По ту сторону огня - Ева Вишнева

Я подошла к Диего, прижалась к нему. Он рассеянно обнял меня в ответ. Прошептал глухо:

– Я ненавидел отца, а в итоге поймал себя на мысли, что хочу поступить так же, как он поступил с матерью: запереть, присвоить себе. Слава богам, одумался. А вскоре муж увез ту женщину в другие края; адреса она не оставила. Я несколько раз порывался все бросить и отправиться на поиски. И тут появилась Лилия, твоя сестра. Ее письма, наивные и нежные. Был миг, когда я и впрямь подумал, что эта девочка – мое спасение. Что она исцелит меня. Но быстро понял, что не хочу вешать такой груз на плечи другого человека.

– Лилия смогла бы, – сказала я в сердцах, едва сдерживая слезы.

Кого я имела в виду – сестру или себя?..

Диего мягко отстранил меня, вытер слезы тыльной стороной ладони.

– Теперь веришь?.. Так сколько узлов мне нужно сделать?

– Неважно. Ты выиграл.

Диего усмехнулся:

– Надо же, я так и не задал ни одного вопроса. Если не возражаешь, теперь я буду бросать.

Я вернулась на свою позицию.

– Что бы спросить… Точно! Какой была твоя первая любовь?

– Его звали Ричард, – начала я.

Хотя между нами так ничего и не случилось, это были теплые воспоминания. И я улыбалась, рассказывая, о чем мы беседовали, как гуляли по окрестностям, встречали закат, сидя на ветке высокого дерева. Не умолчала я и о томительном ожидании писем, об озябших ступнях и плечах, – когда я стояла на крыльце выглядывая почтальона.

– Сразу видно – сестры… Обе повернуты на письмах. Обе влюбились в тех, кто, возможно, этого совсем не заслуживает. Хотя Ричард паренек упорный, достоин похвалы. Ладно, переходи к следующему узлу. – И Диего, снова бросив кость, задал несколько вопросов про семью: про Фернвальда, родителей, малышку Вэйну.

Узелок за узелком, шаг за шагом – и вот мы оба стоим в центре, лицом к лицу. Так близко. Чужое дыхание на коже, шепот:

– Я рад, что оказался здесь именно с тобой. Ты невозможная, мнительная, недоверчивая. Зато честная. И ты так непохожа на…

– На твою любимую. Не бойся, я не обижусь.

Диего обнял меня, прижал к себе.

– Ты ни на кого на свете не похожа.

– Звучит как признание.

– Пусть им и будет.

Я улыбнулась: наша игра во влюбленных порой приносила удовольствие.

Ночью Диего принес мне плошку с ароматной кровью клерса, сладкой, хмельной. Напившись вдоволь, я не заметила, как заснула.

«Сон или нет?» – гадала я, чувствуя, как ветер волнует пряди волос. Он пах цветами и свежеиспеченным хлебом. Казалось, открою глаза – увижу потолок своей спальни в Алерте. Распахну окна, попрошу прислугу принести завтрак…

Не потолок и не комната – я сидела в своем тайном месте под ивой; листья блестели, пахло недавним дождем. Ноги затекли от неудобной позы, я выбралась из-под свесившейся кроны, пошла по парковой дорожке. Вскоре в просвете между деревьями показалась северная башня, покосившаяся, древняя. Темнело единственное зарешеченное окно. Но мне почудилось вдруг, что бабушка стоит, положив морщинистую руку на стекло.

Смотрит прямо на меня и шепчет бескровными губами: «Я и забыла, как выглядит и пахнет трава, ведь сквозь грязное окно все кажется серым. Мои волосы поседели, а когда-то были густые и длинные…» Я застываю на месте, силясь понять, почему могу слышать ее голос, ведь от меня до башни еще идти и идти.

В следующую секунду солнце бьет по глазам, я моргаю раз, другой, третий. Очертания парка смазываются, меркнут, отдаляются.

Я вдруг оказываюсь внутри башни. Стою, прижав руку к стеклу. Окно все пыльное, в разводах, едва видны очертания деревьев. Я плюю на ладони, отрываю кусок от подола – это несложно, ткань истончилась за долгие годы носки. Тру стекло; пальцы скользят, срываются. С трудом удается расчистить маленький участок-глазок. Я прижимаюсь к нему, всматриваюсь, пытаюсь взглядом отыскать девушку, гуляющую по парку.

Но дорожка пуста.

Когда кончились все мои сказки, Мель начала рассказывать свои – путано и невнятно, с трудом подбирая слова. Но мне нравилось слушать: ее истории были правдивыми, хоть и касались странных, необъяснимых вещей.

– Однажды туман развеялся, и я увидела большой-пребольшой город. Пошла к нему, да меня остановили. Ненастоящий, – когда Мель рассказывала про мираж, я нет-нет да и бросала взгляды на затянутый дымкой горизонт, на расплывшееся кляксой солнце.

– Как ты поняла, что это город? Ты же никогда не видела городов.

– Но слышала ведь о них, слышала! Там башни и много домов. Жалко, что меня не пустили; хотя он был так далеко, я бы точно не дошла. Да и совсем скоро исчез, уполз в туман.

Мель, кажется, всерьез верила, что в том городе живет их мертвый бог вместе с погибшими пустынниками. Последние время от времени гостят в пустых шатрах, смотрят, что да как, а потом возвращаются в свои городские дома. Настоящие, из дерева или камня.

– Я спрашивала, есть ли у них сады и мост через речку, но Маа не передала ответ.

Мель рассказала и про другой мираж – огромное озеро, появившееся однажды на рассвете. Вода отражала небо, она подступила так близко, что Главный присвистнул: «Пожалуй, пора просить у бога лодки», а остальные пустынники не на шутку встревожились за шатры и припасы. Мало ли, озеро увеличится, расползется, затопит поселение? Но оно вскоре исчезло так же внезапно, как и появилось.

– Песок был сухим.

Еще одну странную историю рассказал Диего. В тот вечер он вернулся обессиленным, на скуле наливался синяк.

– Мы сегодня были рядом со Стеной: вчера Маа поведала, что в тех краях развелись сильки и клерсы. Поднялись на дюну, чтобы проверить, не бродят ли рядом чудовища. Никого не было. Мы уже готовились к спуску, когда я заметил внизу, у самой Стены… человека. Он стоял неподвижно, весь в белом – так выделялся на фоне багрового песка… Жаль, мне не удалось разглядеть лицо.

– Может, чудовище?

Но Диего покачал головой.

– Пустынники засмеялись, когда я привлек их внимание. Сказали, что мне мерещится, затылок, видимо, напекло. Но тот человек продолжал стоять, и в какой-то момент – я не знаю, что произошло – мне показалось, он именно на меня смотрит, подзывает. Ноги сами понесли вниз по склону, а потом Главный догнал, ударил так, что я потерял сознание. Когда пришел в себя, у Стены уже никого не было.

– Как он тебя звал? Ты слышал его голос?