Тафгай. Том 9 (СИ) - Порошин Влад

И в этом сериале к концу 80-х годов Наташа от простой певицы из сочинской гостинцы «Жемчужина» проделала длинный и тернистый путь до любимой женщины какого-то криминального авторитета. И я уже просто предчувствовал скорый трагический конец этой истории. Ибо все криминальные хроники похожи как близнецы: сначала кратковременное упивание безнаказанностью, деньгами и властью, а затем забвение и тлен. В принципе, моя подруга из криминальных разборок могла выскочить и относительно удачно, оставшись богатой вдовой. Однако мне в это не верилось. Я с содроганием ожидал увидеть жестокую расправу, коих в 90-е годы будет бесчисленное множество. Ведь зло — это змея, которая пожирает свой хвост.

«Не знаю как, не знаю о чём, но сегодня же вечером я должен с Наташей серьёзно поговорить», — подумал я, повесив пальто на напольную вешалку. Кстати, кроме вешалки в моём рабочем кабинете имелись: стол, несколько стульев, телефон и абсолютно пустой шкаф для деловой документации. Этому кабинету ещё предстояло обрасти ворохом бумаг, мебелью и соответствующей трудовой историей.

А пока на столе лежал еженедельник и обычный школьный журнал, в который планировалось записывать имена, фамилии и прочие данные ребят и девчат, которые будут трудиться в цеху. Особенно меня заботил график прогулов и посещений. Потому что я заранее предвидел большую текучку кадров и социалистической уравниловке, где кто-то честно вкалывает, а кто-то гоняет лодыря, а потом все получают одинаково, мной было принято решение дать самый настоящий бой.

— Сколько поработал, столько и заработал, — пробурчал я себе поднос и, открыв еженедельник на странице, относящейся к среде 8-го января, написал: «Поездка по маршруту: Соликамск, Березники, Кизел и Губаха. Решить вопрос с водителем и машиной. Приготовить 400 коробок продукции».

И в этот момент, пару раз для вежливости стукнув в дверь, в кабинет заглянул заводской художник Константиныч. Его испанская бородка и тоненькие усики престарелого Арамиса мгновенно вызвали улыбку на моём суровом лице.

— Иван, как и договаривались, я тут, — смутившись пробухтел он. — Если нужны афиши для хоккея? То можно взять старые наброски за новый образец.

— Следующая домашняя игра в субботу 19-го, поэтому хоккей пока подождёт, — ответил я, встав из-за стола. — Пошли в цех, покажу фронт новых художественно-изобразительных работ. За аванс и будущий гонорар можешь не беспокоиться. — Я выразительно хлопнул себя по карману солидного американского пиджака, который, правда, в данный момент был пуст. — От тебя, Константиныч, как всегда потребуется превзойти себя и оставить существенный след в истории отечественного солдатикостроения.

— Ну, это за мной не заржавеет, — прокряхтел «Арамис», которому оставалось три года до пенсии. — Если надо наследить, наслежу. В этом деле главное аванс.

— А знаешь, что главное в авансе? — усмехнулся я, взяв под руку «Арамиса» и выводя его в свой экспериментальный цех, где уже кипела работа.

— Ну? — крякнул он.

— Главное в авансе — это не оставить его целиком в рюмочной, в пивной или в распивочной.

— А чего ж тогда с ним делать? — упёрся художник. — Молиться что ли на него?

— Деньги не любят расточительных, — хмыкнул я. — Пропей с друзьями трёшку, а остальное можно приберечь на «чёрный день». Между прочим, друзья-собутыльники имеют свойство исчезать, когда наступают эти самые «чёрные дни». Вот, Коснтантиныч, полюбуйся, — произнёс я громко, поведя рукой показывая помещение цеха, — потолок побелен белой известью, стены покрашены белой краской, пол вышкурен и покрыт оливой. Чего не хватает для полного счастья?

— Аванса, — уверенно кивнул «Арамис». — Иван, не люблю я этих ваших загадок.

— Тогда перехожу к техзаданию, — кивнул я и, сделав несколько больших шагов между двух длинных рядов с рабочими столами, указал на одну часть белой стены. — Здесь мне нужна иллюстрация из книги Фенимора Купера «Последний из могикан». Далее, метров через пять, на стену должна быть нанесена иллюстрация из «Острова сокровищ» автора Стивенсона. А на противоположной стене должны разместиться изображения: битвы при Бородино и бой под Дубно из «Тараса Бульбы».

