Талисман любви - Луанн Райс

– Мартин Картье! – закричала она.

– Извините меня. – Охранник схватил ее за руку. – Как вы попали сюда?

Вокруг толпились игроки, кто-то еще в форме, кто-то уже успел раздеться. Она загнанно оглядывалась.

– Где Мартин? – спросила она.

– Миссис Картье, женам не позволено быть здесь, – сказал охранник, выпроваживая ее за дверь. – Я передам ему все, что вы хотите, и…

Мэй не стала ждать, пока он договорит. Высвободив руку, она пошла прочь. Товарищи по команде Мартина подсмеивались, звали вернуться, крича ей вслед, что Мартин уже забрался под душ. В ушах у Мэй звенело.

Она подумала о Тобин, которая убеждала ее, что он хочет вернуться, и горестно покачала головой. Лучшие подруги знают не все в этой жизни.

К третьей субботе мая Мэй совсем перестала надеяться получить весточку от Мартина. Он не хотел говорить с ней, в этом не осталось сомнений. Они с Кайли гостили у Гарднеров в их доме в Нью-Гемпшире. Гарднеры жили далеко за городом, на тридцати акрах земли, и все у них напоминало Лак-Верт. В прозрачном воздухе пахло свежими листья ми и весенними цветами.

– Как здесь спокойно. – Мэй стояла на передней веранде с Рэем, в то время как Дженни за домом запускала с детьми бумажных змеев.

– Мы с Дженни сельские жители, – сказал он. – И всегда были.

– Совсем как Мартин.

– Мартин для меня как брат, – сказал Рэй, – и сейчас я думаю, что он просто болван. Я не понимаю, что с ним творится, он даже… он сам на себя непохож.

– Из-за того, что он ушел от меня?

– Особенно поэтому. С ним что-то происходит. Я не понимаю.

Воспоминания о том, как Мартин прошел мимо нее на стадионе и как она побежала за ним в раздевалку, были все еще свежи и болезненны, и Мэй съежилась. Мужчина, за которого Мэй вышла замуж, которого любила, не мог так поступить с ней.

– Он не может простить меня.

– За то, что ты съездила к его отцу? – Рэй фыркнул и запыхтел. – Его отец был для него всем. Позволь мне рассказать тебе один случай.

Весна переливалась в лето. Ночь спускалась на холмы Нью-Гемпшира. Мэй слушала чириканье птиц и видела, как на небе появляются звезды. Она ждала, когда Рэй начнет свой рассказ. Рэй был меньше Мартина, но широк в плечах и с крепкой спиной. Он был смуглым, с почти черными волосами и глазами. Мэй знала, какой Рэй незлобивый и мягкий по характеру, но сейчас, когда он глубоко ушел в свои мысли, на его лице появилось сердитое выражение. И оно не исчезло, когда он начал говорить, наоборот.

Когда Рэю и Мартину было по пятнадцать, они надумали добраться автостопом до Торонто – без малого шесть сотен миль, – чтобы посмотреть, как играет Серж. Мартин не видел отца уже пять лет, и к тому времени Серж вознесся на вершину своей славы. Торонто возглавлял Лигу, и Мартин был убежден, что, если они сумеют добраться до дверей «Мэйпл Ливз-гарден», он сумеет уговорить кого-нибудь провести их к Сержу.

– Агнес слышать ничего не хотела о нашей поездке, – уточнил Рэй. – И кто мог бы обвинить ее? Ты же видела шрамы на его груди. Мартин никогда не рассказывает в подробностях, но мы с Дженни имеем довольно четкое представление о том, как эти шрамы там появились.

Мэй кивнула.

– Ну вот, к тому времени она презирала Сержа. Мартин уважал ее, но…

– Ему было пятнадцать.

– И его отец был самым результативным игроком в НХЛ. Так что мы намеревались на перекладных добраться от озера Лак-Верт до Торонто за двенадцать часов. Дело было в середине января, во время оттепели.

– Двенадцать часов? – повторила Мэй с недоверием.

– Ну, так вот, снега тогда выпало много, сугробы стояли большие, но день выпал солнечный, и мы не мерзли, и настроение было отличное. Сначала нас подобрал водитель грузовика, который ехал из Квебека в Монреаль, потом другой подвез нас большую часть пути до Оттавы, а уж оттуда мы на перекладных добрались до Торонто. Все шло нормально, без особых трудностей, но это пока мы не добрались до места.

Рэй рассказывал, как подростки нашли стадион, поговорили с кем-то в билетной кассе, но их оттуда прогнали. Они пытались пройти через проход для игроков, старались убедить охрану, что Мартин приходится Сержу сыном, показывали охраннику школьную карточку Мартина и вообще перепробовали все, что только могли придумать.

– Мы не сумели никого убедить. Серж имел репутацию весельчака и жизнелюба, закоренелого холостяка, болтавшегося в Лас-Вегасе. Ни в одном из его интервью никогда не упоминался сын, поскольку Серж знал, что Агнес убьет его, если он когда-либо обратит чье-то внимание на Мартина. Она хотела, чтобы ее сын вырос правильно – никакой известности, никаких шальных денег…

Мэй кивнула, сочувствуя своей свекрови, которую она никогда не встречала.

