Фестиваль - Сергей Власов

– Так мы что – идем в буфет?

– С чего ты взял?

– Так ты ж только что сам сказал Хитрофанову.

– Мало чего я кому сказал.

В здании Государственной думы Сергею надо было посетить еще одного депутата – друга своего детства, бывшего до недавнего времени врачом-стоматологом, Валерку Аксенова, известного в медицинских кругах тем, что однажды одному своему клиенту с больным зубом, вместо того чтобы поставить пломбу, он рассек скальпелем язык почти что напополам. Был скандал, клиент подал в суд; у Аксенова были сначала мелкие неприятности, затем – крупные, потом его исключили из сообщества московских стоматологов, и уже после этого – от нечего делать – он стал баллотироваться в депутаты от округа «Преображенская площадь – Сокольники» и победил.

Заглянув к нему и обнаружив, что бывшего врача-изувера нет на месте, приятели вышли на лестницу в специально разрешенное место – покурить.

Курил один Флюсов, Канделябров терпеть не мог табачного дыма, поэтому, достав из кармана ажурный платочек, нервно приложил его ко рту и еще больше нахмурился.

– Валера, все идет хорошо. Все дело в настроении. Для того чтобы оно в большинстве сомнительных ситуаций оставалось хорошим, ты должен научиться всего одной элементарной вещи – управлять своими эмоциями и умозаключениями. Ведь настроение зависит лишь от условий внутреннего характера. Ведь я в данный момент счастлив не благодаря тому, что у меня есть, и не в связи с тем, где я нахожусь. Я счастлив только потому, что я думаю, что все идет хорошо.

– Ты просто веселый человек.

– Нет, не просто. Еще древние китайцы говорили: «Человек без улыбки на лице не должен открывать магазин». А мы с тобой не магазин открываем – нам кино снимать надо. – Тут Сергей внезапно замолк, показав глазами на странного человека с депутатским значком на лацкане, вероятно, также, как и он, вышедшего на лестницу подымить.

Человек был крайне худ. По его изможденному лицу можно было предположить, что он последние годы провел на необитаемом острове, не имея никаких средств к существованию. Человек несколько раз жадно затянулся и, горько посмотрев с усмешкой на Канделяброва, сказал:

– Из всех наград, которыми в последнее время меня награждали, больше всего я горжусь нагрудной медалью «Инвалид с детства».

– Простите, пожалуйста, – не расслышал Валерий, несколько изумленный бесцеремонным обращением незнакомого депутата, – как вы сказали: «детства» или «с детства»?

– Это дело не меняет. Главное, что я – инвалид, и у меня этого детства практически не было. У меня украли отрочество, меня обобрали в юности. И только сейчас я могу полноценно дышать и совершать поступки, о которых мечтал с четырех лет: пить водку, ходить к девкам и читать запрещенную когда-то литературу. Нет-нет… я имею в виду не диссидентскую макулатуру, – не сочтите меня за идиота, я говорю об эротических книжках и справочниках. У меня никогда не было хороших книг, я воспитывался на дерьме. А вы что читаете?

– Я читаю в большинстве своем лишь только то, что пишу сам, – отрезал Флюсов и подтолкнул товарища к двери.

– Сколько же в Думе сумасшедших! – заметил телеведущий, нажимая на пластмассовую кнопку вызова лифта. Лифт приехал, в нем уже находились человек десять народа, и чем-то нестерпимо воняло.

Налицо была явная перегрузка и без Флюсова с Канделябровым, и вероятно поэтому, не доехав до первого, металлический ящик плавно и глубокомысленно остановился между вторым и третьим этажами и, немного поурчав, отчего-то затих.

– Все, звездец – приехали, – спокойно сказал Сергей. – Я однажды уже сидел в этом здании в лифте два с половиной часа. Это только считается, что все службы Госдумы работают отменно, без нарушения правил внутреннего распорядка и технических сбоев. Правда, сейчас единственное, что меня волнует в данной ситуации, – это даже не то, что мы застряли. Больше меня волнует запах.

Канделябров потянул воздух носом и жалобно замычал:

– Господа, у кого с собой в наличии имеются воняющие предметы, просьба освободиться от их присутствия в кратчайшее время.

Стоящий спиной седоватый мужик недовольно пробасил:

– Как честный депутат официально заявляю: воняют остатки паштета, которые пролежали у меня в кабинете с прошлого четверга. В данный момент я везу их, чтобы выбросить. Вопросы?

– А почему вы не выбросили остатки у себя на этаже? – спросила миловидная женщина с высокой модной прической, но без депутатского значка.

