Ричард Длинные Руки – лорд-протектор - Гай Орловский

Ее губы насмешливо изогнулись.

– Вы заглядываете в будущее?

– Да, – ответил я скромно. – Только не спрашивайте, на каком боку вы будете спать этой ночью, этого не знаю. Но скажу с точностью, что следующей будет эпоха пара. И тоже не спрашивайте, почему!

– Не знаете?

– Это как раз знаю, но я и так не о том говорю!

Она переспросила с интересом:

– А о чем вы хотели?

– Не знаю, – признался я, – но все-таки не о политике, не о человечестве и не о паровых машинах. Я ужинаю с красивейшей женщиной и мечтаю, чтобы этот ужин перешел плавно в завтрак.

Она спросила с недоумением:

– Мы, что же, всю ночь будем есть?

– Нет, но…

– Я предпочитаю ночью спать, – пояснила она.

– Да-да, – сказал я поспешно. – Вообще-то уже пора.

– Что?

– Спать, – ответил я неуклюже.

Она подумала, медленно наклонила голову.

– Да, наверное…

Глава 8

В открытый дверной проем мне хорошо видно, как она медленно и без всякого кокетства сбрасывает одежду. Сердце стучит, в голове тысячи мыслей, что формируются в два готовых к драке войска: пожелать доброй ночи и уйти, это нормально и достойно, или же самому раздеться и лечь рядом?

Вообще-то правильнее, наверное, пожелать хороших снов, поклониться и уйти, плотно притворив дверь, но когда человек поступал правильно? А те редкие зануды, что так все-таки поступают, это же самые избегаемые и несносные люди…

Она легко, как солнечный луч, скользнула под одеяло. Я, как дурак, дождался, когда она повернула голову и с удивлением посмотрела на меня: мол, чего стоишь?

Это опять-таки можно истолковать как предложение убраться, но я предпочел истолковать иначе, мы всегда толкуем к своей выгоде, так что суетливо, как стесняющийся мальчишка, разделся и быстро лег на своей стороне, стараясь не прикасаться к ее телу.

Она лежала, глядя в потолок, брови сведены, о чем-то напряженно думает. Я едва дышал, буквально прикидываюсь трупом, а Лоралея упорно смотрит в потолок.

Я не знал, как сказать, как объяснить, что я, именно я и никто иной – являюсь тем, кто даст Армландии расцвет… хотя на хрен этот расцвет в постели, надо о чем-то другом, какие-то иные доводы, но я дурак, ничего не лезет в голову, хотя мыслей там миллион, но все дурные какие-то, истеричные, горластые…

Она повернулась на мою сторону, я затаил дыхание, а она положила голову мне на грудь и обняла за шею.

Думаю, это не потому, что переменила ко мне отношение или вдруг захотелось сделать мне приятное. Скорее, это подобно тому, как устрица, очутившись в теплой спокойной и безопасной воде, раздвигает плотные створки, за которыми таится нежная плоть, так и Лоралея, оказавшись в постели с мужчиной, ведет себя как раз естественно.

В жизни каждой женщины есть два главных мужчины: тот, за которого она вышла, и тот, за которого не вышла. Лоралея – исключение: для нее существует только один мужчина.

Не знаю, чем я ее убедил или что ее убедило, но утром она уже выглядела счастливой, сияющей, весело щебетала, распоряжалась слугами, которые ликующе бросались выполнять все ее желания, а вернувшись, по-собачьи преданно заглядывали ей в глаза: ну, прикажи, прикажи что-нибудь еще!

После завтрака я поспешно удрал, страшась чем-то испортить начавшуюся метаморфозу. Во дворе, правда, у самого настроение испортилось, видя, как большинство лучших рабочих спешно возводят церковь, даже главные крепостные ворота так и остались лежать на земле, зато поговорил с отцом Дитрихом, тот с энтузиазмом сообщил, что отпечатали еще один экземпляр, теперь складывают все листки постранично, столяры и кожевники молятся и проходят обряд очищения перед тем, как приступить к оформлению переплета сокровища.

– А как там отец Ульфилла? – спросил я.

Он отмахнулся.

– Проповедует, обличает, призывает… Не знаю, когда он только и спит.

– Популярен, – сказал я.

– Да, этого у него не отнимешь.

Я заметил с неохотой:

– Мне, к примеру, никогда не доводилось видеть, слышать или читать, чтобы духовенство пользовалось в христианской стране любовью! Завоевать симпатию у народа могут лишь те священники, которые подвергаются преследованиям.

– К сожалению, сын мой, это так. К сожалению.

Я сказал со вздохом:

– При умелом воздействии на массы отец Ульфилла сам кого угодно подвергнет! Хоть гонениям, хоть преследованиям.

– К счастью, – обронил отец Дитрих, – законной власти у него нет! А есть только авторитет в глазах простого… и не только простого народа. Кто, как не он, гневно обличает богатых, жадных, корыстолюбивых? Кто, как не он, указывает на нерадивых священников? Народ это любит. И поддерживает. Ульфилла говорит вслух то, что они говорят шепотом.

– Популист, – сказал я обвиняющее. Увидев лицо отца Дитриха, сказал поспешно: – Это не то, что вы подумали, святой отец!

– Ничего, я догадываюсь… Иди, сын мой, и воздерживайся от греха.

– Воздержусь, – пообещал я и подумал, что до ночи уж потерплю, а потом нагрешусь вволю, хотя Лоралея и в постели как светлый ангел, я чувствую в ее объятиях неземное блаженство, что не мешает, однако… гм… еще как не мешает. – Если что понадобится, отец Дитрих, только свистните! Я не хочу ничего обещать, только намекну… Отец Дитрих, книгопечатание – это только начало наших богоугодных дел. Господь будет доволен, и ангелы воспоют на облаках, когда мы сделаем второй шаг.

Он охнул, но глаза стали настороженными.

– Сын мой, я не знаю, что ты задумал, но… не слишком ли быстро?

– Откусить сумеем, – пообещал я. – Проглотить… гм… постараемся. А уж переварить… надо суметь, отец Дитрих. Но Господь будет нами доволен, правда!

Я вышел, оставив его в смятении и счастливой растерянности.

Ульфилла, дорвавшись до новых людей, что еще не имели счастья его слушать, проповедовал яростно и неистово, переходя из одного угла крепости в другой, вещал у ворот и даже на дороге, встречая купцов и ремесленников, а также провожая страстными напутствиями, чтобы не забывали Бога.

Я кривился, но уж ладно, пусть отдохнет его измученный долгой дорогой мул и нагуляет хоть чуть жирка, чтобы хватило на обратную дорогу, сам приглядывал за работами.

Ульфилла, как назло, тут же появился поблизости и начал что-то орать и размахивать руками. Ремесленники, вместо того чтобы слушать лорда внимательно, начали косить глазами, а слушали и без того краем уха.

Я разозлился, Ульфилла как раз громко восклицал:

– Уверуйте и никогда не сомневайтесь в Господе! Бог всегда был, есть и будет!

– Святой отец, – сказал я строго, – не богохульствуйте.

Ульфилла вскинулся, повернулся в мою сторону, изумленный и как будто обрадованный возможностью схлестнуться со всемогущей светской властью, забывшей, что есть еще выше власть, власть самого Господа.