– Персонал катка и знать не знал о существовании Мартина. Позже нам говорили, будто Серж сделал все, чтобы тех двоих охранников, которые не провели нас к раздевалке, уволили. Но в тот день мы так и не прошли дальше ворот.

– Представляю, какие чувства вы испытывали. Мартин, вероятно, был подавлен и уничтожен.

– Мягко говоря – да. Мы пустились в обратный путь, и тут как раз погода переменилась. Не успели мы добраться до Беллевиля, где ветер хлестал с озера Онтарио, когда шторм превратился в снежную бурю.

– Снежную бурю? – переспросила Мэй.

Рэй кивнул:

– Ужасную. Снегопад был такой сильный, что мы не могли видеть друг друга на расстоянии двух футов. Мы замерзали. Никогда в своей жизни мы не испытывали подобного холода. Никогда.

Мэй закрыла глаза, размышляя над тем, какое расстояние преодолел Мартин, чтобы повидать отца. Столько испытать и не увидеть его!

– На нас были куртки и ботинки, но снегу намело по колено. Дорога опустела, никто не проезжал мимо. Стемнело. Пальцы рук и ног окоченели, подбородки примерзали к молниям на куртках. Эти ранки кровоточили, и кровь замерзала на ветру. Я думал, мы погибнем.

– И что же?

– Мартин никогда не позволяет мне терять надежду, – сказал Рэй. – Я всегда знал, что именно его вера по могла нам выжить той ночью.

Мэй чувствовала, что Рэй посмотрел на нее, но она не могла заставить себя поднять глаза.

– Он спас мне жизнь. – Рэй оглядел невысокие холмы. – Мы колошматили друг друга, чтобы согреться, а потом соорудили себе иглу, эскимосскую хижину из снега, и пережидали там, пока не закончилась снежная буря.

Мэй закрыла глаза, представляя себе это убежище из замороженного снега и льда.

«Мартин до сих пор живет в такой хижине», – подумала она. Вот только во что он верил сейчас?

– Не отказывайся от него, не порывай с ним, – неожиданно проговорил Рэй, осторожно коснувшись ее руки.

Мэй крепко сжала закрытые глаза, у нее перехватило дыхание. Это он отказался от нее, это он порвал с ней.

– Что он сказал тебе в тот день, когда я ждала его на выходе со льда? Он ведь прошел мимо меня.

– Он не говорил ничего.

– Ты защищаешь его. – Мэй впилась взглядом в Рэя.

– Нет, и не думаю. Я назвал его ослом, и он с этим согласился. Кто-то стал подсмеиваться над ним, мол, жена за Мартином даже в раздевалку прорвалась, так он схватил беднягу за горло с такой силой, что у того до сих пор на шее метки от пальцев Мартина.

– Что же с ним происходит?

– Не знаю, – признался Рэй, глядя как Дженни управляет воздушным змеем.

Темный силуэт змея на фоне темнеющего неба то парил, как голубь, то качался маятником, как летучая мышь.

– Он – мой лучший друг, но я не могу разгадать его мыслей.

Дженни и дети приблизились к дому, и Мэй слышала, как Кайли рассказывает им о завтрашней своей вечеринке на катке. Она нервничала, ведь она плохо каталась, и дети Гарднеров уговаривали ее ничего не бояться и бес страшно выходить на лед.

– Хотите прийти?

– Я не могу, – расстроилась Шарлотта. – Мне надо делать наряд для танца в школе.

– И у меня бейсбол. Жаль, Кайли, но извини, – сказал Марк.

Мэй укутала Кайли в свой свитер и усадила к себе на колени. Кайли скрывала свое разочарование глубоко внутри. Это вышло наружу поздно ночью, когда девочка уже спала и во сне звала Мартина. Она проснулась мокрая от пота и слез и все бормотала и бормотала те слова, с которых и начался весь этот кошмар:

«Соединить их. Натали говорит, что мы должны…»

Мэй все тщательно записала в синий дневник.

– Первая звезда. – Шарлотта показала на небо.

– Загадывай желание, – заторопила Дженни.

– Я желаю «Медведям» выиграть Кубок Стэнли, – сказал Марк.

– Хороший мальчик, – рассмеялся Рэй.

– Мне бы хотелось… – начала Шарлотта, но, как всякая девочка-подросток, ничего не произнесла вслух.

Крепче обняв Кайли, Мэй поцеловала ее волосы. Она наклонилась, чтобы спросить, какое у Кайли желание накануне ее дня рождения, и услышала горячий, едва слышный шепот. Ее дочь не хотела, чтобы кто-нибудь услышал ее:

– Я хочу, чтобы папа вернулся домой.

Если Мартин бывал в Бостоне, то каждый вечер он делал одно и то же: покинув лед или отель, садился в машину и ехал кататься. Он убеждал себя, что нуждается в свежем воздухе, перемене места, впечатлениях от езды, но нужна ему была одна Мэй.