Жаркое лето 1953 года в Германии - Николай Платошкин

Уже упоминалось, что большинство рабочих ГДР с недоверием встретили заключение коллективных договоров на уровне предприятий (в Веймарской республике профсоюзы и предприниматели обычно заключали отраслевые тарифные договоры). Первый типовой проект коллективного договора был разработан в феврале 1951 года и столкнулся с сопротивлением трудовых коллективов, так как его условия были хуже, чем раньше (например, отсутствовало разделение простоев в зависимости от того, по чьей вине они происходили, были сокращены некоторые социальные льготы). На многих заводах коллективные договоры были отклонены трудовыми коллективами, и кампания по заключению трудовых договоров на 1951 год закончилась (да и то не полностью) только в ноябре. В 1952 году проект коллективного договора был переработан с учетом требований трудовых коллективов, и проблем с заключением договоров на предприятиях не возникало. В 1953 году к июню были заключены все 6870 договоров и против них, в целом, по стране на профсоюзных собраниях голосовали около 1000 человек[225]. Однако теперь проблема заключалась в том, что администрации разных предприятий не выполняли многие, особенно социальные, требования договоров, а профсоюзы не проявляли должной активности в отстаивании прав своих членов. Так, после обследования 3145 предприятий выяснилось, что из 197 308 обязательств администрацией выполнено лишь 40 % (большинство обязательств, правда, не было выполнено по объективным причинам: нехватка средств). Не выполняли свои обязательства и фабзавкомы. В этих условиях коллективные договоры превращались в пустые бумажки и их престиж (традиционно высокий в Германии) неуклонно снижался. Именно поэтому многие требования, которые рабочие выдвигали на демонстрациях в июне 1953 года, собственно содержались в коллективных договорах и должны были быть выполнены.

Основная проблема, ставшая катализатором событий июня 1953 года в ГДР, касалась так называемых научно обоснованных норм выработки. Еще в 1928 году по поручению Союза немецких промышленников и Союза инженеров был создан Комитет по изучению рабочего времени (РЕФА), который разработал нормы выработки, применявшиеся предпринимателями для установления сдельной зарплаты. Нормы были очень высокими («потогонными») и поэтому многие рабочие говорили: «Сдельная работа — это смерть». После 1945 года одним из главных требований вновь возникших профсоюзов была немедленная отмена норм РЕФА, что и было сделано СВАГ. После этого в течение двух лет большинство рабочих получали повременную зарплату, что, конечно, не стимулировало рост производительности труда. Как уже упоминалось, приказ СВАГ № 234 от 9 октября 1947 года ознаменовал возврат к дифференцированной системе оплаты труда, и уже в конце 1948 года был создан Комитет по установлению технически обоснованных норм выработки. Комитет работал в отрыве от реально существовавшего на большинстве предприятий положения и в конце 1951 года был ликвидирован, а его функции переданы министерству труда.

20 мая 1952 года была издана директива о введении на основании Закона о труде 1950 года на всех предприятиях норм выработки. Партийные и профсоюзные организации от имени рабочих часто брали повышенные обязательства и нормы устанавливались на основе достижений активистов труда и зачастую были трудно выполнимыми. На практике это приводило к снижению реальной зарплаты. В начале 1953 года 65,4 % рабочих народного сектора работали на сдельщине.

Начиная с марта 1953 года, в русле политики жесткой экономии партийная и профсоюзная пресса начала кампанию по «добровольному» повышению норм выработки трудовыми коллективами. Эта кампания с треском провалилась. Рабочие не понимали, почему наряду с и так тяжелыми социальными лишениями (повышение цен, упразднение льгот) они должны еще и больше работать. Во имя чего? Что вдруг случилось с экономикой их страны, которая до сих пор развивалась стремительными темпами? Партийные агитаторы из низовых организаций СЕПГ не могли толком ничего объяснить (они не знали о монетаристских рекомендациях СКК), и этот пропагандистский вакуум быстро заполнила РИАС (немецкая аббревиатура; расшифровывается как «радиостанция в американском секторе» Западного Берлина), количество слушателей которой резко возросло в начале 1953 года. Американская радиостанция разъясняла, что все средства идут на создание «марионеточной» народной армии, в которой нет никакой необходимости. Такая аргументация находила много сторонников, и весной 1953 года уже не столько ГДР поддерживала пацифизм в ФРГ, сколько Запад культивировал его в Восточной Германии. На некоторых предприятиях прошли массовые и горячие дискуссии, а также краткосрочные забастовки с требованием не повышать нормы выработки. Однако СЕПГ упорно гнула свою линию: одним из основных лозунгов к первомайским демонстрациям 1953 года были обязательства по повышению норм. В ответ часть рабочих впервые за все время существования ГДР отказалась принять участие в празднике труда. Осознав, что «добровольного» повышения норм не будет, ЦК СЕПГ и принял в мае 1953 года решение повысить их директивным методом.

