Фронт без границ. 1941–1945 гг. - Б. Белозеров

Тем не менее, сама по себе суровая дисциплина еще не могла обеспечить поддержание порядка. Помимо всего прочего, работники милиции, на которых лежала эта задача, были истощены не менее других жителей города. Крайняя суровость была необходимым, но еще недостаточным условием сопротивления. Ее важное значение проявлялось в том, что она давала осажденным ощущение законности, гарантированной и в сложнейших трагических условиях»[523].

Наряду с общими судами имелись и суды в лице постоянных сессий областных судов. В подсудность их входили дела, связанные с уголовными, гражданскими и административными нарушениями, но, как правило, те, которые являлись закрытыми. Судопроизводство осуществлялось здесь в обычном, установленном законом порядке. Одной из особенностей в работе военных трибуналов в условиях войны являлось то, что многие работники военных судебных органов свое предназначение видели, прежде всего, в профилактике воинских преступлений. С этой целью они проводили открытые судебные процессы, разъясняли смысл и суть приговора, много внимания уделяли массово-политической работе с личным составом по правовым вопросам. Начальник Главного Управления Военных трибуналов 10 июля 1943 года в своем приказе «О массово-политической работе военных трибуналов» указывал: «3. Упорядочить и качественно улучшить массово-политическую работу военных трибуналов, проводить ее целеустремленно, увязывая с состоянием дисциплины и с судебной практикой ВТ, а также с работой, проводимой командованием и политорганами.»[524]. (Приложение № 19). Военным судьям рассматривать дела нередко приходилось непосредственно на передовой — в окопах и блиндажах. Трибунальцы не раз вынуждены были прерывать судебное заседание и с оружием в руках участвовать в контратаках, причем вместе с ними был и подсудимый. Известно немало фактов, когда подсудимые в этих боях проявляли смелость и отвагу и снимали с себя обвинение. Многие военные юристы в боях получили ранения, были награждены орденами за мужество.

Другим институтом, стоящим на страже законности, как в действующей армии, так и на остальной территории страны, являлись органы военной прокуратуры. Боевая обстановка обусловила расширение их полномочий. Организационно их возглавляли Главная военная прокуратура Красной Армии и Главная прокуратура Военно-Морского Флота, существующие раздельно. В действующей армии функционировали военные прокуратуры фронтов, флотов, армий, флотилий, корпусов и дивизий. Кроме того, были созданы военная прокуратура железнодорожных войск и военная прокуратура войск НКВД, которые были подчинены Главной военной прокуратуре, но имели свою структуру применительно к организации обслуживаемых ими войск.

Низовым и основным звеном органов военной прокуратуры в действующей армии были военные прокуратуры дивизий, отдельных бригад и гарнизонов тыловых частей прифронтовой полосы.

В основу организации деятельности военных прокуроров и следователей было положено Временное наставление по работе военных прокуроров. Деятельность органов прокуратуры осуществлялась при значительном расширении полномочий командования, включая внесудебное направление военнослужащих за совершение преступлений в штрафные роты вместо отбывания уголовного наказания[525], право утверждения приговоров военных трибуналов соответствующим командованием, производство органом дознания предварительного расследования по ряду преступлений в полном объеме.

В условиях сложной военной обстановки военные прокуроры и следователи главное внимание уделяли борьбе с агентурой противника, с правонарушениями, посягающими на боевую мощь армии, пресечение трусости и паникерства. дезертирства, членовредительства, которые получили распространение в Вооруженных Силах. Одновременно значительно расширились пределы прокурорского надзора за исполнением законов. В этой связи на военные прокуратуры была возложены многие несвойственные им функции. Они стали осуществлять надзор не только за исполнением законов, но фактически контролировали выполнение всеми должностными лицами и красноармейцами постановлений ГКО, приказов Главнокомандующего и наркома обороны, а также военного командования на местах, включая решения военных советов фронтов. В критический период обострения продовольственного кризиса в зиму 1941–1942 гг. в блокадном Ленинграде имели место факты каннибализма (людоедства). Причин для этого было немало. Но рассматривая их, следует отметить, что данный вид деяния трудно было классифицировать по видам преступлений. Все убийства с целью поедания мяса убитых в силу их особой опасности классифицировались как бандитизм (ст. 59-3 УК РСФСР). Прокуратура города их квалифицировала также по аналогии с бандитизмом (по ст. 16–59 УК РСФСР). Всего же было выявлено и привлечено к уголовной ответственности за людоедство 866 чел.[526]. Например, 21 февраля 1942 года военный прокурор Ленинграда А. И. Панфиленко докладывал секретарю горкома партии А. А. Кузнецову о случаях людоедства и привлечении к уголовной ответственности 311 человек[527]. В поле зрения военных прокуроров находились и такие вопросы, как исполнение боевых приказов, осуществление боевых операций, своевременное снабжение войск вооружением, боеприпасами, продовольствием и обмундированием, сбережение военной техники и пр.

