Дикая степь - Лев Пучков

Полковник казачий сказывал про некоего англичанина, коему случилось быть здесь мимоходом за несколько дней до кончины хана. Послушав, Андрей Иванович сразу внимания на это не обратил, а вот по приезде от ханши вспомнил вдруг и заострил внимание на сем факте…

Англичанин приехал после полудня, увязавшись с казачьим конвоем<В ту пору в одиночку по степи ездить было равносильно самоубийству — много лихих людей баловало. > из Астрахани, в Ставку не заезжал, ночевал на заставе. При нем была кибитка с инструментом и слуга — тож английский, но русской речи разумеющий.

Будучи спрошен строго, по каким надобностям путешествует, англичанин явил полковнику аттестат на английском, который полковник прочесть не смог по причине незнания языка. А еще была при англичанине подорожная, выписанная почему-то Архангельской канцелярией и отмеченная в Астрахани, из коей следовало, что податель сего — Роберт Барклей, горный инженер, коему предписано столичной академией произвесть в здешних землях геологическую разведку.

Полковник инженера приютил, как подобает гостеприимному хозяину, но велел дежурным на всякий случай кибитку инженерову досмотреть — нет ли какого воровства.

В кибитке ничего преступного не сыскалось, а был земляной инструментарий, рассчитанный на добрую артель: кирки-мотыги, заступы, трассировочные шнуры, две треноги с линзами, два бочонка пороху, фитили и пороховые бумажные пакеты для подрыву грунтов.

К вечеру инженер был неожиданно зван к хану. Видимо, патрульные калмыки доглядели, кто приехал, и донесли начальнику стражи. А хану любопытно стало — иноземец все же редкость большая.

Упредив через толмача-инженера, что степной царь нынче сильно не в духе, полковник посоветовал остерегаться и вести себя деликатно. А для пущего береженья приставил к нему наряд в пять человек. Чтоб видели — под российским присмотром иноземец, не сам по себе в степи прохлаждается.

Побыв в Ставке недолго, иноземный гость вернулся обратно: ничего с ним не сталось, был всем доволен и о хане отозвался хорошо.

Переночевав, инженер отбыл рано утром, увязавшись за следовавшим с инспекцией в какой-то улус даргой Мамутом, — сказал через слугу-толмача, что разведает там почвы да с даргой же прибудет обратно, а потом вернется в Астрахань…

— Аи-аи! — вцепившись пальцами в жиденькую бородку, пробормотал Андрей Иванович. — Вот ведь незадача-то… Вот оказия-то! И оказия ли?

По рассказам полковника, все, кто ездил с даргой в ту поездку, непонятно как померли. То ли разбойники напали, то ли еще как. А сразу по прибытии помер сам дарга. Вынесли с ханского шатра — сказывали, не вынес тягот дороги, то ли ранен был во время схватки с теми непонятными разбойниками.

Демьян Пузо сообщил, что как раз все, кто тогда клад возили с ханом, его главным охранщиком и даргой, поехали с даргой и в этот раз. И все померли! А на другую ночь после смерти хана вдова по каким-то неясным причинам казнила Назара — командира ханской стражи. Последнего свидетеля…

То есть выходило, что из тех, кто знает, где схоронили клад, никого не осталось…

Теперь неясна еще была судьба инженера. Гонцов в Астрахань и Царицын Ушаков отправил со служебными поручениями к начальникам тамошних служб Тайной канцелярии — срочно выяснить, что стало с англичанином, и тотчас же, выяснивши, слать гонцов к нему обратно. А гонцам сказал места, где себя искать, — потому как на заставе сидеть он был не намерен.

— А сдается мне, инженер, что не мимоходом ты здесь был и вовсе не по недр разведке, — задумчиво проговорил Андрей Иванович, нюхая табачок.

Инженер наверняка был зван ханом. Зачем хану инженер, да еще английский, который по всем статьям лучше наших и за деньги готов держать язык за зубами? Да ясно, зачем… Отрыть по всем правилам науки хранилище для сокровищ да так его замаскировать, чтобы ни один черт не нашел!

— И инструмент при нем был — как нарочно…

Но все свидетели захоронения ханского клада померли. Чем же инженер лучше? Хану все едино — англичанин, русский, хоть грек древний! Значит, ежели клад действительно захоронили, инженер тоже должен пропасть!

И коли гонцы с Астрахани и Царицына привезут весть, что нигде англичанин не появлялся, это и будет лучшим доказательством, что клад действительно существует и упрятан он где-то неподалеку от того места, про которое упоминал в доносе Пузо…

Хотя все распоряжения были отданы накануне и теперь от воли его ничто не зависело, проснулся Андрей Иванович задолго до свету. Запалил светильник, занавесил слюдяное оконце и пару часов подряд расхаживал по комнате, нюхая табак и размышляя. Полковник за стенкой спокойно похрапывал: был настолько уверен в своих людях, что не боялся ничего. А может, просто потому похрапывал, что молод был да за день умаялся.

