Отец моего врага - Сандра Бушар

— Конечно-конечно! — закивал тот. — Это запросто, леди.

— Совершенно чужие друг другу люди, — хрипло протянул мужчина и быстро прошел мимо, обратно на регистратуру.

Я ожидала его на широком телесном бархатном диване, невероятно мягком и удобном, когда ректор буквально промчался мимо и словом не обмолвившись. Он словно не слышал, как я окликаю его, приходилось бежать сломя голова. Еле-еле успела запрыгнуть в лифт, а тот даже не удосужился его придержать!

— Спасибо! — саркастично съязвила. Задыхаясь, хваталась за живот, приходя в себя.

— Раз мы совершенно чужие люди, — в тон мне ответил тот, — на меня не рассчитывай.

Не желая это хоть как-то комментировать, я молча прошла за ректором в нужный номер. Желание было одно: завалиться спать. Куда угодно: на диван, в кресло! Наверняка Прохор Германович оформил на себя огромные хоромы, где даже коридор больше моей комнаты в общаге…

— ЧТО ЗА?!.. — каково же было мое удивление, когда внутри обнаружилась лишь одна достаточно крохотная комната.

Огромная высокая кровать посередине, над ней рисунок метра три в высоту и полтора в ширину. Высокие окна, изящный туалетный столик, пару шкафчиков для одежды, резной стол с одним единственным стулом и… Все.

— Я люблю минимализм, Никифорова, — удивил меня Прохор Германович, занося вещи внутрь и замыкая замок изнутри. — Поэтому следующие несколько дней тебе придется спать в одной постели с совершенно чужим тебе человеком. Если только… — он заглянул в ванную комнату, демонстративно тыкая в нее пальцем. — …Не хочешь заночевать в кабине. Стоя не спишь?

Мой многострадальный пластмассовый чемодан таки развалился на четыре части, когда я решила укладываться спать. От усталости глаза слипались, и мозгу уже было плевать, где именно спать.

— Что там, Никифорова? — окликнул меня ректор, когда я зависла над аккуратно сложенными вещами.

— Ничего, — отмахнувшись, я быстро выкинула из головы идею спать в крохотных розовых шортах и коротком топе. Это подходит для женской комнаты общежития и даже для одиночной спальни, но не для Прохора Германовича.

— Как это «ничего»? — возникший позади мужчина в наглую подцепил двумя пальцами тонкую бретельку, покрутив у себя перед носом. — Очень даже ЧЕГО, Персик!

Подпрыгнув на ноги и покрывшись румянцем, я постаралась вырвать у него из хватки пижаму, но этот засранец намеренно отходил назад с поднятой рукой. Учитывая, что мой нос упирался ему в грудь, — было не достать.

— Верните! — воскликнула я, подпрыгивая на месте, как попрыгунчик, а ректор лишь умилительно посмеивался. — Что за детский сад? Вам спать не в чем? Увы, этот топик будет мал.

— Думаешь? — ахнул тот саркастично, прикладывая к себе перед зеркалом и изображая типичную девочку из социальных сетей с огромными губами и большими амбициями. — Кажется, ничего! Только вот тебе больше пойдет. Померяй-ка, а я заценю.

Зарычав, я плюнула и схватила из остатков чемодана длинные черные штаны и свитер в тон. Молча развернулась, направляясь в ванную комнату. Когда я вышла, пижамка пропала, а ректор спал на постели, свернувшись улиточной в единственном одеяле.

— Вот же… — ахнула я недовольно. Затем прикинула и поняла, что температура в помещении теплая, даже слишком. А значит, в моем образе даже без утепления будет, мягко скажем, нормально.

Уложившись на самый край кровати, я мгновенно заснула… Мне снилось, как стою на раскаленном солнце в пустыне Сахара и умираю от удушающей жары. Отчаянно пытаюсь скинуть с себя одежду… Снова, снова и снова… Кажется, что-то получилось, и резко Сахара сменилась на айсберги в океане. Дрожа от холода, я искала, к чему приткнуться, и тут напоролась на что-то теплое. Тогда полегчало окончательно, сновидения пропали…

Я проснулась резко, как от толчка. Тяжелое дыхание щекотало ухо, легкие хрипы вызвали мурашки. Сонная и ничего не понимающая, прислушалась к ощущениям и замерла… Массивная ладонь лежала на ягодице, мягко и нежно ее поглаживая. Иногда сжимая, порой пощипывая. Я прикусила губу, чтобы не издать рвущегося наружу стона. И только в тот момент поняла, что лежу на мужчине.

Вставшие колом соски упирались в натренированную грудь, а бедром я ощущала вставший колом член через плотные брюки. Сверху меня накрывало одеяло, создавая купол тепла.

Это продолжалось какое-то время. Чувство правильности происходящего не покидало меня, и я позволяла ректору делать массаж, все еще мозгами пребывая в сонной дымке.

Когда ректор скользнул ладонью вверх, а трусики не стали ему преградой… Только в тот момент я поняла, что без белья и костюма.

— Ты ведь не спишь, — прошептал он, пальцами перебирая волосы, а затем накручивая их на кулак и натягивая до легкого жжения на голове.

Я ничего не ответила, потому как его вторая рука плавно скользнула между ягодиц, едва касаясь кожи. Тело наэлектризовалось, как раскаленный провод, отдавая судорогами в клитор.

— Я ждал, — бархатно низко прорычал он мне в самое ухо, изредка касаясь мочки то языком, то губами, — что ты ляжешь со мной под одеяло. Долго ждал, Персик… Но ты придумала лучше…

До последнего не желая сдаваться, я ждала продолжения. Мне было страшно, но и дух перехватывало от предвкушения.

— Ах, — хмыкнул ректор, — ты хочешь поиграть, верно?

Дышать стало тяжело, голова закрутилась. Указательный палец ректора прошелся по складкам, вызывая неконтролируемую дрожь.

— Такая мокрая… С ума сойти просто… — рыкнул он, и член шевельнулся, увеличиваясь в размерах. Теперь грудь мужчины бешено вздымалась, а хватка на волосах стала более дикая. — Если ты хочешь это прекратить — просто скажи мне, девочка. Я помогу тебе.

Прохор Германович неторопливо водил пальцами по моей коже, изредка касаясь складок. Один лишь раз он проник внутрь, едва дотрагиваясь клитора. С каждой секундой напряжение становилось все сильнее, жгут между ног стягивало все туже… Как канаты, которые вот-вот порвутся, высвобождая целый поток энергии. Я боролась с собой, не желая проигрывать. Одно дело — просто скинуть с себя одежду во сне, другое — буквально запрыгнуть на ректора, как какая-то нимфоманка!