Заслуживает внимания в этом вопросе докладная записка военного прокурора Ленинградского фронта М. Грезова в Военный совет фронта от 16 апреля 1942 г. В ней он указывает, что Военный совет Ленфронта своим постановлением за № 00757 от 26 марта 1942 г. обязал Ленгорсовет наметить к выгрузке 1000 вагонов эвакогруза. Однако были выгружены только грузы, принадлежавшие Октябрьской, Ленинградской дорогам и учреждениям НКПС. И далее прокурор пишет: «что на 10 апреля на дорогах простаивает 4201 подвижных единиц, в том числе 984 крытых вагона, 2275 платформ, 901 полувагон, 25 цистерн и 16 изотермических вагонов. Причем значительная их часть загружена имуществом, намеченным в свое время к эвакуации, смысл которой на сегодня пропал. Поскольку грузы своевременно вывезены не были, то их нецелесообразно держать в подвижном составе»[528]. Военный прокурор просил Военный совет поторопить Исполком Ленгорсовета с выполнением решения о разгрузке подвижного состава. Это беспокойство военного прокурора было обоснованным, Огромное скопление вагонов привлекало врага к нанесению бомбовых и артиллерийских ударов по узлам и станциям, приводило к уничтожению ценного оборудования и имущества.

С началом войны Главная военная прокуратура выступила с предложением об освобождении от отбывания наказания в дисциплинарных батальонах осужденных за различные воинские преступления, и 13 тыс. граждан стали полноправными защитниками Родины.

Существенный объем работы военных прокуроров составлял надзор за исполнением Приказа Верховного Главнокомандующего от 16 августа 1941 г., который предоставлял командованию право расстреливать на поле боя трусов, паникеров и других нарушителей правопорядка, а также за исполнением приказов Ставки ВГК от 28 июля 1942 г. и от 21 августа 1943 г., на основании которых командиры были вправе направлять военнослужащих в штрафные роты без судебного решения. В условиях действия этих приказов военные прокуроры принимали меры к точному их исполнению и недопущению фактов неправомерных расстрелов и необоснованных репрессий к невиновным[529].

Вполне понятно, что данная статистика свидетельствует не о единичных случаях общеуголовной и воинской преступности. Они значительны. Однако крайне нелепыми выглядят в настоящее время попытки отдельных публицистов, историков, писателей, которые под видом «объективности» пытаются объяснить стойкость наших солдат действиями заградотрядов, террором НКВД и «смершевцев», одичанием личного состава штрафных батальонов, страхом перед Сталиным и т. д. Несомненно, значительная часть и боялась этих последствий, а иначе и не могло быть. Любое наказание предусматривает предупредительную меру, воспитательную функцию. И все же главное в достижении победы, в том числе и на северо-западном театре военных действий, была личная храбрость, высокий патриотический дух защитника Родины. Даже такой мастер фальсификаций, как Геббельс, признавал: «Если русские борются упорно и ожесточенно, то это не следует приписывать тому обстоятельству, что их заставляют бороться агенты ГПУ, якобы расстреливающие их в случае отступления, а наоборот, они убеждены, что защищают свою Родину»[530].

Наряду с уголовным преследованием лиц, совершивших преступления, военные прокуроры не оставляли без внимания и другие отрасли — общий надзор, надзор за исполнением законов в военных трибуналах. Органы военной прокуратуры занимались и разъяснением действующего законодательства.