рубальская, Гафт, Дементьев, Астахова – всё это тоже выставлено на соответствующем стенде (если таковой в магазине вообще присутствует).

Современной можно – формально – считать и всё возрастающий сегмент сетевой поэзии. Или, как ее называют в Штатах, «социальной медийной» (social media poetry). Кстати, именно интересом к такого рода стихотворству некоторые эксперты и объясняют тот самый «поэтический бум» в США, о котором речь шла выше.

Социальная медийная поэзия неожиданно оказалась везде: и в Инстаграме, и в Фейсбуке, и в Твиттере, и всё больше на бумаге. Этими короткими, бодрыми (snappy) стихами, часто снабженными иллюстрациями, ежедневно делится бессчетное количество читателей[156].

Знакомая ситуация. Коротенько, желательно с картинкой, а лучше еще и с музыкой…

Не так давно, рассуждая на тему падения интереса к поэзии, Михаил Айзенберг довольно оптимистично писал:

Немногочисленные социологические исследования в этой области показывают, что количество людей, читающих стихи – любые стихи, не обязательно современные, – у нас в стране не меняется: это примерно 3–4 процента взрослого населения. Простая арифметическая прикидка дает цифру вовсе не унизительную. В любом случае это миллионы людей. (Сайт «Лента. ру», 17 ноября 2016).

Здесь интересны не «3–4 процента» (еще одна полубессмысленная статистика), а ключевая оговорка: «любые стихи».

Нет, «миллионы людей» – даже те, кто случайно хотя бы раз в год «по приколу» прочтет размножаемые в Сети стихи френда Васи (Пети, Маши), – это тоже хорошо. Или скачает текст какой-нибудь известной песни или романса. «Слушайте, если хотите, Песню я вам спою, И в звуках песни этой Открою всю душу свою…»

Это тот самый фон, плодородный слой, на котором только и могут возникнуть те, кто является не просто пассивным и случайным потребителем «любых стихов». Те, кто действительно интересуется поэзией – то есть обладает своей более-менее осознанной системой предпочтений. Кому-то ближе силлаботоника, кому-то верлибр, кому-то – и то и другое, а личный вкусовой Рубикон протекает вообще в другом месте.

Главное, думаю, этот интерес должен включать современную поэзию. Любитель поэзии, читающий только «добрую классику», выглядит так же странно, как любитель футбола, просматривающий видеозаписи матчей тридцати-сорокалетней давности, игнорируя трансляции сегодняшних.

Много ли таких любителей? Подсчет настоящих читателей поэзии столь же малопродуктивен, как и подсчет настоящих поэтов. И столь же бессмыслен. «Нас мало избранных…» Впрочем, даже в социологическом разрезе активное меньшинство стоит гораздо больше пассивного, желеобразного большинства.

«И так вот пошло́…»

А как быть с ростом интереса к стихам, вызванным этой самой «социальной медийной поэзией», прежде всего в молодежной среде?

«Я пришла на вечер, выступила, спела две свои песни, всем очень понравилось. Даже потом ко мне подошли люди, сказали, не хочешь ли выступить еще там-то и там-то. И так вот пошло. Все вот эти тусовки поэтические, они друг с другом пересекаются…» (студентка, 1996 г. р.).

Это цитата из интересного социологического исследования «Современная поэзия и “проблема” ее нечтения» («Новое литературное обозрение». 2017. № 1). Автор, мой многолетний друг и постоянный оппонент Евгения Вежлян, стремится увидеть во всем этом новую, деиерархизованную, модель бытования поэзии. При которой поэзия превращается «в одно из многочисленных “партиципаторных” сообществ, стирающих грань между производителем и потребителем». То есть – между поэтом и читателем/слушателем. Где читатель тоже активно участвует («партиципирует») в поэзии через свои стихи (те самые, с картинками или под музыку).

Настолько ли нов этот «партиципаторный режим бытования