ОБВИНЯЕТСЯ ТЕРРОРИЗМ - Владимир Устинов

Что касается сотрудников милиции и мирных жителей, то их убийство в результате проведения операции было нам невыгодно, так как настраивало бы население города против наших действий, что, естественно, не входило в план захвата города. В отношении них необходимо было применять оружие на поражение только в случае оказания сопротивления или явного невыполнения наших требований, что по сути своей одно и то же. Это обстоятельство было мной особо отмечено во время постановки боевых задач полевым командирам.

Так как планировалась боевая операция с применением довольно обширного арсенала стрелкового и другого вооружения, то в ходе ее осуществления, само собой разумеется, неизбежно наносился бы материальный ущерб зданиям и постройкам города. Как я уже показывал выше, мной ставилась задача на уничтожение воинских частей, расположенных в черте города, а также, как мы считали, авиационного завода. Другие городские объекты могли пострадать в ходе проведения операции, я это хорошо осознавал. Но конкретные задачи по их уничтожению или повреждению мной не ставились.

Что касается руководства действиями нашего сводного отряда по захвату города, то, как я уже показывал в ходе прошлых допросов, оно, по указанию Джохара Дудаева, осуществлялось мной и Исрапиловым. Это решение было принято потому, что мы с ним, являясь командующими фронтов, занимали одинаковое положение в иерархии «вооруженных сил Ичкерии». Поэтому поставить кого-либо из нас под начало другого, учитывая менталитет чеченского народа, было бы неправильным.

Перед убытием из Новогрозненского 5 января 1996 года мы с Исрапиловым между собой еще раз уточнили вопросы руководства операцией. Как уже ранее говорилось, на меня возлагалось общее политическое руководство, которое заключалось в определении поведения всех наших бойцов в зависимости от складывающейся обстановки. То есть никто из командиров приданных в мое распоряжение подразделений не имел права без моего согласия вступать в переговоры с представителями властей России и Дагестана, совершать боевые вылазки, покинуть сводный отряд и самостоятельно, например, пробиваться на территорию Чечни. Кроме того, именно я должен был представлять наши интересы во время переговоров, а также давать пресс-конференции российским и зарубежным средствам массовой информации. Для координации указанных выше действий мне был выдан телефонный аппарат космической связи, по которому я периодически должен был связываться с Дудаевым.

Исрапилов отвечал за оборону города после его захвата, а также ведения боевых действий с федеральными силами; Нунаев был ответственен за поддержание порядка в городе, то есть введение комендантского часа, создание органов военного управления и т. д. Только один из нас имел право отдавать приказ полевым командирам о выделении людей для решения тех или иных задач.

Сразу хочу уточнить, что указанное выше разделение «полномочий» между мной и Исрапиловым было условным. Во время многочисленных бесед, в том числе и перед убытием из Новогрозненского 5 января, мы с ним решили, что все вопросы, будь то политического или военного характера, будем решать только вместе, то есть ни одно решение без одобрения каждого из нас не могло быть принятым. Таким образом, за все действия, совершенные нашим отрядом на территории Дагестана в январе 1996 года, я вместе с Исрапиловым несу полную ответственность.

Вопрос: Был ли установлен график космической связи между Дудаевым и вами?

Ответ: Да, мы должны были связываться примерно через каждые три-четыре часа после начала операции, в зависимости от времени суток. В экстренных случаях я должен был по рации выходить на его телохранителя, который после беседы с находящимся рядом Дудаевым назначал время связи с помощью космического телефона. В целях конспирации, чтобы федеральные силы не установили местонахождение Дудаева, я с ним по рации не разговаривал.

…Вечером 5 января 1996 года весь наш отряд на автобусах и автомашинах отбыл из Новогрозненского (второе название Ойсхара. – Авт.) и мимо населенных пунктов Суворов-Юрт (Нойбёра) и Кади-Юрт доехали до реки Терек в районе села Азамат-Юрт. Через эту реку мы на двух лодках всю ночь переправлялись на противоположный берег и затем на другом автотранспорте добрались до станицы Шелковская. Часть отряда сосредоточилась в лесном массиве, расположенном недалеко от станиц Шелковская и Гребенская. Другая часть была расселена в жилых домах указанных населенных пунктов. Меня с Исрапиловым поместили в один из жилых домов станицы Шелковская, где мы находились до вечера 8 января 1996 года. В период с 6 по 8 января Долгуев и Нунаев неоднократно на автомашине «УАЗ-452», государственный номерной знак не знаю, выезжали в Кизляр для проведения разведывательной работы. После каждого своего возвращения они докладывали мне об обстановке в городе.