— И на кой это надо? — завредничал художник.

— Я хочу, чтобы мои подчинённые, приходя на работу, получали эстетическое наслаждение, — рыкнул я. — А ещё я прикуплю несколько добротных картин, и установлю здесь пару тройку больших гипсовых фигур: какого-нибудь гусара на коне и стрельцов с бердышами и пушкой.

— А можно мы в следующий раз принесём магнитофон? — неожиданно спросила одна из девушек, которая собирала картонные коробочки.

— Отличная идея, — улыбнулся я.

— А какую можно будет слушать музыку? — откуда-то послышался басовитый юношеский голосок.

— На ваше усмотрение, — отмахнулся я.

— А если нам вдруг захочется работать каждый день, а не через две смены, как тогда быть? — спросил шустрый паренёк, лицо которого уже мне примелькалось, и после этого вопроса народ в цехе разом притих.

«Если вы начнёте работать по 25 смен в месяц и выполнять план, то в кассе каждому выплатят по 250 рублей, и это при зарплате простого инженера в 120 ₽, — моментально заработал калькулятор в моей голове. — А если план будет перевыполняться, то и все 300. Тогда у других рабочих на заводе, которым кроме джинсов и магнитофонов нужно семьи кормить, могут возникнуть очень большие вопросы к моей персоне. Ох и хлебну я в будущем, когда дело встанет на рельсы, а технология производства солдатиков отработается до автоматизма. Нельзя сейчас допускать эти 25 смен, никак нельзя».

— Тогда у меня могут возникнуть проблемы с вашими преподавателями, — пробурчал я после небольшой паузы. — Этот месяц работаем, как полагается. В феврале устроим общее собрание и попробуем порешать данный вопрос на открытой демократической дискуссии. А сейчас я ушёл к директору. Буду через час! — выкрикнул я на весь цех и пошагал в кабинет.

— Когда изволите выдать аванс? — зашептал художник Константиныч, увязавшись следом.

— Днём эскизы, вечером деньги, и наоборот нельзя, — прорычал я, морально готовя себя на выбивание автомашины для поездок по городам области, а возможно и за её пределы.

— Допустим, я согласен, — закивал «Арамис». — Но пардон, о какой сумме идёт речь? Я за дёшево не работаю.

— Моя финансовая благодарность не будет иметь границ, конечно в пределах разумной суммы, — хохотнул я, накидывая на себя пальто. — Четыре настенных рисунка уровня «Эрмитажа» по 60 целковых за каждый. Плюс десятка за скорость и качество. Итого: 250.

— А аванс?

— 25 рублей после эскизов, которые я увижу на бумаге, а затем и на стене, — я протянул свою широкую ладонь художнику.

— Только из уважения к… — задумался «Арамис».

— К искусству, — подсказал я нужное в данную кульминационную минуту слово.

Сегодняшняя вечерняя тренировка нашей заводской команды началась после трудного получасового собрания. Обсудили провал, случившийся в последнем матче. Просчитали турнирные расклады, при которых наша ледовая дружина выходила в финальную часть первенства области. И уже сейчас получалось, что если мы проиграем 4 выездные игры, где я не приму участия, то первое место нам всё равно гарантированно.

— И что это значит? — возмутился Толь Толич, который в своих фантазиях намеревался разгромить абсолютно всех.

— Повторяю ещё раз, — пророкотал я. — У нас на данный момент 6 матчей — 6 побед. Ещё в 10 играх я, чем смогу помогу. И этих 16 побед из 20 нам более чем достаточно. Следовательно, мы уже сейчас должны наигрывать модель для финальной части соревнования, где выступит четвёрка лучших команд области. Одержим в этой «пульке» три домашние победы и бронза, а возможно и серебро — наше. Это реально достижимая цель, на которой мы должны сосредоточиться.

— А золото⁈ — вскрикнул Толь Толич, напомнив мне маленького и жадного гнома.

— Начнёте играть без меня на уровне команды класса «А» будет вам и золото, — криво усмехнулся я. — Теперь о необходимых перестановках. На ворота я предлагаю поставить Алексея Боговика.