Игра без правил - Василий Веденеев

Таксисту стало душно. Рванув ворот рубахи и не замечая, что оторвал пуговицу, он, в каком-то шальном, помутившем разум отчаянии, надавил на педаль акселератора. Машина прыгнула вперед — раздавить, смять этого человека, вновь возникшего на его пути, впечатать его в мокрый асфальт, чтобы никогда больше не видеть. Никогда!

Увидев несущийся на него автомобиль, человек на дороге не изменил позы, не вытащил рук из карманов плаща, не заметался, не отпрыгнул в сторону — и нервы Зуева не выдержали. Дико закричав, он ударил по тормозам. Старенькая лайба, судорожно дернувшись, развернулась и застыла, не дотянув до стоявшего на дороге человека буквально нескольких сантиметров.

Обессиленно закрыв глаза, Зуев откинулся на спинку сиденья, не слушая, что кричит выскочивший из своей будки «вратарь», поминавший его такими матерными оборотами, которые впору было бы записывать, чтобы щегольнуть потом в курилке перед остальной шоферской братией. С какой-то обреченностью Зуев слышал, как открылась дверь машины и стоявший на дороге человек сел рядом с ним, принеся в салон запах дождя, городской пыли, крепкого одеколона и табака. Хлопнула закрывшаяся дверца. Вот они опять вдвоем, в тесном мирке салона лайбы.

— Нервы сдают? — недовольно буркнул человек в мокром плаще. — Валерьянку пей на ночь, говорят, помогает.

— Чего тебе надо, Купцов? — не открывая глаз, сиплым шепотом спросил Зуев. — Чего?!

Сзади засигналил другой водитель, торопившийся выехать на линию, опять бешено заорал «вратарь», приказывая освободить дорогу.

— Трогай, чего стоим? — Иван слегка толкнул Зуева в плечо. — Слышь, сзади надрываются.

Открыв глаза, Зуев послушно включил зажигание и вырулил к обочине, освобождая проезд. Затылок у него ломило, как перед грозой, когда начинаются перепады давления, руки подрагивали от нервного напряжения, и он только сейчас понял, что действительно чуть было не отправил опера на тот свет. Затаскали бы потом, как пить дать, да разве объяснишь, что на тебя накатило, когда его увидел?

— Счетчик-то включи, — миролюбиво напомнил Купцов, доставая из кармана плаща мятую пачку сигарет.

— Чего тебе надо? — закрыв лицо ладонями, глухо спросил Зуев.

— Потолковать. — Иван прикурил, помолчал, глядя на мутные дождевые капли, стекающие по лобовому стеклу. Протянув руку, сам включил щетки дворников, и они заскрипели, слизывая сырость со стекла. — Старенькая у тебя машинка, — стряхивая пепел, заметил Иван. — План привозишь?

— Слушай, Купцов, — отнял руки от лица Зуев, — кончай тень на плетень наводить. Я же тебя сейчас придавить мог, раскатать в блин! Ты что, не понимаешь? Зачем на дороге встал, покрасоваться?

— Нет, просто боялся тебя пропустить. Дома телефон не отвечает, а в парк мне соваться не хотелось. Зачем тебе лишние разговоры? Потому и стоял, ждал, когда выедешь. Я же сказал: потолковать надо.

— Не о чем нам толковать, — хмуро ответил Зуев. — Если ты как пассажир, то говори, куда ехать. Отказывать в передвижении нам запрещено.

— Тогда вези к метро. К тому, которое поближе, — усмехнулся Иван.

Зуев включил счетчик и, несколько раз вздохнув, чтобы окончательно успокоиться, поехал.

Купцов сидел рядом молча, сосредоточенно сосал сигарету и смотрел прямо перед собой. Скосив на него глаза, Зуев отметил, что Иван Николаевич постарел. Да, и опера время не щадит, оставляет свои отметины, но нахальство и нахрап у него прежние, как в молодые годы.

— Чего молчишь? — не выдержал Зуев. — Пришел про старое напоминать? Знаю я вас! Как чуть чего, так по прежним адресам гоняете, ни себе ни людям покоя не даете. Тяжелый ты человек, Иван Николаевич. Нет бы жил как все, а то роешься в чужом дерьме и еще норовишь им все вокруг вымазать под благовидным предлогом интересов правосудия.

— Это не я тяжелый, — приоткрыв окно, чтобы выбросить окурок, откликнулся Купцов. — Это система, в которой я работаю, тяжелая. Навроде маховика: набрала обороты и пока еще начнет крутиться в другую сторону. И я кручусь вместе с ней. Потому и подумал: не навестить ли Игорька Зуева? Потолковать с ним, как со знающим человеком, глядишь, присоветует чего?

— Я тебе не советчик, — фыркнул уже отошедший от нервного стресса Зуев, — тоже мне нашел гадалку. Вон твое метро. И больше у ворот не стой, а то в следующий раз могу в последний момент передумать или тормоза откажут. Лайба у меня действительно старая.

