Чёрный феникс - Софи Росс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Идти можешь? — кивает и мгновенно в лице меняется, будто я её собственноручно за забор выставлю сейчас. Чёрт. — Здесь несколько метров до машины, ключи в кармане куртки. Не мёрзни, малыш. Я только твои вещи заберу и ворота открою — сразу поедем.
Взглядом провожаю её до салона, обратно к родне поворачиваюсь, только когда девочка на переднее сидение забирается.
Вредина сегодня со стороны выглядела на все сто по десятибалльной шкале: шикарно, как-то по-взрослому, без свойственной ей изюминки лёгкой небрежности, когда волосы во все стороны и на губах помада стёртая, потому что она кусает их вечно, но, господи, какая же она беззащитная внутри при всём этом образе идеальности.
Колючки есть, но стоит их коснуться — разлетятся трухой по ветру.
— В сторону, — грубо бросаю трём наседкам с раскрытыми ртами, сгребаю куртку малышки в одну руку, второй подхватывая лёгкие туфельки. Хорошо, что она в тапочках была, когда я её нашел, а то шлепала бы сейчас босыми ногами по холодной земле.
— Сынок…
— Будь добра, помолчи. У меня нет ни малейшего желания разбираться во всём этом абсурде. Я хочу увезти свою женщину подальше от всех вас и сделать так, чтобы она никогда больше не видела ваши лица.
— Ты что, Матвеюшка, не выслушаешь собственную мать? Да мало ли какую ерунду тебе наплетет эта вертихвостка, — а вот здесь, мамочка, ты прокололась. Вредина мне, чувствую, вообще ничего не сказала бы, если бы не этот концерт одной актрисы.
— Всего доброго, — бросаю просто для того, чтобы не сказать какую-нибудь грубость. Хотя хочется. Останавливает осознание возраста моей родительницы. Всё же не молода для игры на равных.
Из поселка выезжаю довольно быстро. Еще несколько километров вперед, съезжаю на обочину и толкаю кресло назад, освобождая пространство для Вредины на моих коленях. Перетаскиваю аккуратно малышку, она в платье путается, забавно проклиная изобилие ткани.
Трясется вся, но явно не от холода — печка почти на полную мощность работает. Ладони её ловлю и к губам подношу, целую, продолжив по спине легко скользить, выжидая момент, когда она сама захочет начать разговор.
Мы оба знаем, что забыть и отпустить не выйдет.
Девочка тянется ко мне ближе, голову на груди устраивает, плотнее кутаясь в мою куртку. Закрыться хочет.
— Ты не побоялась в нашу первую поехать черти куда с незнакомым мужиком, а сейчас, когда я тебя уже во всех вариациях видел — от сонного чудовища до…
— Сам ты чудовище! — кулаком меня в плечо бьет и, наконец, оживает. Отлично, этого я и добивался.
— Нельзя драться, — улыбаюсь ей мягко, когда она голову чуть запрокидывает. — Вот увезу тебя всё-таки в лес и привяжу к какой-нибудь сосне.
— Зачем?
— Для профилактики, — за нос кусаю, вырывая из малышки смешок. — Ты боишься моей реакции?
— Я боюсь разрушить твой мир.
Не знаю, что именно мне сейчас предстоит услышать, даже близко мыслей нет, но Вредине пора уяснить одну простую вещь.
— Ты — мой мир, малыш. Если не планируешь самоубийство, можешь смело рубить тросы.
Глава сорок восьмая. Матвей
— Детка, ты уверена? Ты не могла что-то понять не так?
На самом деле, я уже знаю ответ на свой вопрос. Мне просто нужно немного времени перевести дыхание. Уложить всё в голове и понять, что я жил в обмане.
Хотя, наверное, я сам виноват в этом. Изначально надо было все проверить, а не вестись на маленькие пальчики чужого, по сути, ребенка.
Тогда чужого. Сейчас Никитка прочно вошел в мою жизнь, всё равно буду считать себя его отцом.
— Не веришь мне? — Вредина вскидывает воинственный взгляд, начинает ёрзать и пытается перебраться на своё сидение.
Я не позволяю.
Крепче сжимаю руки на тоненькой талии и прижимаю непослушную малышку к себе, успокаивая её бешеный порыв губами на шее. Довольное тихое урчание говорит о том, что я всё делаю правильно.
— Верю. Завтра сделаю экспертизу. Давно уже надо было.
— Я понимаю. Понимаю, почему ты не хотел её делать. Видела ведь, как ты на Никиту смотришь. Какая разница вообще, что в результате написано будет. Ты не бросишь его, — она не спрашивает. Уверенно заявляет, а я понимаю, что мне досталась самая потрясающая женщина.
Где-то в глубине души я был готов к тому, что мальчик окажется не моим. Да это было, в конце концов, логично. Только вот циничное враньё матери совершенно не вписывалось в мою картину мира.
Сегодня я увидел её с какой-то неведомой ранее стороны. До сих пор поверить не могу, что милая женщина, которая улыбалась мне и готовила любимое печенье, может быть откровенно-неадекватной стервой.
Машинально глажу Вредину по спине, зарываюсь в её волосы и слегка прикусываю открытое плечо, усмехнувшись на её дрожь. Малышка поправляет мою куртку и утыкается куда-то в шею, царапая своими коготками живот через рубашку.
Предательство — всегда больно. Даже если ты суровый мужик в татухах и со щетиной на лице.
Оно выжигает кислотой изнутри, особенно когда в этом замешаны родные тебе люди. И только забавное сопение вперемешку с фырчанием, когда я забываюсь и опускаю ладонь ниже поясницы, может вернуть тебя в относительный порядок.
Потому что есть ради кого.
Для кого.
— Из тебя получился бы хороший руководитель. Совещания, галстуки, бизнес-ланчи… Хотя боссы, наверное, обедают исключительно в ресторанах. Или заказывают доставку прямо в кабинет, — размышляет вслух, посмеивается, когда я кривлю губы, вспоминая период своей жизни вот в таком темпе.
Уж лучше пустая гречка и обляпанные краской футболки.
— Признавайся, малыш, сколько тебе заплатил мой отец за такую агитацию? Он испробовал все свои варианты и решил подобраться через тебя? — конечно, я шучу.
Только мысль всё равно закрадывается. Хотел бы я посмотреть на то, как Вредина изящно послала бы папашу вместе с его деньгами.
— Может, мне нравятся серьёзные мужчины в костюмах?
— Я могу носить его в спальне ради тебя, — подмигиваю ей и оттягиваю мочку зубами, проводя следом языком по коже.
— Вот так поведешься изначально на рубашку и брюки, а потом выяснится, что твой мужчина предпочитает классике потёртые джинсы. Очень грустно, очень, — вздыхает наигранно.
Как же с ней легко.
И я уверен, что так и должно быть.
Кто-то говорит, что над отношениями нужно работать. А я не представляю, какого это, каждый день вкалывать рядом с человеком, чтобы уйти в эту иллюзию партнёрства. Чушь же. Если сложно — это