Возникает вопрос: почему повышение 28 мая 1953 года правительством ГДР норм выработки всего на 10 % с 1 июля 1953 года стало катализатором мощнейшего социального взрыва? Дело в том, что, стремясь угодить Ульбрихту (60-летие которого планировалось отметить как государственный праздник), некоторые отраслевые промышленные министерства отправили на места директивы о «добровольном» повышении норм выработки на 40–50 %. В Берлине, например, было объявлено о 25 %-ном повышении норм. Рабочие стали роптать сильнее. Пока классовая борьба шла против частного бизнеса, они вели себя спокойно. Но серия мер правительства в начале 1953 года, проведенная под лозунгом «жесткой экономии», задела именно авангард социалистического строительства (а ведь именно так день ото дня именовала рабочий класс пропаганда ГДР).

Но ни правительство, ни советские советники не ожидали всплеска недовольства рабочих, хотя первые тревожные симптомы появились еще в конце 1952 года. Тогда впервые в истории Германии было решено выплатить так называемые «рождественские премии» не всем рабочим, а только тем, кто достиг реальных успехов в труде. Но при этом не учли, что «рождественские премии» были таковыми только по названию, а на самом деле являлись аналогом советской «тринадцатой зарплаты». В декабре 1952 года на многих предприятиях ГДР прошли краткие забастовки (два — три часа) с требованием выплатить «рождественские премии» всем. Но тогда большого внимания этому никто не придал, хотя забастовками были охвачены даже советские акционерные общества.

Неожиданные последствия имело и постановление Совета Министров ГДР от 28 июня 1952 года «Об увеличении оплаты труда квалифицированных рабочих в важнейших отраслях промышленности». По нему в общей сложности на 230 млн. марок повышались оклады рабочим пятого — восьмого разрядов, мастерам и ИТР. Но возник такой разрыв в зарплате рабочих высоких и низких разрядов, что на многих предприятиях, чтобы избежать социальной напряженности, стали в массовом порядке переводить молодых рабочих в более высокие разряды. А это, в свою очередь, привело к тому, что в общей сложности фонд повышения зарплаты составил 500 млн. марок, что не было предусмотрено бюджетом на 1953-й год. Представители СКК на уже упоминавшейся беседе в кабинете Чуйкова 9 января 1953 года в общем справедливо указывали на то, что резкое незапланированное повышение зарплаты (по отдельным категориям рабочих на 100 %) привело к массированной атаке на потребительский рынок и стало одной из причин возникших перебоев с продуктами. И именно это злосчастное повышение зарплаты стало предлогом для корректировки кредитно-финансовой политики путем «жесткой экономии».

Короче говоря, в мае 1953 года рабочие ГДР наблюдали, как их недавнее повышение зарплаты было съедено отменой льгот и ростом цен в госторговле. И еще предстояло принять повышенные нормы выработки, что означало впервые после войны снижение реального жизненного уровня. К тому же все эти жертвы приходилось нести на фоне перебоев не только с продовольствием, но и с электроэнергией и промышленными товарами. Такое более чем странное положение многие связывали (причем не без влияния западной пропаганды) именно с курсом на строительство социализма. Получалось, что без социализма жилось лучше.

Проблемы норм выработки, зарплаты и коллективных договоров были основными в рабочей среде, но далеко не единственными. Как и в СССР в период ускоренной индустриализации, в ГДР резко возросло число аварий на производстве, что во многом объяснялось спешкой с выполнением плана. Так, если в 1950 году было зарегистрировано 376 564 несчастных случаев (в том числе 1186 смертельных), то в 1952 году — 422 627 (в том числе 6539 смертельных)[226]. На предприятиях не хватало средств на спецодежду (на некоторых заводах с рабочих высчитывали за нее деньги из зарплаты), инспектора по технике безопасности были неопытными и плохо квалифицированными.