Он выключил счетчик и, довольный собой, повернулся к Ивану. Тот полез в карман и вытащил сломанную отвертку:

— Твоя? Вроде ты именно такой двери у машин открывал?

— Не моя, — отвернулся Игорь. — Не бери на понт.

— Есть такое понятие, как почерк преступника, — убирая отвертку и выгребая из кармана горсть мелочи, спокойно ответил Купцов. — А в одном неприятном случае почерк твой. И отверточка нашлась. Вот, к примеру, отправлюсь я в твой парк и начну спрашивать, не видел ли кто у тебя этакой отверточки…

Рассуждая, он неспешно отсчитывал на ладони медяки, складывая их стопочками на торпеде. Заерзав, Зуев съязвил, скрывая беспокойство:

— На паперти, что ли, стоял? Или зарплату вам теперь медью дают, чтобы больше казалось?

— Ага, — беззлобно согласился Иван, — угадал, именно, чтобы больше. Так вот, узнают отверточку? А ей машинку открыли, угнали, совершили тяжкое преступление и бросили. Дай, думаю, у старого знакомого спрошу, не его ли отверточка там осталась?

— Не его, — сгребая мелочь, зло ответил Зуев. — Не пришьешь мне, не надейся. Теперь прошло время, когда вы одни кругом правы!

— Прошло, это ты правильно сказал. А вот кто под Игорька Зуева работает, надеясь его вместо себя на нары отправить или куда еще похуже? Не знаешь?

— Вот ты о чем? — слегка присвистнул таксист. — Решил, значит, моими руками свои делишки обделывать? Ловко!

— Зачем же твоими? — обиделся Иван. — Просто потолковать хотел, посоветоваться, а ты машиной давить, фыркать, злиться. На сердитых, говорят, в аду воду возят, слыхал? Честно говоря, я надеялся через тебя быстрее до того умельца добраться, но, наверное, не получится. Бывай.

Открыв дверь, он вышел и, привычно засунув руки в карманы плаща, пошел к станции метро.

— Погоди! — приоткрыв окно, окликнул его Игорь. Когда Иван подошел, он спросил: — У тебя там что, действительно очень серьезное?

— Серьезней не бывает, — криво усмехнулся Купцов.

— Я подумаю, — нахмурился Зуев. — А ты это, зла на меня не держи. Как тебя увидел, в глазах потемнело: ведь ты же меня засадил, поганец.

— Дело прошлое, — поправляя воротник плаща и поеживаясь от холодного ветра, ответил Иван. — Каждый из нас сделал свое. Ты не хочешь мне дать ответ на вопрос? Но я все равно найду этого друга: поднимем старые дела, учеты, да мало ли у нас возможностей. Только будет несколько дольше. Вот так. Людей мне жалко, Зуев, потому и поехал к тебе по старой памяти.

— Подумаю, — повторил таксист. — Телефон оставь, на всякий случай. Рожу мне твою видеть противно, а позвонить, может, позвоню.

Глядя вслед уходившему Купцову, он подумал, что, наверное, стоит заглянуть в гаражи, где обосновался Свекольный — тот всегда все про всех знает: кто откинулся из зоны после срока, кто недавно залетел, кто на гастролях и кто завязал. Расспросить Свекольного, послушать, что тот провещает, и сделать выводы для себя, а со звонком Купцову можно не торопиться — в его конторе любят корчить из себя задушевных и человечных, а как за горло прихватят, так вся их задушевность оказывается шитой белыми нитками.

С другой стороны — Ванька просто так не объявится, он мелочовкой не занимается, и, если пришел, значит, дело действительно серьезное. Если кто-то на самом деле работает под Игоря Зуева, то надо спасать собственную задницу от грядущих неприятностей — не хватало таскаться по уголовкам и доказывать, что ты не верблюд…

Рогачев пил чай и читал бумаги, подшитые в жестких картонных корочках, аккуратно перелистывая странички за верхние уголки. Поглядев поверх очков на вошедшего Купцова, он захлопнул дело и отставил недопитый стакан.

— Присаживайся. Намок небось? Хочешь кипяточком побаловаться? Нет? Ну, как знаешь… Какие новости?

— Разные. — Иван присел на диван, вытащил из кармана блокнот. — Топчемся пока на месте. Навестил я двух интересных старых знакомых. Один по фальшивочкам проходил, а другой машины вскрывал виртуозно. Поговорили, но ответной реакции на свои визиты я быстро получить не надеюсь.

— А учеты? — помешивая ложечкой в стакане, бросил Рогачев.

— Работаем, — вздохнул Купцов. — Упрекать людей в бездеятельности нет оснований. Бондарев был в больнице у потерпевшей. Привез интересные сведения: она говорит, что подобное нападение было на знакомого Лушина, некоего Котенева, проживающего неподалеку. Якобы об этом ей сообщил убитый родственник.