Белые пешки - Екатерина Звонцова

и кучу других полезных вещей, к которым запросто не подкопаешься. А потом… – он ненадолго задумался. – Классу к десятому я понял еще одно. Врач – одна из немногих профессий, которая всегда нужна и за которую никогда не будет стыдно.

– Чего-о, стыдно?!

Макс удивился слишком бурно. Но ему почему-то казалось, что Кир вообще не знает, что такое стыд. Ну, знает, но не заморачивается. Так он держался. Под стать Марти. Еще одна роднящая их черта. Макс даже смеха ждал, но Кир больше не улыбался. Очень серьезно он кивнул.

– Человечество охуевает все больше, иногда кажется, только и хочет само себя истребить. Мало у нас специальностей, в основе которых действительно лежит… как это пафосно называют… гуманизм. Простое умение и желание беречь людей. Этот принцип, в идеале, следует на груди у медиков выжигать в первый день учебы.

Ого. Да, он точно выпил. Вон, философствует, это уже почти как батя после водки.

– Какой принцип-то? – осторожно спросил Макс.

Кирилл склонил голову к плечу, пепельная прядь упала на лоб.

– Ну, какая у Гиппократа была первая заповедь?

– Э-э-э… не убий? – постарался вспомнить Макс.

– Не навреди, – поправил Кирилл, убрал волосы назад и скривился в усмешке. – Да, знаю я, что, глядя на меня, трудно даже предположить, будто я могу быть…

– Гуманным?

– Типа того.

– Ха. Пиздишь, – возразил Макс, хотя у него загорелись уши, сам ведь так думал задним числом. – То, какой ты… Крыс, не превращает тебя в монстра. Ты просто… странный.

«И я не уверен, что ты мне нравишься». В подобном Макс с удовольствием признался бы еще пару часов назад, но рассвет успел не только безвозвратно забрать прошлое, но и принести что-то новое. Оставалось понять, как с таким жить.

– Да, – повторил Макс. – Ты странный. Странный, но неплохой, а я просто не врубаюсь, что происходит в твоей башке.

Кир едва ли обиделся, даже не утешил снисходительным диагнозом: «Это потому, что ты тупой». Спрыгнув с перил, он лишь опять мягко, но все-таки иронично рассмеялся:

– Начни с себя. А со мной разберешься потом.

Кир. Как иногда хочется «озадачить» тебя по морде. Рано или поздно найдется кто-то, от кого ты по ней получишь, наверняка. Но это я не со зла, наоборот. Желаю уберечь свои смыслы, иначе ты станешь опасным для общества. И знаю, тебе плевать, но все-таки помни: один неоперившийся Пэтух, с которым дружит твоя девушка, очень тебя ценит. Уважает и признает, что ты говоришь и делаешь много правильных вещей. Может, сегодня я понял тебя чуть лучше. Хотя…

Нет. Не только ты, ВСЕ, все вы. Понимание – такая штука… ну вот, возникла мысль – и путается. А ведь крутилась давно.

Вот. Послушайте, дети мои, я должен сделать признание. Я вас всех люблю, буду любить всегда, но я никого из вас не понимаю. Даже тебя, Асёна! Да и не чувствую себя особо… понимаемым. И это нормально. Мы все с этим разберемся. Позже. Так, а к чему все было-то? Ла-адно… хватит кудахтать. На самолет, на самолет. Пока, моя банда. Всем добра.

Искренний и совершенно трезвый,

Ваш Макс

22.06.2006. Ника

Опять я. Странно, мне этот дневник оказался нужнее всех, хотя я громче всех орала, что затея тупая. Но сегодня я ненадолго. Просто пока ребята гуляли, я готовилась к экзамену, а теперь вот гудит голова. Не только из-за зубрежки. Мне плохо. На самом деле. Смешно, прошлую запись делала на таком подъеме, вся из себя уверенная решала! А тут эти… шмотки!

Ася сидела перед зеркалом, прикрыв глаза, а Ника колдовала над ее волосами: расчесывала, укладывала, заплетала, закалывала. Много вариантов было в голове, и все Ника уже перепробовала, остановившись на «чем-то шикарном и диснеевском». Парикмахер жил в ней с детства; она обожала красивые прически, может, потому, что самой ей их не делали. Мама считала копание в чужих волосах «гадостью обезьяньей».

– Все. Осталось полить лаком. У Марти крутой есть, с блестками.

Ася вынырнула из мыслей и глянула на отражение. Ника посмотрела поверх ее головы и встретилась глазами с незнакомой взрослой девушкой, действительно будто с диснеевской принцессой, сменившей принцессу из «Бременских музыкантов». У принцессы была высокая башенка на макушке. В башенке поблескивали звезды.

– Спасибо. – Ася дотронулась до игриво спадающего локона. – Изящно как…

– Да-а, шея-то шикарная у нашей Аськи, а я и не замечала! – отметила Марти, сидя на письменном столе и болтая ногами. – Ну даешь, Никусь! Попрут из органов – будешь стилистом!

– Красиво! – похвалила и Саша, вставая с кресла. – Как невеста!

Ася склонила голову, все вглядываясь в отражение. А потом вдруг подняла руки и резко вынула заколки. Волосы, еще не закрепленные лаком, рассыпались по плечам.

– Извини, – прошептала Ася одними губами. Казалось, она сама испугалась поступка и теперь ждала расправы. – Просто я подумала… для меня слишком… ну…

Смело. Непривычно. Взросло. Бесповоротно.

– Так еще лучше. – Ника, по-прежнему нависая над ней, натянуто улыбнулась. Сама не поняла, почему вдруг стало горько. – Ты же Серпентинка. А не какая-то там Золушка. – Она взяла расческу и провела несколько раз по волосам подруги. – Да. Так лучше.

– Настоящая Серпентинка! – подтвердила Марти, спрыгнув со стола. – Ну-ка встань и посмотри на себя в полный рост!

И она, прошествовав по комнате, царственно распахнула дверцу шкафа. Ася подошла, оправила белое платье. Рядом появилась сама Марти – в черном, коротком, кружевном, потом и Саша приблизилась к черно-белым подругам. Между ними она выглядела удивительно гармонично в сарафане аквамаринового цвета.

– Прелестны, – расцвела Марти. Заметив, что Ника так и стоит у трюмо, подошла, заглянула в лицо, мягко забрала расческу. – Эй. Может, тоже поедешь?

Почему нет? Ника тоже не какая-то Золушка, а скорее Мулан, ее никто не заставляет перебирать бобы и подметать дорожку, у нее нет злой мачехи. И все же…

– Нет, дорогие, это не для меня. Я не школьница, я мент! – Ника изобразила самую лихую усмешку и деловито посмотрела на часы. – Вам пора, ехать долго.

– Успеем. – Марти по-прежнему жгла ее глазами. Не верила, ну конечно. – Точно не хочешь? Почему? Тебя помнят, никто не будет против.

– Не хочу, и все. – Это Ника сказала жестче, но тут же опять улыбнулась. – Доучу юриспруденцию, сдавать же. Вернешься пьяная – уложу тебя на коврик.

– Но… – начала Ася. По ее взгляду тоже казалось, что она заметила неладное.

– Гуляйте, – упрямо перебила Ника и послала непонятно кому из подруг воздушный поцелуй. – Привет мальчикам. Все, все, у меня дела!

Они добавили к