Тяжелая корона - Софи Ларк

со своим легким акцентом. Он вырос в трущобах Варшавы, и ты все еще можешь услышать это в его голосе. Данте сказал, что Мико почти исключительно говорит по-польски со своими людьми и даже с Нессой, которая выучила его во время своего заточения в его доме.

— Доброе утро, — говорю я.

Миколаш подходит к бару под пыльными окнами из свинцового стекла, чтобы налить себе виски. Не спрашивая, он наливает и мне тоже.

Я забираю стакан у него.

Миколаш поднимает бокал и говорит: — За Энцо.

Я поднимаю свой бокал в ответ, мое горло слишком пересохло, чтобы говорить.

Мы оба пьем.

Миколаш садится на диван напротив меня, ставя свой бокал на приставной столик.

— Мои соболезнования, — говорит он.

— Спасибо тебе.

Мне приходит в голову, что из всех людей, которых я знаю, Миколаш, возможно, лучше всех понимает боль, которую я испытываю. В конце концов, он тоже потерял своего приемного отца, человека, которого любил и уважал.

Однако я не знаю, побудит ли это его помочь мне, учитывая, что именно Данте застрелил Тимона Заджака.

— Что я могу для тебя сделать, Себастьян? — он говорит.

Я обдумал множество способов, которыми мог бы изложить свою просьбу. Я снова и снова прокручивал это в голове во время долгой поездки сюда.

В конце концов, я решил быть прямолинейным и абсолютно честным. Я знал, что Миколаш раскусит все остальное.

— Я хочу убить Алексея Енина, — говорю я. — Также его сына Адриана. Его солдата Родиона. И столько остальных его людей, сколько смогу. Я хочу отомстить за то, что они сделали с моим отцом, и с Неро, и с моими друзьями Джованни и Броуди. Я хочу справедливости за клятву крови, которую он нарушил.

Миколаш слушает, неподвижно и невыразительно. Он не отвечает, ожидая, что я продолжу.

— Енин — наш общий враг. Он затаил обиду и нарушил клятву. Он, вероятно, винит тебя в смерти Коли Кристоффа также сильно, как и мою семью. Он, вероятно, еще больше винит Гриффинов. Я верю, что он попытается напасть на тебя и Гриффинов по очереди, как только уничтожит мою семью.

Миколаш делает еще один глоток своего напитка, размышляя. Он осторожно вращает бокал, так что янтарная жидкость скользит по кругу стакана.

— Это я нарушил свое соглашение с русскими, — говорит он. — Когда я влюбился в Нессу.

— Вот что я имею в виду, — говорю я. — Алексей Енин не прощает.

— Я тоже, — холодно говорит Миколаш. — Братва заключила сделку с моими солдатами за моей спиной. Они убедили некоторых моих людей предать меня.

Он снова смотрит на свой напиток, хотя я знаю, что на самом деле он обдумывает мое предложение. Он ставит стакан на столик с резким стуком.

— Однажды я встретил Алексея Енина, — говорит он. — В Москве. Я был там с Тимоном Заджаком. Енин едва взглянул на меня, а с Тимоном он был высокомерен и груб. Я не удивлен, что он нарушил клятву крови, у него нет уважения к традициям. И чести тоже нет. Ты знаешь, что он работал на КГБ, охотился на Братву? Только для того, чтобы стать паханом. Они должны были отрезать ему руки и выколоть глаза, прежде чем вытатуировать эти звезды у него на плечах.

Его голос ледяной, без намека на эмоции. Он поднимается с дивана, и я делаю тоже самое. Миколаш протягивает мне свою тонкую татуированную руку.

— Я помогу тебе отомстить. Я хочу, чтобы вся территория Енина была присоединена к моей. Это моя цена.

Я немедленно пожимаю ему руку, не имея ни малейшего желания торговаться. Его предложение более чем щедрое.

— Я думаю, мы хорошо сработаемся вместе, — говорю я.

Миколаш одаривает меня тонкой улыбкой.

— Если мы этого не сделаем, то, вероятно, оба окажемся мертвы, — говорит он.

22. Елена

Я не собиралась сбегать из камеры. Я была готова доверить свою судьбу в руки Себастьяна, так или иначе.

Но теперь я не могу избавиться от гложущего меня страха.

Себастьян собирается пойти на кровавую расправу, стремясь отомстить. Я не могу винить его за это, он заслуживает возмездия.

Но я не могу просто сидеть и ждать, чтобы увидеть, кто будет жить, а кто умрет.

По крайней мере, я могла бы найти своего брата. Я могла бы умолять Адриана уйти от моего отца. Может быть, если Себастьян убьет папу, Родиона и остальных bratoks, он будет доволен. В конце концов, Адриан не стрелял ни в кого, кого любил Себастьян.

Я знаю, что мой брат сожалеет о том, что он сделал. Я увидела нерешительность в его глазах, когда он приставил пистолет к голове Себастьяна. Вот почему он избегал меня за несколько недель до свадьбы. Ему не понравился план. На самом деле он не хотел быть частью этого, я уверена в этом.

Я думаю, он бы ушел сейчас, зная, что мой отец обречен.

Или, по крайней мере, я надеюсь, что так и произойдет.

Я даже не могу допустить возможности, что от руки моего отца может пасть Себастьян.

Итак, как только Себастьян снова покидает мою камеру, я начинаю искать способ сбежать.

Мои возможности ограничены.

Меня отковали от стены. Но здесь нет окон, чтобы вылезти наружу, и нет возможности проложить туннель через стены или пол. Я глубоко под домом Галло, в комнате, сделанной из твердого цемента.

Дверь, кажется, мой единственный вариант. Она сделана из стали. Когда она открывается, я слышу глухой стук тяжелого магнитного замка.

Себастьян осторожен, когда входит и выходит. Грета в меньшей степени.

У меня нет намерения нападать на нее, она была слишком добра ко мне, чтобы сделать это, не говоря уже о том, что это разозлило бы Себастьяна. Но, возможно, я могла бы использовать ее безразличие в своих интересах.

В следующий раз, когда Грета приносит мне еду, я долго ем курицу и ризотто, которые она так мастерски приготовила.

— Тебе это не нравится? — спрашивает Грета.

— Нравится, — говорю я. — Я просто наелась. Ты не возражаешь, если я оставлю это, чтобы поесть немного позже, пока буду читать?

— Конечно, — говорит Грета, вставая и отряхивая руки. Мой матрас установлен прямо на полу, и здесь, кажется, вечный слой бетонной пыли, несмотря на то, что я уверена, что трудолюбивая Грета его подмела.

Она оставляет меня одной читать.

У меня нет намерения брать в руки книгу. Как только она уходит, я беру тарелку со своего подноса и переворачиваю ее.

Конечно же, я нахожу большую прямоугольную наклейку, приклеенную