Мировой кризис - Андрей Мартьянов

– Та-ак… – голосом злодея из мелодрамы прошипел господин Свечин. – Кого мы видим, хотелось бы осведомиться?! Не ожидал-с, честно признаюсь. Никак не ожидал-с. Великолепно. Начнем…

Поселок рыбаков и дачников Новая Дофиновка располагался по краю Большого Аджалыкского лимана, за дамбой, отделявшей его от моря. Не сказать, чтобы очень далеко – полтора десятка верст от Одессы, дорога наезженная, вдоль морского берега, через Крыжановку и Фонтанку. Смеркалось, навстречу попадались редкие биндюги, груженные рыбой, одесская суета осталась за спиной – здесь лишь шумел прибой да граяли вездесущие чайки.

Правил лошадьми лично Студент, позади катила вторая пролетка с четырьмя подручными Короля. Пускай Барков и сказал подполковнику, что при Студенте можно говорить свободно, все услышанное уйдет с ним в могилу, но господин Свечин оставался профессионалом. Ни единого лишнего слова, когда рядом посторонние. Тот факт, что Рувим Голубчик по-французски почти не говорил и понимал только простейшие обиходные фразы, ничего не менял.

– Лучше расскажите в подробностях, что здесь происходило за последние дни, – предложил подполковник. – Скупые отчеты я получал, но предпочитаю услышать из первых уст – предполагаю, вы развлекались от души.

– К сожалению, эти развлечения едва не стоили жизни господину Реннеру, – ответил граф. – Впрочем, были и забавные эпизоды. Слушайте…

В Дофиновку приехали затемно. Самая обыкновенная новороссийская прибрежная деревенька, дома местных жителей отдельно, дачи одесситов – отдельно. Все центры культуры собраны на одной крошечной площади: рынок, церквушка, синагога и керосиновая лавка. На улицах не души, только собаки брешут, учуяв чужаков.

Дача-усадьба, снятая Беней Криком «на всякий случай» еще в прошлом году, находилась на отшибе, в окружении запущенного абрикосового сада и цветущих акаций. Домик старомодной постройки, с мезонином и двумя флигелями, ремонтировался не так давно, стены покрыты белой штукатуркой. Ворота усадьбы закрыты, но едва Студент коротко свистнул, ажурные металлические створки разошлись.

Король ожидал на крыльце дома – в белоснежном костюме и такой же шляпе, с атласной полосой по тулье. Папироса меж пальцев, в полутьме мерцает оранжевый огонек.

– Доброго вечера, мосье Вулси, мосье граф, Прохор Ильич… Кто с вами?

– Позволю отрекомендоваться, Бенцион Менделевич, – шагнул вперед жандарм. – Свечин, подполковник Петербургского управления. Следователь по особо важным делам. Это чтобы между нами не возникало двусмысленности.

– Какие двусмысленности, мосье Свечин? – вздернул бровь Беня. – Вы о чем? И я вас умоляю, называйте меня Королем, мы не в присутствии и не в больнице!

– Как угодно. Лорд Вулси и его сиятельство за меня поручились, всё останется в тайне. Слово офицера.

– Тогда идите за мной, господа.

Дом оставлял впечатление необжитого: пыльно, в комнатах горит всего по одной свечке, разве что в столовой закуски и три бутылки вина на столе. Беня Крик провел к неприметной обшарпанной двери, распахнул. Вниз уводила выложенная камнем лестница.

– А вы думали? – сказал Король. – Я не буду держать важную особу у всех на виду. В подвале сухо, железная решетка и даже ночной горшок, который приходится выносить Мотлу, но Мотлу всего тринадцать лет и он еще не успел отвыкнуть от этого предмета гигиены… Панове, не споткнитесь и не переломайте костей, это будет обидно! Студент! Керосиновые лампы!

– Одну минуточку, Король. Буквально минуточку…

Спустились. Подвал был разделен на три помещения: первое занимали бочки с вином, в следующем скучали здоровенный бандит с рожей законченного идиота из «масти» Бени Крика и вышепомянутый мальчишка Мотл, пронзительно-рыжий и тихий, будто мышка. Впереди дверь, забранная металлическими прутьями.

– Мы не варвары и не душегубы, – благодушно журчал Беня. – Господин получает горячую пищу трижды в день, вино, свежий хлеб и абрикосы. У него мягкая постель без клопов и два фонаря – а это уже роскошь. Если будет жаловаться, не слушайте, его никто и пальцем не тронул. Вы, мосье Свечин, должны понимать – условия куда лучше, чем в любом централе, я уж промолчу про каторжные тюрьмы!

– Непременно посоветую воспользоваться вашим опытом, Король, – съязвил в ответ подполковник. – Так предъявите же!

– О чем речь? Косолапый, отопри.

Гигантский охранник прошествовал к решетке, снял замок, распахнул.

– Проходите, не стесняйтесь. Устроено удобно, для всех есть стулья, – сказал Беня. – Хотите, принесут массандру и закуски.

– Не помешает, – усмехнулся Свечин. – Разговор предстоит долгий. И вот еще что, Король… У вас есть человек, который умеет делать больно? Но без последствий для здоровья?

– В том смысле, в котором я вас понимаю, мосье?

– Именно.

– Косолапый, ты умеешь делать больно? Он умеет. В этом я вас уверяю. А такое будет нужно?

– Посмотрим. Крайние меры.

Это была большая комната, восемь на десять шагов. Кушетка, стол, даже шкафчик с книгами. Действительно, лишние стулья вдоль стены. «Безопасные» керосиновые фонари с зеркалами-отражателями – лампу можно уронить, разбить, но горючее не вытечет, фитиль погаснет и пожара не случится.

Свечин моментально подметил, что Король знал свое ремесло: стены голые, без крюков и зацепов. На кушетке только матрац, обшитый грубой парусиной, – не разорвешь и не сделаешь висельную веревку. Ни одного острого предмета. На заключенном только рубашка и брюки.

Неизвестный поднялся навстречу.

Высокий, очень величественный пожилой господин с седыми бакенбардами, благородными залысинами и яростным взглядом. Видно, что нынешнее положение для него оскорбительно и неприемлемо.

Подполковник жестом приказал остальным не двигаться, упер руки в бока, выдержал драматичную паузу и очень нехорошим, злым тоном сказал:

– Та-ак… Кого мы видим, хотелось бы осведомиться?! Не ожидал-с, честно признаюсь…

– …Не буду вас томить, господа, и раскрою тайну личности постояльца этого гостеприимного дома, – вдохновенно говорил Свечин, явно копируя манеру изложения знаменитых петербургских адвокатов. – Титулы самые высокие: некогда управляющий канцелярией, засим товарищ обер-прокурора Святейшего правительствующего Синода, ныне статс-секретарь, действительный тайный советник… Выборный член Государственного совета от Херсонской губернии, трудится по первому департаменту – юриспруденция и церковное право. Ордена святого Владимира и Анны, иностранные награды – командор ордена Короны Италии и баварский орден Гражданских заслуг, к примеру. Прошу любить и жаловать: барон Юлий Станиславович фон Гарденберг!