Дикая степь - Лев Пучков

Дочитав до конца, Андрей Иванович зацепился взглядом за приписку и вздрогнул.

Приписка была такова:

“…А коли Вас интересует, доношу об сем Барклее дополнительно. Снесся с Коллегией иностранных дел и узнал об нем следующее: давно уж тот Барклей не инженерит по профилю своему, а является первым помощником своего родного дядьки (отцова брата) и выполняет его конфиденциальные поручения. А дядька тот является держателем первейшего во всей Англии банка, коему заглавие “Barklays Bank”. Основан тот банк в 1694 году, живет на доходы первейших негоциантов иноземных и имеет большую поддержку Королевского Двора…”

— Апх! — Заглотнув добрую порцию ветра, Андрей Иванович резко обернулся на пустой котлован с дерьмом и кольями, пронзительно глянул по сторонам и резко покрутил головой: — Нет-нет… Не может быть!

Сердце нехорошо сдавило, серое степное небо вдруг сделалось алым и как-то странно вспучилось. Ухватившись левой рукою за грудь, Андрей Иванович зачем-то потряс бумагу, словно надеясь, что там от этого что-то изменится, и вновь прочел приписку.

— Господи… Да как же… Азиат же! Дикарь! Да какой тут банк, мать его, прости господи…

— Ваше-ство… — тихонько потеребил за рукав Егорка Кудрин. — Пора бы чего сделать…

— Банк… — пробормотал Андрей Иванович, ошалело глядя на лейтенанта. — Банк! Нет, ты подумай, Егорша…Да как так… Господи!!!

— Ваше-ство — совсем уж подошли! — тревожно крикнул прямо в лицо потерявший чинопочитание Егорка. — Может, поскакать мне, сказать чего? Ежели что — зачем мы здесь?

— Сам, — тяжело вставая с овчинки, просипел граф. — Сам скажу. Теперь уж — все едино…

ЭПИЛОГ

…В середине июня 1741 года в устье Темзы вошел пакетбот “Nortumbria” (порт приписки — Лондон), зафрахтованный Британской Королевской компанией для специальной экспедиции в Россию.

На капитанском мостике стоял сильно загоревший, просоленный морскими ветрами Роберт Барклей и улыбчиво щурился вдаль, ожидая вскоре увидеть перспективы родного города.

Если бы можно было предать то, что он сделал, общественной огласке, это, несомненно, стало бы сенсацией. Подумать только: получить в качестве клиента не какого-нибудь промышленника, финансиста, помещика или лорда-а самого что ни на есть отпетого головореза, степного хана, чьи воинственные дикие подданные до сих пор поклоняются духам природы!

Увы, знаменитым, конечно, Роберту не стать — тайна банковского клада священна и разглашению не подлежит. Но дядя и ближайшее окружение будут носить его на руках. Такого клиента у банка еще не было, и вряд ли можно ожидать что-либо подобное в будущем.

Сильно занизив курс, Роберт оценил принятые у хана сокровища в сорок семь с половиной миллионов фунтов стерлингов и положил варварские комиссионные — двадцать процентов в пользу банка, при договорной ставке всего тринадцать процентов за год.

Хан со всем согласился. Правда, условия договора по цивилизованным понятиям можно считать более чем странными, но хуже от этого банку не будет. Хуже будет только наследникам — коль скоро таковые вообще когда-нибудь объявятся!

Таким образом, банк приобрел вклад, превышающий его собственный капитал в семь раз, и имел вполне реальную возможность в ближайшую сотню лет о наследниках не вспоминать. Если только в ближайшую…

Роберт улыбался. Он здорово рисковал на всех этапах путешествия, отправляясь в эту варварскую страну, но в конечном итоге блестяще выполнил свою миссию. Дядя может гордиться своим преемником…

… — Сядь, блин, череп свой не суй!!

Бо отвесил подзатыльник связанному парламентарию, потянувшемуся было посмотреть, раскрутил пенал и осторожно передал его мне — не решился своими толстыми пальцами трогать хрупкую от времени желтую плоть вощеного пергамента.

Я осторожно развернул пергамент: это был текст на староанглийском, исполненный каллиграфическим убористым почерком. Внизу стояли подписи и печати — британский герб и какой-то орел, то ли сокол, в когтях которого бился ворон.

Разобрать старый английский стиль было проблематично — не специалист я в данном вопросе, увы.

— Айса — как у нас со староанглийским?

— Никак. Ни со старым, ни с новым. Это у нас Сагларка — спец.

— Ладно. Крути второй.