Примерно в 21-22 часа 8 января, более точно время сейчас вспомнить затрудняюсь, весь наш отряд на автобусах и автомашинах выехал в направлении станицы Бороздиновская. Двигались, в основном, по трассе, иногда объезжая посты федеральных войск. В настоящее время я затрудняюсь вспомнить общее число и марки автотранспортов, которые использовались во время маршрутирования нашего сводного отряда из Новогрозненского до Бороздиновской. Дело в том, что за эти вопросы отвечали Долгуев и Нунаев, и я в них совершенно не вникал. Я точно помню, что с Шелковской до Бороздиновской ехал вместе с Исрапиловым, Атгириевым и Нунаевым на автомобиле «УАЗ-469». У нас в колонне был также бортовой грузовик марки, если мне не изменяет память, «Зил-131», загруженный боеприпасами, которые я получил из резерва «главнокомандующего вооруженными силами Ичкерии» в первых числах января 1996 года.

Доехали мы до станицы Бороздиновская и примерно в 3 часа 30 минут спешились в поле, недалеко от административной границы между Дагестаном и Чечней. Здесь я провел построение всего отряда, на котором сообщил, что захватывать мы будем город Кизляр. Узнав об этом, примерно 10 человек отказались участвовать в проведении операции. Свой отказ они мотивировали тем, что в Кизляре проживают, в основном, дагестанцы, то есть представители мусульманской религии, которые в ходе проведения операции могут пострадать. Я объяснил им, что Кизляр такой же российский город, как и любой другой, поэтому их доводы не являются убедительными, но насильно заставить их участвовать в операции не мог, так как это могло повлечь за собой кровную месть со стороны их родственников. Поэтому я предложил им оставаться на территории Шелковского района до окончания захвата города. Посовещавшись между собой, все отказники приняли решение участвовать в проведении операции. Кто конкретно в тот момент попытался отказаться от участия в захвате Кизляра, я сейчас вспомнить затрудняюсь. Среди них были представители группы «Исламского батальона», входившие в состав подразделения Айдамира Абалаева, и некоторые другие. Всего их было, как я уже показывал, примерно 10 человек.

После этого я собрал командиров подразделений и еще раз уточнил стоящие перед ними задачи. Затем весь отряд, кроме подразделения Атгириева, пешком направился в Кизляр. Атгириев со своими, согласно полученного от меня указания, поехал в Кизляр на грузовике с боеприпасами. Дело в том, что он был из Шелковского района, который граничит с Дагестаном, и, как местный житель, хорошо знал дорогу на Кизляр. Боеприпасы он должен был подвести к комендатуре, то есть к зданию больницы, при этом постоянно находясь на связи по рации с Нунаевым.

Вопрос: Присоединялись ли к вашему отряду во время следования к Кизляру другие подразделения?

Ответ: Когда мы находились в станице Шелковская, к нашему сводному отряду присоединилось подразделение Атгириева, о чем я уже показывал выше. Я не исключаю, что некоторые другие мелкие группы или отдельные бойцы из состава подразделений, входящих в состав нашего сводного отряда, могли присоединиться к нам во время маршрутирования. Но уверенно говорить об этом не могу, так как за вопросы комплектования своих подразделений отвечал тот или иной полевой командир, и я в них совершенно не вникал.

На предоставленной мне копии карты я указал маршрут движения нашего отряда из населенного пункта Новогрозненское до станицы Бороздиновская в период с 5 по 9 января 1996 года. Ее я прошу приобщить к настоящему протоколу допроса.

Протокол допроса мной прочитан лично. С моих слов записано правильно. Дополнений и поправок не имею.

(Радуев С. Б.)

Защитник: (Нечепуренко П. Я.)

Допросил и протокол составил:

Следователь по особо важным делам

Следственного управления ФСБ России

подполковник юстиции Л. В. Баранов

История не признает сослагательного наклонения. Время – не кинопленка: его нельзя прокрутить назад. Это сейчас Радуев нашел бы аргументы, чтобы якобы отговорить Дудаева от преступной террористической акции. Это сейчас, когда он изобличен и пытается любым способом уйти от ответственности за террористический акт, за сотни погибших и искалеченных людей. Это сейчас, а не тогда, в те трагические дни января 1996 года. Об этом я вынужден был неоднократно повторять Радуеву на процессе.