Хлеб - Юрий Черниченко

В 1965 году в производстве зерна Нечерноземье достигло уровня 1940 года.

В 1966 году в почву было внесено больше элементов питания, чем в 1928 году.

В 1967 году зона дала самый высокий за всю историю средний намолот — 12 центнеров. План продажи зерна ею выполнен на 178 процентов. Вслед за Эстонией за стопудовую отметку перешли Литва, Подмосковье, Ленинградская и Тульская области, Латвия, Карелия…

Стронулось? Да!

Но только это движение и раскрыло в полной ясности всю многосложность и трудность задачи. Прежде всего, еще нужны серьезные усилия, чтобы всюду преодолеть инерцию давних процессов. И в «послемартовские» годы площади зерновых в российской части зоны сократились, да внушительно — на 1,2 миллиона гектаров. Продолжается «вынос» из сельского хозяйства самого драгоценного элемента — механизаторских кадров: Новгородская область ежегодно теряет одного из семи трактористов, Калужская — одного из пяти.

Даже в шестьдесят седьмом 717 хозяйств российского Нечерноземья не выполнили хлебного плана. За два урожая пятилетки этот район Федерации недодал почти шестьсот тысяч тонн зерна. Больше всего должников в Калининской, Псковской, Вологодской, Костромской, Рязанской областях, отрыв их земледельческой культуры от прибалтийского или подмосковного уровня становится все заметнее.

Чтоб долго не говорить об итогах последующих лет, сопоставим размеры зернового посева Северо-Западного района: 1940 год — 2216 тысяч гектаров, 1967 — 998 тысяч.

Лимитируют минеральные удобрения — ясно. Расслоение урожаев заложено уже в фондах — понятно: если эстонский гектар получает в действующем веществе 172 килограмма туков, то калининский — пятьдесят семь, ярославский — сорок семь. И что растет минеральный поток — заметно, и что наращивать его нужно как можно быстрей — доказывать нечего.

Но органика — ее ведь не шлют пульманами, а без нее туки мертвы! Но склады, сушильное хозяйство, система семеноводства — все ж это созидается на месте! Анализируешь причины недоборов, и напрашивается еретический вывод: иному хозяйству и давать-то туки рано, ему еще прибраться нужно! По данным научных институтов, около половины посевов зерновых в Центральном районе зоны сильно и средне засорено. Средняя засоренность — нет трети урожая, сильная — сорока процентов. Селитра — не средство от осота и дикой редьки. В оптимальные сроки под урожай 1968 года области Центра посеяли только половину хлеба, остальной досевался с опозданием до четырех недель. Стала почти правилом гибель десятой части озимых. Суперфосфат тут ни при чем. И пенять ли на нехватку калия, если Калининская область почти треть площадей засевает некондиционным материалом, а 86 процентов клина — семенами третьего класса?

Я приводил в одной из статей категоричное мнение старейшего зерновика, профессора Виктора Евграфовича Писарева:

— При нынешнем уровне техники и селекции достаточно соблюдать элементарные требования агрономии, и появится, пусть не сразу, тот прибавочный миллиард, о котором писал Прянишников.

Выяснить, что важнее — культура или туки? — это (помянем сравнение В. В. Докучаева) спрашивать у врача, что нужно больному: еда, свежий воздух или уход. И все же роль некогда выделенного В. И. Лениным фактора культурности, грамотности, «цивилизованности» не убавилась — резко выросла, а ленинская строчка-формула: «Не хватает? Культурности, умения» — вполне применима к проблеме нечерноземного хлеба.

«Элементарные требования» профессора вовсе не так уж элементарны, они принципиально не те, что были достаточны для живущего во «власти земли». Химизация, пользование технологическими картами, данными почвенных анализов, работа на сложных машинах требуют невообразимой прежде концентрации знания, развитости, мастерства. Культурная революция изменила деревню. Но нельзя забывать, что село было и остается поставщиком рабочей силы, что в основном в город идет деятельная, развитая, легко аккумулирующая знания часть населения. Как ни горек вывод Волконского — «председатель рад второгоднику», справедливость его несомненна. И наивна полагать, что профессиональный уровень колхозника, полевода, агронома больше нигде не сдерживает разумное освоение вложений.

Не могу не привести красноречивую цитату из книжки ярославского агронома А. В. Смирнова «Удобрения и урожай» (Ярославль, 1965):

«Однажды я был свидетелем такой любопытной сцены.

