Птичка над моим окошком - Анна Яковлева

– Вот теперь я совершенно спокойна.

Рука Августы оказалась тяжелой, Мотя схватился за пылающую щеку и проблеял:

– За что?

Смотрел сосед с таким неподдельным изумлением, что на долю секунды Августу посетило сомнение, но уже в следующее мгновение злость вернулась.

– Не строй из себя святошу. Ты оставил на месте преступления улику, – рявкнула она, – и наверняка это твои дружки – эти зэки, эти гориллы в масках! Сволочь! Катись отсюда, и чтоб больше я тебя не видела. – Не дав открыть Матвею рта и как-то оправдаться, Августа вскинула подбородок и направилась к машине ППС, стоящей на обочине чуть поодаль. Она предпочтет компании идиота соседа гибэдэдэшников, преступников, лысого черта, дьявола – кого угодно.

Мотя издал неопределенный звук, похожий на «гр-р-р». Возражать разъяренной фурии было бессмысленно. Все вообще потеряло смысл. Отпуск, лето, жизнь – все.

Десять пластиковых бутылок с вареньем – абрикосовым, вишневым, малиновым, из черной смородины – были готовы и ждали своего часа.

Час пробил: Матюша позвонил и сказал, что улетает в тайгу.

По голосу Лидия Родионовна слышала, что Матюша расстроен, но проявила мудрость, по телефону не стала ни о чем спрашивать.

Приехав к сыну, испытала шок – сборы были в самом разгаре. Дорожная сумка стояла в центре комнаты, балконная веревка была полностью занята сушившимися вещами. У Лидии Родионовны от этой картины пол качнулся под ногами.

– Куда ты собрался, Матюша? – протолкнула она сквозь образовавшийся ком в горле.

– На работу.

– Как? – Лидия без сил опустилась на диван. – У тебя же еще почти два месяца отпуска?

– Да ну его, этот отпуск. Что я тут забыл?

– Сынок, – силясь не расплакаться, захлопала глазами Лидия Родионовна, – ты же хотел еще на островах отдохнуть?

– Настроения нет, мам.

– Матюша, – Лидия Родионовна поднялась и заглянула сыну в глаза, – что случилось?

– Ничего, мам.

– Не ври матери, – захлюпала носом Лидия.

– Ну что я буду на островах один делать? – с горечью спросил Мотя.

У Лидии Родионовны сердце разорвалось от этого вопроса.

– Матюша, сынок, давай я с тобой съезжу, – ляпнула она.

– В следующий раз, – мягко отверг предложение Мотя. – Мам, ты не могла бы купить несессер и носки шерстяные, толстые. Ребята просили привезти, а я не знаю, где это искать.

– Конечно, сынок, – промямлила Лидия, – я все куплю.

Выставив батарею бутылок с вареньем у стены на кухне, Лидия отправилась за носками на рынок.

Бродила, как сомнамбула по рядам, не минуты не забывая, что Матюша, вместо того чтобы жениться, опять уезжает. Собрался раньше времени в тайгу. Почему? Почему?

Соседка Ава – такая девочка хорошая, а он все равно уезжает. Неужели растреклятый бромид сделал свое черное дело?

Лидия Родионовна поняла, что ей срочно нужно повидать соседа по даче Саморукова.

Выйдя с рынка, поймала частника и, заранее смирившись с расходами, помчалась в дачный поселок.

Проведя несколько часов в полицейском участке, она ни словом не обмолвилась о соседе, трости и своих подозрениях. Самой было интересно знать – почему.

Так тщательно следила за собой, так старалась, что, похоже, преуспела – следак отпустил ее под подписку о невыезде.

Дома, кое-как умывшись, Ава рухнула на Данькину постель и ощутила какой-то ком под матрацем.

Ворча и стеная, поднялась, задрала матрас и опешила: на фанерном днище лежала сумка. Черная. Замшевая. Дорогая, роскошная, писк моды.

В голове завертелись варианты: а) краденая вещь, б) припрятанный подарок, в) очередная неприятность.

Из глубин усталого мозга выплыло воспоминание о стычке с соседом и коробке. Вот оно что!

Августа так устала, что не нашла сил возмутиться. Это ж надо – засунуть такую вещь под матрас! Безголовый трусишка.

С трепетом взяв сумку в руки, Августа ощутила приятную тяжесть настоящей кожи и уткнулась в нее носом.

Сумка источала запахи другой жизни – комфорта, благополучия, стабильности и еще чего-то трудно поддающегося описанию. Удачливости, нашла определение Ава. С этим у нее была напряженка.

У нее всесезонная сумчонка неопределенного цвета и неопределенного стиля, неудачная помесь чемодана и сумочки-клатч.

Оборвав себя на этой ноте, Августа отнесла подарок в прихожую. Завтра же она вернет это дорогостоящее удовольствие соседу. Не захочет брать – отправит посылкой.

Приняв решение, Ава вернулась в постель и провалилась в сон, как в обморок.

Сначала ее мучили кошмары (туберкулезник Алексей, водворенный назад, в тюремную больничку, и попавший в засаду спецназа дядя Петя), потом бессонница, а потом зазвонил телефон, и это оказался следователь, и он вызывал на опознание. При этом извинился и даже употребил слово «приглашаю», но таким тоном, что становилось ясно: шаг влево, шаг вправо – расстрел.

Пришлось собирать себя по кускам – тело болело, как будто она провела вчерашний день на разгрузке вагонов.

Августа нашла в аптечке аспирин, растворила его в воде, выпила и поползла в ванную.

И с удивлением обнаружила на себе великое множество ссадин, синяков и царапин. Смутно, как в другой жизни, припомнила лестницу на сеновал и свое поспешное десантирование. Скорее всего, именно тогда и ободрала локти и колени.

Что за жизнь пошла? Счастья нет. Покоя тоже нет.

Если счастья нет, покоя нет, то что остается? Остается воля. Вот этого добра у нее хоть отбавляй.

После душа и кофе Августа испытала некоторое облегчение и даже изобразила черты лица. Покончив с макияжем, оценивающе посмотрела в зеркало: если не придираться, то сойдет.

Высвобожденной энергии хватило, однако, только на процедуру опознания – дома, в одиночестве, Августу снова накрыло отчаяние. Щипало и саднило тело, щипало и саднило душу. Слезы стояли в горле, и ничего с этим нельзя было сделать.

Сосед – лукавый зверь, демон ночи – растоптал и выбросил ее, как использованный памперс, как разовый стакан.

Шакал. Как можно быть таким подлым? Подлым и бессердечным?

Получая от процесса какое-то сомнительное, близкое к мазохистскому наслаждение, Августа долго плакала, размазывая по лицу слезы, по-детски икая и всхлипывая.

Как раз за этим мокрым делом ее и застал звонок в дверь.

Наспех ополоснув лицо, Ава выглянула в глазок.

Под дверью ошивался Шутихин. Как только наглости хватило явиться?

– Чего надо? – прогундосила Ава через дверь.

– Поговорить.

– Не о чем нам говорить. Уходи.

– Нам есть о чем поговорить, – настаивал нахальный визитер, – у меня есть важная информация по интересующему тебя делу.

Августа почувствовала себя сбитой с толку: какое дело ее интересует? Ее ничто не интересует. Ничто и никто. И никогда больше не заинтересует.