Чужое тело, или Паззл президента - Зиновий Юрьев

— Прочтешь три раза Отче Наш. И больше не греши, сын мой. Но давайте серьезно. Полиграф привезут, чтобы всё выглядело самым правдоподобным образом. И когда станет известно, что кто-то из нас отказался пройти испытания и что начальство решает, что делать с этим человеком, оппозиция, скорее всего, попытается войти с ним в контакт. Ну а что Евгений Викторович намеревается делать дальше — это уже детали плана, которого я просто не знаю. Если вы не возражаете, давайте решать, кто из нас станет живцом для господина Фэна.

— Давайте я, — кивнул Свистунов. — Может, сброшу пару-тройку килограммов от волнения, а то никак не похудею. Да и потом талант во мне обнаружился, — он обезоруживающе развел руками, — драматический. На Гамлета еще не замахиваюсь, но эту-то роль сыграю. Как тогда в кабинете у Евгения Викторовича.

— Ну и отлично. Родина тебя не забудет.

— На родину особых надежд у меня нет, а вот если бы ты, Вундеркинд, принес еще бутылочку пива, я бы понял, что ты меня ценишь и уважаешь.

— Ценю. Уважаю. Несу.

11

Утром Галя тихонечко, чтобы ненароком не разбудить мужа, подошла к двери его спальни. Слава богу, всё было тихо. Кажется, спит. Она облегченно вздохнула и подумала: «Я как маленькая, всё мне кажется, что если чего-то очень захотеть, да еще крепко зажмуриться, то всё выйдет так, как нужно». А так нужно было ей, чтобы судьба не отнимала у нее то, что подарила ей после стольких лет поисков и унижений, когда она судорожно пыталась найти себе немножко счастья. Господи, ну для чего Петенька говорил ей о цене квартиры и о том, что она станет состоятельной вдовой. Не нужна ей никакая квартира и никакие деньги не нужны. Пусть больной, но только чтобы можно было обнять Петюшу и сказать: мой, только мой, и больше ничего на свете и не нужно. Вылечит, выходит, вынянчит. Да, страшная болезнь, но есть же случаи, когда живут с ней долгие годы, а то и просто выздоравливают…

Она никак не могла найти себе места и опять подошла к двери, будто кто-то подталкивал ее в спину. Всё тихо. Может, все-таки приоткрыть осторожненько дверь, посмотреть, нужно ли ему что-нибудь. Она открыла дверь и почувствовала, как сердце ее останавливается от смертельного ужаса — так страшно свисала Петина рука с края кровати, не висят так руки у живых. И стоял в комнате тонкий, но уже ощутимый запах смерти. Она сделала усилие и подбежала к кровати.

— Петенька, — прошептала она, — Петенька, ты спишь? — Зачем? Ведь знала уже, чувствовала, что нет его, что ушел Петя, бросив свое только что найденное солнышко. И закричала страшно, завыла, как кричали и выли тысячи ее предков: — Пе-е-тя!

Ноги ее подкосились, и она рухнула на колени, схватив в руки его уже холодную руку и прижавшись к ней лбом. — Пе-е-тенька, проснись, умоляю тебя!

Не проснется, не посмотрит на нее с улыбкой, не скажет «солнышко»… Что делать, кому звонить, кого звать? Да и кто поможет… Никто.

Через несколько минут она собрала силы и набрала номер мобильного телефона Евгения Викторовича.

— Слушаю, — послышался знакомый голос, который столько раз заставлял ее сердце биться быстрее.

— Это Галя. Петр Григорьевич умер. — Сказала и замолчала, потому что и горло сжала судорога, и потому что сказать больше было нечего.

Молчал и Евгений Викторович. Да и что спрашивать, подумал он, как умер? Как все умирают, когда появляется Великий Уравнитель. Будь то могущественный император или последний нищий, у него хватает места для всех.

— Сейчас приеду, Галина Дмитриевна, — сказал он наконец. Понял инстинктивно, что сейчас была она не Галя для него, а Галина Дмитриевна.

Вот и нет больше оригинала, остался только он, копия. И он внезапно понял, как нелегко будет копии стать оригиналом. Ведь был он, в сущности, тем, что в мире художников называют фальшак. И знает об этом только он один. И Костя, конечно. И большой вопрос, сумеет ли он вынести такую ношу. Ведь даже Гале ничего нельзя будет сказать. Нельзя сказать, что не потеряла она мужа, что он через несколько минут будет стоять перед ней. Муж и любовник в одном лице. Этого он ей никогда не скажет, потому что в это поверить нельзя, потому что это совершенно невозможно и к тому же может убить ее. Сам еле удержался на краю безумия…

Фэн Юйсян снял с ленты выдачи багажа свой чемоданчик и поискал глазами тележку. Тележек, как и следовало ожидать, видно не было, зато десятки пассажиров тщетно высматривали их. Русские всегда остаются русскими, и сколько они не будут перестраивать свое Шереметьево, всё равно что-нибудь да забудут. Варвары собственно потому и варвары, что не в состоянии рассчитать того, что нужно делать. А когда знают, что нужно сделать, сделать сами этого не могут. Что для более цивилизованных стран совсем неплохо, потому что можно продавать русским то, что сделать совсем не хай тек, от кроссовок до водопроводных кранов или футболок. Хорошо хоть, что на его чемоданчике колесики, и можно не метаться в поисках тележки, а преспокойно катить его за собой.

У выхода он посмотрел на толпу встречающих, большинство из которых держало в руках таблички с именами тех, кого они ждали. Ага, вон и табличка с его именем. Держал ее в поднятой руке элегантный молодой человек с модной короткой бородкой, одетый в черное кашемировое пальто.

— Добрый день, — кивнул Фэн встречавшему, — я Фэн Юйсян.

— Здравствуйте, — приветливо улыбнулся человек в пальто. — Вы говорите по-русски? Можно и по-английски.

— Я немножко говорю по-русски.

— Прекрасно, господин Фэн. Дайте мне, пожалуйста, ваш чемодан. Отсюда до парковки, где я оставил машину, совсем недалеко. Меня, кстати, зовут Александр. Можно просто Саша.

Нет, зря он так огульно… Все-таки Россия меняется, думал китаец, украдкой рассматривая встретившего его человека. Его старинный знакомый в Москве, который рекомендовал Сашу как специалиста по самым деликатным поручениям, заметил, что гонорары его вполне соизмеримы с мировыми ценами на подобные вещи, но что человек он надежный.

Саша, похоже, догадывался, о чем думает его новый знакомый, потому что вдруг тонко улыбнулся и заметил:

— Похоже, на Западе с трудом осознают, что Россия уже не та страна, к образу которой все привыкли. И медведи, оказывается, действительно давно уже не ходят по московским улицам, и киллеры в малиновых пиджаках и с квадратными подбородками давно уже почили в бозе.

— Что такое «почили в бозе»?

— Это на церковно-славянском значит умерли. Вот я и говорю, что почти все они отдали богу душу, пав жертвой конкурентных разборок. А взамен медведей выстроились километровые пробки. А вместо малиновых пиджаков… — Он усмехнулся, не закончив фразы.