– Потому что в этом случае нестерпимая вонь, которую в данный момент мы все ощущаем, стояла бы на целом этаже. Еще вопросы?

– Как будем теперь избавляться от вашего паштета?

Кто-то от дверей посоветовал:

– Можно руками слегка приоткрыть двери и выбросить ваш сверток в шахту!

– Еще чего! – испугалась женщина с прической. – А если наш замечательный лифт при этом упадет?

– Не упадет, – тоненьким голоском заметил весь в прыщах молоденький юноша небольшого росточка. – Я проходил в институте термодинамику и голову даю на отсечение, что ничего не будет.

Одновременно раздалось несколько голосов:

– Зачем нам ваша голова?

– При чем тут термодинамика?

– Молодой человек, не создавайте панику!

Обладатель вонючего свертка покраснел:

– Это провокация! Вероятно, враги следили за мной всю эту неделю и сейчас сознательно вырубили энергопитание, чтобы внести раскол в сплоченные ряды нашей партии!

– А вы из какой фракции? – спросил кто-то.

– Коммунистической!

– А я – из «Яблока». Так вы что, уважаемый, – на нас намекаете, когда говорите о врагах?

– Послушайте, – внезапно догадался худосочный юноша с прыщами, – какие же мы все-таки дураки! Здесь же есть кнопка вызова дежурного лифтера.

– Не обобщайте, молодой человек, – сказал депутат от ККФФ с вонючим свертком. – Что это за легкомысленное заявление: «Мы все дураки»? Ведите себя прилично, а не то мы вас быстро успокоим и выведем из зала. В смысле, я хотел сказать – из лифта. Ну, в общем, понятно.

– Послушайте, прекратите ругань, – сказала миловидная женщина. – На кнопку вызова лифтера нажать все равно надо!

– При чем здесь лифтер? – возмутился любитель тухлых паштетов. – Я требую к себе уважительного отношения… даже в этой экстремальной, не предусмотренной никакими регламентами ситуации.

– При чем здесь регламент? Давайте по существу вопроса! – выкрикнул кто-то.

– Может, вы еще голосовать предложите?

– А что, может, и предложим.

– Вот болваны!!! – не выдержала женщина с высокой прической и без значка. – Мужики, нажмет кто-нибудь кнопку вызова лифтера?

– Я после армии, перед Госдумой, четыре года работал лифтером, – внезапно подал голос мужчина средних лет в вельветовом пиджаке, – и могу вас стопроцентно заверить, что это ни к чему не приведет.

– А что же нам делать?!

– Ну, нажмите кнопку, попробуйте. Вам что – трудно? – Миловидная женщина перешла на крик.

– А чего жать, если это бессмысленно?

– Друзья, а, может, скинемся и дадим взятку, чтобы нас выпустили? – негромко предложил пучеглазый депутат.

– Кому?

– Да какая разница – кому? Главное, чтобы нас освободили, – пояснил высокий человек с хитрой рожей и дипломатом.

– Освободили от занимаемой должности?

– При чем здесь должность?! Господа, попрошу всех держаться в рамках приличий и не расслабляться, – предупредил высокий.

– Если вам все равно, кому давать взятку, – дайте ее мне, – неуверенно сказал юноша с прыщами.

– Товарищи, не поддавайтесь на провокацию! – крикнул кто-то от самых дверей лифта.

Канделябров тем временем, почувствовав приступ тошноты, стал судорожно зажимать рот двумя руками, что не прошло незамеченным. Люди, боязливо озираясь, стали группироваться в лифте, еще теснее прижимаясь друг к другу и вдавливая стоящих по краям в металлическую обшивку, главное – подальше от телеведущего.

– Держись, друг, – жалобно попросил Валерия толстый пучеглазый депутат. – Если тебя вырвет, я не сдержусь тоже – у меня рефлекс.

– У всех рефлекс. Тогда точно через пять минут все задохнемся.

– Товарищи, – обратился к присутствующим депутат от ККФФ, – просьба ко всем включить все свои внутренние резервы. Любая попытка заблевать лифт будет расценена как силовая акция реакционных кругов!

– Да нажмите же, наконец, кнопку вызова лифтера! – в последний раз прокричала женщина с высокой прической и упала в обморок.

Ко всему через секунду в лифте погас свет, и наступила жуткая тишина. Через несколько мгновений раздались душераздирающие звуки изнанки чьего-то организма вперемежку с шумом падающей воды.

– Кто, кто посмел? Подонки!

К этой минуте терпение людей подошло к границе, за которой явственно вырисовывались очертания паники, хаоса и анархии. Но внезапно лифт поехал, причем не вниз, а вверх.