Война и мир Михаила Тухачевского - Юлия Кантор

У антоновцев была и отличная разведка. При каждой части существовала пулеметная команда, специальный палач и даже политический и агитационный отделы.

Крестьянский бунт в Тамбовской губернии, начавшийся в августе 1920–го, продолжался почти год. Организующим его ядром стал «Союз трудового крестьянства»

(СТК), представивший программные требования восставших.

Первые СТК в Тамбовской губернии появились осенью 1920 года.

Для руководства повстанцами был сформирован Тамбовский губернский комитет антоновского СТК, состоявший из трех членов: Плужникова («Батько»), Ишина и Шамова.

«Первый из них был активистом крестьянского движения 1909 г. в Каменке, политкаторжанином. Второй с 1907 г. находился под наблюдением жандармов как видный деятель кирсановских эсеров, имевший отношение к Поволжскому комитету ПСР. Примерно с 1908—1909 гг. он был связан с А. С. Антоновым и, вероятно, тамбовской группой «независимых» социалистов–революционеров»16.

Наиболее активным и авторитетным руководителем среди повстанцев был Плужников. За его подписью шла вся документация. При губернском комитете «имелся агитационный отдел… Вся агитационно–пропагандистская продукция штабов партизанских армий подлежала предварительному просмотру и утверждению этим отделом»17.

В прямом подчинении губернскому комитету находились уездные (укомы). Состоявший из членов укома суд, имевшийся в каждом уезде Тамбовской губернии, рассле довал дела по обвинению исключительно гражданских лиц в уголовных преступлениях, а также заподозренных «в коммунизме».

Антоновский СТК провозглашал немедленную бескомпромиссную войну с большевиками–насильниками, что означало дальнейшую абсолютизацию террора как тактического средства, которому Антонов и многие из его окружения были привержены с начала своей революционной деятельности. В начале 1920–х годов эти установки могли опереться на готовность крестьянства, придавленного «диктатурой пролетариата», к решительному боевому протесту. В программе повстанческого союза были четко сформулированы его стратегические цели.

«На первое место выдвигались две самые популярные среди крестьянских масс задачи: ликвидация деления властями граждан на классы (именно классовая политика большевиков вызывала широкий протест в деревне) и немедленное прекращение Гражданской войны и установление мирной жизни»18.

Кроме того, СТК декларировал следующие цели: свободу слова, печати, совести, союзов и собраний, проведение в жизнь закона о социализации земли, частичную денационализацию фабрик и заводов, допущение русского и иностранного капитала для восстановления хозяйственной и экономической жизни страны, немедленное восстановление политических и торгово–экономических сношений с иностранными государствами, право наций на самоопределение и обязательное всеобщее обучение грамоте.

Тухачевский иронизировал по поводу содержания политической программы антоновцев:

«Государственная власть в Тамбовщине осуществлялась так называемым «Союзом трудового крестьянства», под фирмой которого эсэровская партия осуществляла свою диктатуру. Была создана своеобразная конституция, с лихвой удовлетворявшая мелкобуржуазные похоти»19.

Итак, права и свободы граждан объявлены мелкобуржуазными похотями. Будь эта статья написана в начале 1930–х годов, подобные дефиниции можно было бы объяснить данью уже укрепившему сталинскому тоталитаризму. Но про цитированный фрагмент — из начала 1920–х, соответственно, с большой долей вероятности его следует трактовать как свидетельство истинных взглядов автора.

Хотя в программе СТК намечалось скорейшее окончание гражданской войны, в документах и практической деятельности организации «Союза» абсолютно отсутствовали конкретные шаги к достижению гражданского мира.

Как и советская власть, зачаточные органы самостоятельной крестьянской власти Тамбовской губернии были нацелены на беспощадную борьбу со своими политическими противниками и эту цель реализовывали ежечасно.

По отношению же к семьям коммунистов и членам трудовых артелей «применяются самые репрессивные меры, а также к лицам, заподозренным в хранении оружия.

Плеть гуляет вовсю. Избивают до полусмерти»20. Повстанцы брали в заложники семьи красноармейцев, коммунистов, советских служащих. Сами сторонники правительства безжалостно ими уничтожались. Не миндальничали и со своими. В июньском 1921 года распоряжении № 1, передавшем власть антоновским «революционным комитетам », им было приказано взять на учет всех лошадей рабочего возраста, а в целях «приискания хлеба» применить изъятие доходов с мельниц, «принудительное обложение имеющих запасы» и другие жесткие меры21.

