Птичка над моим окошком - Анна Яковлева

– Может, полюбовно сговоримся? – Он вплотную приблизился и тучей навис над Августой.

– Тсс! – Ава приложила палец к губам, прислушиваясь. Больной подозрительно затих.

«Господи, – взмолилась про себя она, – не дай ему умереть!».

Что с ней сделают, окажись она бесполезной в этом вертепе? Туберкулезный доходяга Алексей был ее гарантией, ее страховкой и индульгенцией – он был всем.

– Ну, так как? – прохрипел Прыщ. – Договоримся?

– Пусти-ка. – Августа оттеснила своего тюремщика, завязала на затылке концы повязки, болтавшейся на шее, и устремилась к Алексею.

Тот спал.

Дыхание со свистом вырывалось из горла, мелкий пот бисером блестел на лбу.

Сдерживаясь, чтобы поминутно не оглядываться на детину, изваянием застывшего в проеме, Августа растормошила больного, переодела в сухую тельняшку и поставила градусник.

От настойчивого взгляда Прыща все внутри вибрировало, пальцы не слушались.

Нужно рвать когти, пронеслось в сознании, более подходящего момента может не быть.

Терпение у Прыща лопнуло как раз, когда Ава вынимала градусник из-под мышки Алексея.

Тупое животное подкралось сзади, и Августа почувствовала на своих бедрах циклопические руки.

Сдерживая дрожь, она обернулась. Ноздри Прыща раздулись, глаза затянуло пеленой, рот подергивался, как у эпилептика.

Холодея, Августа приложила палец к губам, медленно перевела взгляд на ртутный столбик. Он остановился на отметке «37,6». Не выпуская из поля зрения бьющего копытом жеребца, Августа записала цифру в блокнот, лежащий здесь же, у постели.

– Пошли на сеновал, – почти не разжимая губ, прошептала она, отложив ручку.

Брови на вырожденческой физиономии подпрыгнули, губы изогнулись в победной, самодовольной улыбке. С изяществом слона Прыщ прогарцевал к выходу, распахнул перед Августой дверь и склонился в полупоклоне.

– Только после вас, сестричка, – пробасил он.

По чердачной лестнице Августа карабкалась, каждой клеткой ощущая приближение конца света.

Чердак был забит прошлогодним сухим сеном. От пыли и пряного аромата в носу защекотало, Ава чихнула и тут же оказалась в объятиях конвоира.

Обдав Августу удушающим запахом застарелого пота, Прыщ потянул ее на сено.

Августа была близка к истерике.

– Раздевайся, – велела она полузадушенным голосом и потянула ремень на джинсах верзилы.

Помогая Прыщу разоблачиться, Августа симулировала нахлынувшую страсть и разбрасывала его шмотки по всему чердаку. Сначала футболка чудесным образом повисла на поперечной балке, следом за футболкой последовали джинсы, куда-то полетели линялые плавки. Прыщ уже был полностью раздет, демонстрируя фигуру атлета, и Августе для убедительности пришлось стянуть с себя юбку-простыню.

Нисколько не стесняясь своей наготы, Прыщ упал на сено и раскинул руки:

– Иди сюда, сестричка.

– Подождешь минутку? Мне нужно в туалет, – с виноватым видом призналась Ава, отводя глаза от восставшего мужского достоинства.

– Фу-ты, – расстроился горе-кавалер, – давай быстро.

– Одна нога там, другая здесь, – клятвенно заверила его Августа.

Прихватив кроссовки сорок пятого размера, она с обезьяньим проворством спустилась вниз, забросила обувь в кусты и попробовала отвалить лестницу от стены. Идея была хороша, но от нее пришлось отказаться: лестница оказалась намертво прибитой к карнизу.

Ощутив на себе взгляд, Ава подняла глаза. Прыщ свесился с чердака и наблюдал за нею. Не так он прост, как кажется, этот бугай.

«Улыбаемся и машем», – посоветовала себе Ава.

– Я быстро. – Она заставила себя улыбнуться.

Отбежав на несколько метров, снова обернулась и снова обнаружила в чердачном проеме обнаженный торс. Еще шаг, и она окажется под прикрытием спасительной зелени.

Пулей пролетев в дом, Августа кинулась к дивану, на котором в полузабытьи пребывал Алексей: ее сумку и джинсы Прыщ сунул под сиденье – она сама видела.

Иссушенное болезнью тело оказалось невесомым.

Приподняв диван, Августа достала вещи и прислушалась: под окнами слышался шорох.

Кто-то двигался по гравию вдоль стены дома.

Путаясь в штанинах, Августа напялила джинсы и скользнула на веранду.

Сердце выскакивало из груди, било набатом в ушах.

Жора и Петр так быстро вернуться не могли. Прыщ не стал бы красться. Тогда кто это может быть?

Близкая к обмороку, толкнула дверь и оказалась под прицелом автомата.

Вскрикнув от неожиданности, уставилась на форму с аббревиатурой ППС.

Пэпээсников было двое. Один в бейсболке, другой в фуражке.

Тот, что стоял ближе, знаком показал Августе молчать и освободить проход.

Двигаясь со всей возможной осторожностью, оба исчезли в домике.

Через минуту они так же осторожно вынырнули на крыльцо и продолжили пантомиму.

– Где? – одними губами спросил первый, контролируя территорию и держа пистолет в вытянутой руке.

Августа показала пальцем на крышу дома:

– На чердаке.

– Сколько их? – беззвучно спросил второй – в фуражке.

– Один.

– Где остальные?

– Уехали в город.

Диалог был прерван нечеловеческим воплем с чердака.

– Ну, сука, я тебя достану! – ревел разъяренный Прыщ.

– Быстро в машину, – велел пэпээсник в бейсболке и подтолкнул Августу к тропинке, сворачивающей за дом.

Августа не заставила себя упрашивать, через пару минут выскочила на дорогу и оказалась рядом с «шевроле». Где-то она эту машину уже видела, пронеслось в голове, в этот момент дверца распахнулась и из салона появился Степура с букетиком гербер.

Августа моментально почувствовала прилив сил.

– Сволочь продажная! – взвизгнула она. – У тебя еще хватило наглости явиться?

Налетев на соседа, она заколотила по нему кулачками.

– Мотя, держись! – выкрикнул Шутихин, захлопнул дверцу и приготовился цинично наблюдать за битвой гигантов.

– Вот тебе, гад такой, вот тебе, иуда, – приговаривала Августа, лупя соседа почем зря.

Отшвырнув полысевшие герберы, Мотя перешел от обороны к оперативным действиям, атаковал Августу, обхватил за плечи, прижал к себе и гаркнул:

– Ну-ка, прекрати истерику!

Лишившись возможности действовать руками, Августа тем не менее норовила нанести удар головой по незащищенной переносице противника.

Упреждая удар, Мотя встряхнул валькирию, оторвал от земли и прижал к себе с такой силой, что услышал хруст позвонков.

– Успокойся! – прохрипел он в лицо воительнице, и она присмирела.

– Все? Успокоилась?

– Да, – кротко кивнула Августа.

Но как только Матвей поставил девушку на место и разжал объятия, коварная влепила ему звонкую пощечину:

– Вот теперь я совершенно спокойна.