— Я хорошо знаю язык — можно попробовать… — вякнул было парламентарий.

— Рот закрой! Твой номер — шесть.

Бо раскрутил второй пенал и передал мне.

— Есть! — На этом пергаменте был перевод — кирилловский полуустав. Почерк гораздо хуже, но в принципе — прочесть можно.

Я с грехом пополам приноровился к почерку, поднатужился, осиливая суть, и не удержался от восклицания:

— Вот зараза! Так просто все… Нет, ну кто бы мог подумать!!! Хан и — банк?

— И что тут? — Бо заглянул через плечо, ничего не понял и ткнул меня в бок: — Ну?

А ничего особенного. Банковский договор, составленный по всем правилам финансовой науки. Между клиентом — ханом Дондук-Омбо и Barklays Bank.

— Кстати, друзья мои, — вспомнил я академический курс банковского дела. — Неплохой банчок, я вам скажу. Входит в Британскую Большую Четверку. Сумма баланса, если мне не изменяет память, более ста миллиардов фунтов!

Итак. Дата вклада — 1741 год. Сумма вклада… сорок семь с половиной миллионов фунтов стерлингов. Годовая ставка — тринадцать процентов. Документ бессрочен и является основанием для получения вклада в любое время — по предъявлению. Так что можно пойти и взять. Но есть условия…

— Погоди-ка. — Бо достал из кармана мобильник, включил режим калькуляции, пощелкал кнопками…

— Сколько? — не утерпев, влез парламентарий.

— Грубо — полтора миллиарда. Фунтов стерлингов. — Бо осторожно выдохнул. — Это одни проценты. Плюс можно же и сам вклад забрать…

— Тут условие… — напомнил я. — Все не так просто…

По персонификации имело место лишь одно положение: правопреемниками вкладчика могут назваться два лица, собравшиеся вместе. А именно — законный хан Калмыкии и первое лицо верховной государственной власти России (титул не указывался).

И условие тоже было одно. Но какое! Лица эти могли считаться преемниками лишь в том случае, если за время их правления был достигнут заметный подъем во всех жизненных сферах, не допущено большой смертности подданных и утраты территорий, принадлежащих государству…

— Отлично! Просто великолепно! — обрадованно завопил парламентарий. — Это очень просто инспирировать для доказательств банку — никаких проблем…

— Вафельницу захлопни, — посоветовал Бо. — Думать не мешай.

— Да вы не понимаете! — возмутился парламентарий. — Тут такой шанс… Аи!

— Думай, братка, думай. — Я легонько сжал хилый загривок парламентария и предупредил: — Вякнешь еще слово — придушу…

— У тебя есть шанс стать Президентом России? — пробурчал Бо после долгого молчания.

— Точно такой же, как у тебя — стать Президентом Калмыкии! — Я хлопнул парламентария по костлявому плечу: — А у вас, товарищ Кириллов, есть такой шанс?

— Нет, у меня нет. — Товарищ возбужденно фыркнул и сообщил: — Но я знаю, как на этом можно заработать неплохие деньги. Ну о-очень неплохие! У нас сейчас как раз сложилась такая ситуация…

— Если ты скажешь, что не куришь, — я тебя убью. — Бо вдруг прервал словоизвержение парламентария, приставив ствол карабина к его голове. — Ну?

— Да курю я, курю! — Парламентарий осторожно кивнул подбородком на нагрудный карман своей жилетки. — Еще как курю…

— Во! — Бо достал из кармана пачку “Парламента”, зипповскую зажигалку и забрал у меня оба текста. — А ну, дай-ка…

— Ты хорошо подумал? — с большим сомнением спросил я, мгновенно сообразив, что собирается сделать толстый. — Не пожалеешь?

— Ханом мне не стать. — Бо скомкал листки и… поджег их! — Тебе не стать президентом… Так на хрен они нам нужны?

— Ты совсем сдурел! — прошептала Айса с веселым ужасом. — Господи — при мне жгут такие деньги! Кому расскажу — не поверят ведь ни за что!

— Да и хрен с ними — нам их все равно не видать. — Бо опять приставил карабин к голове парламентария и внушительно попросил: — А теперь, хилый, быстро думай, как нам лучше отсюда выбраться!

— Господи!!! Что… что вы сделали?! О господи…

Да, хилый думать был не расположен. Он горестно всхлипывал, мелко дрожа подбородком и неотрывно глядя на пузырящийся в огне вощеный пергамент.

И знаете, где-то в глубине души я сострадал его скорби…

17.01.2002 г. Элиста — Москва