Лезвие на воде (СИ) - Оксана Самсонова

— Сварта посадят в темницу на остаток его жизни за убийство двух Властителей. О том, что он был под контролем стихийника распространятся мы не стали. Это вызовет лишние беспокойства.

— Ключи нашли?

— Да, нашли и вернули Властителям Долин. Они наконец-то разобрались, кто из них займет места Властителей. — с усмешкой произносит Данте. — Что у вас?

Я передаю все слова Тюрина Данте. На моменте, где Тюрин обещает закрыть барьер окончательно Данте мрачнеет.

— Я соберу совет. Но тогда надо будет все рассказать. Тебе нужно будет присутствовать.

— А сейчас собираемся все в горы. — в дверях появляется Оберон с собранными сумками.

***

К подножью гор мы добираемся на лошадях ближе к ночи и останавливаемся на ночлег в небольшой пещере.

— Оберон, ты точно знаешь куда нам идти?

— Конечно, по крайней мере именно там он обитал пока я не ушел. Хранители обычно не меняют место.

— Как же вы познакомились? — интересуюсь, обводя Оберона и Данте взглядом.

— Я с детства был самым слабым в стае. После того, как меня сильно ранили во время спарринга, я ушёл не в силах больше позорить отца.

— Я поехал на охоту и наткнулся на раненого волчонка. — продолжает историю Данте. — Очень быстро я узнал, что он перевертыш. Оказывается, молодой перевертыш во время лихорадки может не контролировать свои превращения. Хорошо, тогда он был рядом со мной, и никто этого не видел. После того как он поправился я предложил ему уйти, но он захотел остаться и служить. Тогда я поставил условие, что Оберон не выдаст себя. Я заметил, что он довольно смышленый, верный, и, когда он смог контролировать свою вторую ипостась, решил отправить его учиться в Военную Академию. Оберон показал выдающиеся данные. Я приблизил его к себе, сделал своей правой рукой и главнокомандующим в дальнейшем, когда стал Властителем Восточной Долины.

Пока Данте рассказывает нам историю первой встречи с Обероном, мы разводим костер и успеваем перекусить.

— Да, правда я все равно срывался вначале, а Данте приходилось меня вытаскивать.

— Тебе повезло, что ты начал быстро меняться и брать себя в руки, иначе, я не стал бы возиться с тобой.

— И то верно.

***

Утром мы продолжаем путь и выходим на поляну, покрытую густым туманом.

— Нам стоит вернуться и переждать. Ребята? Данте, Оберон?

В ответ тишина.

Перед глазами начинают бегать пятна. Я закрывают глаза и встряхиваю головой в надежде прогнать наваждение. Открываю глаза и вижу, вместо гор, одни пески и палящее солнце над головой. Я совершенно одна. Нет ни Данте, ни Оберона. Нет ни одной живой души рядом.

Наверняка уловка Хранителя, но, что мне делать?

Я брожу по пустыне несколько часов, но пейзаж неизменен. Все те же пески, ни оазисов, ни кочевников. Никого.

Нет воды.

Голову очень быстро припекает.

Как же хочется пить.

Наступает ночь, а я все продолжаю идти в надежде, что вот-вот до чего-нибудь дойду. Становится довольно прохладно, я стараюсь призвать стихию, но воды вокруг меня недостаточно.

У меня остается один вариант выбраться из этой пустыни и отыскать сосуд, если он спрятан где-то в этом месте.

Я достаю кинжал из ботинок и делаю надрезы на венах.

Сила сразу пробуждается и не тратя время я вызываю духовное животное. Кровь из моих вен собирается в воздухе и передо мной появляется лев, только он теперь не голубого оттенка, а кровавого. Цвета моей крови.

— Мы видимся в последний раз?

В голове раздается голос льва. Вопрос вполне оправдан, ведь по факту я сейчас поступаю в точности как Хилария — перехожу черту.

— Вполне возможно.

— Главное, чтобы не было сожалений, стихийница.

— Их нет. Отыщи сосуд и вытащи меня отсюда.

Лев слегка приседает, давая мне возможность забраться на него, затем задирает свою голову, принюхивается и мчится сквозь пески. Дальше невозможно ничего разобрать. Песок поднимается, он теперь везде в глазах, во рту. Лев продолжает мчаться вперед, издавая яростный рык. А я чувствую, что с каждым его ревом силы покидают меня. Лев останавливается и когда песок оседает я вижу, как в первых лучах солнца сияет золотая чаша, а вокруг, обвивая ее, расположилась огромная змея. Как только мы приближаемся она открывает свои глаза, такого же золотого оттенка, что и чаша.

— Девчонка. — позади меня из ниоткуда появляется старец. — Идем со мной, я тебя выведу.

— А чаша? Мне нужен сосуд!

— Значит не судьба. Ты не справишься с Хранителем чаши. Тем более твое время на исходе, как долго твое физическое тело сможет поддерживать духовного зверя?

Он прав. Но я не могу уйти, когда до чаши осталось совсем немного.

— Но я не могу! Мне нужна эта чаша и без нее я уйду.

— Но ты умрешь. Не жаль себя, подумай о том парне.

— Откуда Вам известно это все? Только, если Вы и есть тот самый настоящий Хранитель чащи, а змеюка Ваш питомец?

— Даже если так. Я даю тебе шанс спастись. Выжить и быть рядом с тем, кого любишь.

— Но и Хиларию я люблю и как бы не любила Данте чувство вины за то, что я бросила свою сестру не даст жить мне спокойной жизнью!

Больше не тратя время на пустые разговоры с Хранителем, я мчусь прямо к змее, доставая свои кинжалы. Они ничто против ее клыков размером с десять моих кинжалов, но это все, что я могу сделать. Не смотря на свои гигантские размеры двигается она столь же быстро и уверенно, что и более мелкие ее сородичи.

Я спрыгиваю со льва, тот отвлекает змею на себя, а я бегу к чаше.

Не купившись на обман, змея направляет на меня свой хвост, кончик которого ярче остальных частей ее тела сияет на солнце, но я не сбиваюсь с пути, продолжая бежать к чаше. Я хватаю ее и железный наконечник хвоста вонзается мне в спину, пробивая насквозь. Грудь обжигает нестерпимой болью. Но больно не долго. Миг и я ничего не чувствую, падаю на так надоевший мне песок, продолжая держать в руке чашу.

***

Так же резко, как я оказалась в пустыне, возвращаюсь в реальность.

— Ты первая.

Уже знакомый мне старец сидит на небольшом камне и любуется закатом.

Теперь я нахожусь в какой-то пещере. Подняться на ноги стоит мне больших усилий. Глубокий вдох сделать не получается, а на черной рубашке непонятные пятна на груди и животе.

— Неприятные ощущения после ранения сохранятся несколько дней.

— Это была не иллюзия, на рубашке моя кровь?

— И да, и