Молодой механизатор… припудривал серо-белым порошком только что поднятую зябь. Проходившая полем колхозница долго наблюдала за ним, а потом взяла пригоршню удобренной земли и решительно остановила агрегат:

— Не дело делаешь, парень…

— Почему не дело? Бригадир велел, — обиделся механизатор.

— Потому что удобрение, которое ты вносишь, — азотное. А вносить его с осени почти бесполезно — за полгода до сева азот-то весь улетучится. А кроме того, удобрения надо вносить в почву, а не пудрить поле накануне зимы. Понял?

Мне, агроному, это было и удивительно, и приятно. Рядовая колхозница, да к тому же из «чужой» бригады, не только сумела разобраться в минеральных удобрениях (что, признаться, не всегда удается и некоторым агрономам), но и сочла своим долгом предупредить брак в работе. Случай примечательный!»

Примечателен он, случай, не так даже производственной наивностью законодателя полей, которому рядовая колхозница должна толковать азы химизации, сколь поражающим безразличием и тракториста, и бригадира, и агронома к тому, пропадет или пойдет в дело долгожданный азот.

Научить отличать нитратное удобрение от калийной соли не слишком сложно. Сложней исключить необходимость контролера (колхозницы или иного лица) при работнике северного поля. Между культурностью земледельца и культурой земледелия связь не простая. Чтоб был смысл, стимул копить и использовать знания, нужно совпадение личных интересов человека в поле с интересами хозяйства. Совпадение это достигается развитостью чувства хозяина.

Хлебородное это чувство разбазаривать долго и разными способами: символическими ценами за колхозную продукцию и шаблонной директивой, нарушениями артельной демократии и пренебрежением к народному опыту. Чувство хозяина — тоже из тех ценностей, что не поступают по фондам. Его нужно растить в душах. Без этого хлеб не зашумит.

3

Двадцать пять не вышло, но пятнадцать центнеров на круг Торжок все же дал! Ссыпали чуть не два хлебных плана.

И все же при осенней нашей встрече Волконский был задумчив и пасмурен. С комплексной химизацией не получалось, министерство подсадило: удобрения пришли, а из обещанных двухсот пятидесяти автомашин появились только три, тракторов едва двадцать вырвали, на просьбы, телеграммы, напоминания ответ был один — «нет фондов». Туки шли в отвратительном наборе, фосфора почти не было, из-за этого резко упала отдача азота и калия. Областное управление, сосчитав бабки, стало упрекать: у опытного-то, у экспериментального эффективность минералки ниже, чем у соседей.

Со стройматериалами сущая беда, за год не сдали ни одного культурно-бытового объекта. Свободных денег — десять миллионов, а толку от них…

Проклятый некомплект!

А главная печаль — резко сдал ленок: убирали всем Торжком, а номер низкий, выручка против прошлогодней упала на два с половиной миллиона. На погоду вали или на что иное, а для себя-то ясно: на руках его больше не удержишь, мало их, рук.

За год число трудоспособных в торжокских колхозах убавилось на 700 человек.

Он не искал сочувствия, не ждал каких-то там слов, вел весь разговор так, будто обычный, за которым пойдет еще и еще один, можно доделать, вытянуть, выправить. Но пасмурность оттого-то и шла, что год — из отсчитанных. Познакомил меня с недавним председателем колхоза Алексеевым — маленьким, но мускулистым, чапаевской повадки и легкости. Сказал не без значения:

— Вот — заместитель, втягивается…

Черт возьми, а обидно, что не исполняются приказы министра!

ДОБРЫНИН

За Волгу, в тутаевский «Колос», меня повела загадка.

Сопоставив двухлетние данные (1965–1966) известных в Ярославской области хозяйств — учхоза Тимирязевской академии «Дружба» и тутаевских артелей «Приволжье» и «Колос», я пришел к таблице парадоксальной, насмешливой:

Это что же, надо меньше вносить, чтоб больше получать? В управлении за сравнительную точность цифр ручались, почвы, судя по карте, сходные. Один товарищ даже сказал доверительно, что в «Колосе» «председатель не по колхозу»… Так что ж там хлеб дает?

Семь процентов хозяйств зоны в шестьдесят шестом году получили намолот в пределах 14–30 центнеров. Естественно, это артели и совхозы наиболее высокого уровня вложений. Как же попал в этот авангардный отряд колхоз с минеральными дозами Селигера?