Меры сопровождались предупреждениями о серьезных наказаниях за нарушение установленных порядков за хищение имущества и конокрадство телесное наказание за первый случай и лишение жизни за второй; за подделку пропусков — телесные наказания. Должностные лица, уличенные во взяточничестве, наказывались плетью.

25 декабря 1920 года был дан наказ районным и волостным комитетам обратиться к населению с воззванием о пожертвовании партизанам продовольствия. Инструкция местным комитетам (февраль 1921 года) обязывала их «проводить добровольные пожертвования зерна, фуража, одежды, обуви»22.

Крестьянская война с большевистским режимом к 1921 году таким образом стала доминирующей частью Гражданской войны. Это было движение, по мнению Ленина, более опасное для советской власти, чем Деникин, Юденич и Колчак, вместе взятые. Жестокость по отношению к крестьянам возвращалась беспощадностью по отношению к властям и часто превосходила организованный «правительственный» террор. Возник замкнутый круг.

В подавлении протеста десятков тысяч российских крестьян, не принявших большевистского режима, участвовала регулярная Красная армия. Трагедия усугублялась тем, что и войска восставших, и Красная армия состояли в основном из крестьян. (В 1920 году 77% бойцов РККА были крестьянами.) А командовали действиями против своего народа лучшие полководцы РККА. Кроме Тухачевского,

Уборевича и Какурина в Тамбове были Котовский, Путна, Жуков, Раскольников и многие другие.

«Бандитизм начал–было приобретать в глазах наших войск характер какой–то чудесной непобедимости, неуязвимости и неискоренимости… Если бандитов и удавалось иногда потрепать и даже погромить, то они так быстро оправлялись и восстанавливались в своих округах, что это в конце концов стало приводить в отчаяние наши войска, которым истинная подкладка вещей известна не была, в силу отвратительно поставленной разведки»23, — так Тухачевский оценивал ситуацию, с которой ему пришлось столкнуться, приняв командование тамбовскими армейскими частями.

Комитет СТК неоднократно обращался к мобилизованным красноармейцам с призывом покинуть Красную армию и идти домой с оружием в руках.

«Воззвание к мобилизованным красноармейцам Комиссары–коммунисты послали вас усмирить нас, как они нас называют, бандитов. Бандиты, сказали они вам, подняли свой разбойничий меч над мирным жителем, зачем–то подняли с жаждой крови, и, алчные, с небывалой жестокостью разрушают его трудовое гнездо, льется святая кровь труженика, льются неутешные слезы младенца, раскрываются амбары хлебные, загорается зарево пожара над оседлостью мирной обывателей, горит, мрет, разоряется вконец Советская власть… Опомнитесь! Никаких бандитов, никаких разбойников нет, есть едино восставший страдалец — рус ский народ. Голодный, холодный, измученный и разоренный вконец, загнанный комиссарской властью в тупик, он не вынес гнета палачей–коммунистов, и разъяренный зверь поднялся с русским огромным кулаком на своих угнетателей, не на вас и тем более не на тружеников–землепашцев (это было бы ужасно), а на них — действительных врагов наших, врагов всего русского народа, кровожадных коммунистов…

Главный оперативный штаб партизанской армии трудового крестьянства»24 Пафосно–поэтические призывы находили отклик, ибо были доступны и правдивы: количество дезертиров из Красной армии стремительно увеличивалось и к февралю 1921 года превысило 6 000 бойцов.

Ф. С. Подхватилин, один из руководителей антоновского агитпропа, на допросе в Ревтрибунале показал, что вел агитацию «…на темы о ходе борьбы партизанской армии с Красной Армией, об общегосударственном положении и состоянии Сов. России внутри и вне, о войне и мире Польши с Сов. Россией, о тягостных условиях мира, на которые пошло Совправительство, а также о том, что заграничный пролетариат не сочувствует существующему в России советскому коммунистическому течению… о несправедливо тяжелой продразверстке, наложенной на крестьян в уезде и преступной деятельности комитетов бедноты. Мои агитаторские выступления в большинстве происходили среди крестьян–партизан, приветливо отзывавшихся на мои речи. Они посылали в партизанскую армию своих сынов и сами в ней активно и косвенно участвовали »25.