Смуты и институты - Егор Гайдар

Что именно государственный капитализм (=империализм) Ленин видел в качестве переходной ступени, «куколки», из которой выпорхнет бабочка социализма, общеизвестно. С предельной ясностью, не допускающей разночтений, он писал: «Государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой… и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет». Что же нужно, чтобы из империализма «махнуть» прямо в социализм? Только одно: захватить власть! «Насколько созрело современное общество для перехода в социализм, это доказала именно война, когда напряжение сил народа заставило перейти к регулированию (государственному. – Е.Г.) всей хозяйственной жизни свыше чем полусотни миллионов человек из одного центра. Если это возможно под руководством кучки юнкеров-дворянчиков в интересах горстки финансовых тузов, это наверное не менее возможно под руководством сознательных рабочих в интересах девяти десятых населения, истомленного голодом и войной».

Так выстраивается железная логическая цепь. Капитализм – государственное регулирование – государственно-монополистический капитализм (империализм, загнивающий, паразитический) – социализм.

Точно сформулированы и условия перехода от империализма к социализму: смена правящей элиты и установление диктатуры, ликвидация всех демократических «предрассудков». Власть отбирается у «юнкеров-дворянчиков» и передается «сознательным рабочим», т. е. коммунистам. (Почему-то, правда, с этого момента скала начинает плодоносить: государственно-монополистическая экономика перестает быть паразитической и загнивающей, начинают «расцветать сто цветов», как говорили китайские марксисты…)

Ленин дал формулу: коммунизм есть империализм плюс диктатура партии коммунистов. Здесь появляется и логическая законченность, две стороны медали соответствуют друг другу: диктатура в экономике и диктатура в политике. Так возникает чертеж тоталитарного здания. И эта формула, в отличие от лепета про советскую власть и электрификацию, была действительно воплощена в жизнь полностью и железной рукой.

Хочу только еще раз подчеркнуть, чтобы не демонизировать, как сейчас модно, Ленина, что весь его план субъективно отнюдь не был «сатанинским планом», направленным на умерщвление России. Этот план даже не был доктринерской реализацией марксистской утопии просто потому, что ничего подобного Маркс не писал. План Ленина в огромной мере вырос из реальной жизни, из практики милитаризованной экономики. Этот план – просто гимн, апофеоз государственного регулирования. В менее радикальных формах с ним были тогда согласны почти все. Ленин не лгал, когда писал: «Можно ручаться, что вы не найдете ни одной речи, ни одной статьи в газете любого направления, ни одной резолюции любого собрания или учреждения, где бы не признавалась совершенно ясно и определенно основная и главная мера борьбы, мера предотвращения катастрофы и голода. Эта мера: контроль, надзор, учет, регулирование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил в производстве и распределения продуктов, сбережение народных сил, устранение всякой лишней траты сил, экономия их. Контроль, надзор, учет – вот первое слово в борьбе с катастрофой и голодом».

Кажется, что это перепечатка из сегодняшней (сентября 1994-го) «Правды», а не из «Правды» сентября 1917-го! Те, кто последние четыре года радостно предрекают «катастрофу и голод», дают тот же рецепт борьбы с «грозящей катастрофой»: регулирование со стороны государства. Разница лишь в том, что сегодня эти слова выговариваются все же немного труднее, так как мы имели 70 лет, чтобы проверить, к какому «сбережению народных сил», «устранению всякой лишней траты сил» ведет государственное регулирование экономической жизни, необходимость которого, как верно пишет Ленин, была признана «еще при царизме».

Замечательны и конкретные меры установления государственного регулирования, которые провозглашает Ленин:

«1. Объединение всех банков в один и государственный контроль над его операциями или национализация банков.

2. Национализация синдикатов, т. е. крупнейших монополистических союзов капиталистов (синдикаты: сахарный, нефтяной, угольный, металлургический и т. д.).

3. Отмена коммерческой тайны…»

С каким же реально существовавшим в истории строем соотносимы ленинские «Тетради по империализму»? О ближайшем источнике его вдохновения – германском ВПК периода войны – мы уже сказали. Другой, более общий источник – тресты, концерны, картели, в великом множестве возникавшие в начале века прежде всего в США. В отличие от ВПК – явно временного, вынужденного, мобилизационного образования – эти тресты реально были органическим порождением капитализма, характеризовали его новую стадию. Если бы действительно это была высшая стадия капитализма, то – точно по Ленину – она оказалась бы последней.

В какой-то момент так думали многие. Исследования империализма были тогда очень модны. Собственно ленинский империализм во многом написан под влиянием работ Каутского333 и Гильфердинга334 и в полемике с ними. Его можно рассматривать и как «научный комментарий» к беллетристической утопии Джека Лондона «Железная пята» (1907), в которой описан переход США от свободного капитализма к государственно-монополистическому империализму и политической диктатуре.

Но именно потому, что монополистический капитализм даже в зародыше нес грозную опасность свободному предпринимательству и политической демократии, именно благодаря очевидности того, что он ведет не к логическому развитию, а заводит в тупик, представляя собой злокачественное, паразитическое новообразование на теле капитализма, американское общество вступило в борьбу с этим явлением. Как раз в начале века конгресс и администрация США приняли целый ряд антитрестовских мер, которые «перекрыли кислород» монополистическому перерождению капитализма, редукции рынка. И тут Ленин бил в самую важную точку: должна быть установлена политическая диктатура, которая будет твердой рукой поддерживать и насаждать монополизацию экономики. Только в союзе с политической властью (диктаторской, разумеется) монополистический капитализм может победить свободную конкуренцию и рынок, раздавить их железной пятой, стать тотальным. Как пишет Ленин, тут и происходит процесс «соединения гигантской силы капитализма с гигантской силой государства в один механизм».

Как свободная политическая конкуренция (демократия) логически связана со свободной рыночной конкуренцией, так и экономическая монополия логически притягивает политическую монополию (диктатуру).