Чудилось Великому инквизитору нехорошее. То крики какие-то лихие со стороны Ставки слышались, то лязг боевой стали где-то рядом с заставой, то вообще — звон набатный, вопли людские и страшный треск, что бывает, когда рушатся объятые пламенем деревянные перекрытия горящих зданий.

Сплевывал Андрей Иванович да крестился, отгоняя на-

вождение и вновь прислушиваясь к мертвой степной тиши. Откуда бы в степи набату быть? И домов тут нет таких — гореть и рушиться нечему. Видно, то шалил вечный животный страх больной души инквизиторовой, привыкшей питаться подобным же страхом подавляемых людишек и находить упоение великое в наводимом на всех ужасе…

Скрип шагов по отсыпанной галькой дорожке скорее угадал, чем услышал: зачем-то крадучись, посунулся к выходу, тихонько распахнул дверь, всмотрелся в предрассветную мглу, стараясь углядеть маячившие возле сеточного забора фигуры. Навострив уши, уловил знакомые голоса, что тихо переругивались, — звучали те голоса весело и возбужденно.

— Кажись, с викторией, — вздохнул с превеликим облегчением Андрей Иванович, глядя на приближавшиеся силуэты, обретавшие постепенно черты основных его походных лиходеев: Митьки Хари да Васьки Плутова. А за лиходеями маячил ординарец полковника — Трофим.

— А то как же, — пробасил над ухом совсем не сонный голос полковника. — Коли бы что не так — давно бы по всей Ставке алярмы визжали, черта на ноги бы подняли!

— Ты ж вроде храпел, — вздрогнул от неожиданности Андрей Иванович.

— А я батюшка, хоть храплю, сплю всегда вполглаза, вполуха слушаю, — сказал полковник. — Кто мимо заставы едет либо по двору крадется — слышу. Привык. Мы тут все так спим…

— Все справно вышло, ваше-ство, — доложил подоспевший Васька Плутов. — Шума не было.

— Ушли? — уточнил Ушаков.

— Да кто знает, батюшка, — замялся Васька. — Може, ушли, може, не…

— Как так? — сердито вскинул бровь Андрей Иванович. — Вы как сделали?

— Стражу придавили, с ямы достали, передали, чего велено… — перечислил Васька, боязливо склонив голову. — А они переглянулись, поклонились в благодарность, отошли чуток… и пропали. Куда делись — черт ведает…

— Пластуны, — горделиво подбоченился полковник. — Во тьме видят словно звери… Не пропадут, ваше-ство, не сумлевайтесь.

— Когда хватятся? — спросил Ушаков.

— Должно, после смены гораздо, — сказал полковник. — Как проверять пойдут или окликнет кто. А то, глядишь, и к полудню.

— Ладно, поглядим, — кивнул Ушаков. — Вели людей кормить, да нам пусть накроют. Поснедаем да со светом тронемся…

Дождавшись, когда с рассветом караул гвардейский начал снимать посты да собак отпускать, малый обоз покинул заставу: как вчера приехал, так и уехал сегодня, никого не прихватив, никого не оставив.

Ехали не торопко, шагом, держались Царицынского тракта, дозор вперед не высылали, но всем было сказано — готовность к бою держать на дурной случай и по первой команде палить в тех, кто догонять бросится.

Отъехав за третью версту, услыхали сзади галоп. Андрей Иванович пистолеты достал из сумки, высунулся из кибитки, глянул цепко… И обмахнулся знамением облегченно: нет, не погоня.

От ставки наметом шпарили трое — у всех поперек седла что-то такое лежало, но меньше гораздо, нежели тело человечье. Ежели б погоня, отряд был бы немалый. А то — всего трое.

— Пистоли всем упрятать, вид иметь беспечный, дружественный, — тихонько передал по обозу Андрей Иванович. — Коли заглядывать куда станут — препятствий не чинить…

Догнавшие сгрузили наземь трех стреноженных жирных баранов. Начальник ханской стражи неспешно слез с коня, отвесил Андрею Ивановичу низкий поклон, сказал по-русски, нараспев, совсем мало коверкая речь:

— Госпожа велел кланяться… Сердился, что уехал безпровожания, без почести. Спрашивал, все ли ладно, может, мал-мал обида есть…

— Спасибо за угощенье, — ласково молвил Ушаков, кося взглядом на сопровождавших начальника гвардейцев: те не топтались на месте, быстро объехали кучно вставший обоз, заглядывая людям в лица, мимоходом осмотрели специально открытые кибитки. — Я упреждал — со светом пойду на Царицын. Нешто будить в такую рань, чтоб попрощаться?