Смуты и институты - Егор Гайдар

Наследие крепостничества – долгосрочный, растянутый во времени социальный фон. Спустя десятилетия после освобождения крестьян его следы очевидны в экономической жизни, быте, политике. И сегодня, сопоставляя карту итогов выборов 1993 года, выделяя регионы поддержки рыночных реформ, с удивлением обнаруживаешь бросающиеся в глаза совпадения с картой расселения не знавшего крепостничества черносошного крестьянства320.

Само освобождение крестьян привело к вынужденно компромиссному решению, не устраивавшему ни ту, ни другую сторону в вековом диспуте о земле. Как нередко бывает, с такой реформой всегда связаны надежды, которые объективно не могут быть удовлетворены. В результате и крестьяне, и помещики недовольны реформой. По убеждению первых, им дали слишком мало, а по убеждению последних – отняли слишком много. Часть земли принудительно отчуждена у помещиков и передана крестьянам, которые связаны выкупными платежами и становятся в полной мере свободными лишь после их выплаты. Сохранена община с ее круговой порукой как механизм регулирования податных и выкупных обязательств крестьян. Больше того, именно в ее распоряжение переданы земли. Крестьяне усечены в правах, без разрешения общины не могут получить паспорта, уехать на работу в город, их всегда можно вытребовать обратно на двор с полицией. Частный оборот земли, выход из общины жестко ограничены. В бумагах, удостоверяющих права крестьян на собственность, не определены ни местоположение, ни четкие границы. Домохозяин после своего освобождения не собственник, а государственное должностное лицо, работающее под надзором. Мощные эгалитаристские321, антиприватные установления распространяются на основную массу населения, продолжают действовать.

Неудивительно, что в противоположность обретшей наконец свободу и стимул к развитию городской промышленности в сельском хозяйстве наблюдаются растянувшиеся на десятилетия кризис, стагнация. Отсутствие стимулов к эффективным нововведениям, росту производительности здесь сочетается с высоким налоговым бременем, круговой порукой, увеличением аграрного населения, территориальная, трудовая мобильность которого искусственно сдерживается. Соответственно с ростом малоземельности, все более настойчивыми становятся требования нового перераспределения земли.

Крестьяне, никогда не принимавшие в своей массе аграрную революцию Петра I – Екатерины II, убеждены, что земля государева, он может и должен ее переделить, чтобы всем хватило. Ссылки на частную собственность, как уже говорилось, мало кого убеждают. Да и свежий опыт подтверждает: в реформу надо было – и переделили.

Как реакция на это – растущая озабоченность власти, ее стремление расширить границы государственного контроля, регулирование аграрной сферы. Такая реакция особенно отчетливо проявилась в годы царствования Александра III. Ограничение прав крестьян как будущих полноценных частных собственников, казавшееся либеральным авторам освободительного манифеста временным, закрепляется, консервируется на десятилетия.

Закон 1886 года осложнил деление имущества между членами крестьянского двора. Закон от 8 июля 1893 года потребовал, чтобы перераспределение земли в общине происходило не реже чем 1 раз в 12 лет, закон от 14 декабря 1893 года резко осложнил продажу надела даже членам общины и сделал практически невозможным выход из нее.

Но чем больше государство втягивается в текущее регулирование землепользования, ограничивает развитие частнособственнических отношений, тем сильнее аграрный кризис, мощнее волна подспудного крестьянского недовольства, настоятельнее требование передела.

В начале XX века борьба вокруг аграрной политики правительства предельно обостряется. Получают четкое воплощение две линии: Плеве322 и Витте323-Столыпина324.

Предельно просто кредо В.К. Плеве, выраженное в подготовленной под его руководством записке: «Надельные земли, имея государственное значение, не могут составлять предмет свободного оборота и потому не подлежат действию общегражданских законов». Отсюда линия на всемерный контроль земельной собственности, патриархальная опека над крестьянином, установление жестких предельных размеров земельной собственности отдельного двора, предотвращение формирования кулачества как класса.

Суть позиции С.Ю.Витте прямо противоположна. Он считал, что попытки сохранить государственный контроль над крестьянством – главный фактор экономической отсталости, основа потенциальной социально-политической угрозы. Витте хорошо видел связь недостаточного укоренения частной собственности с угрозой революции. Отсюда ключевые элементы его программы: уравнение крестьян с другими сословиями в гражданских правах, отмена особой системы наказания для крестьян, подчинение частноправовых отношений крестьянской общины гражданским законам, возврат крестьянам права выхода из общины, закрепление прав на личный надел, превращение размытой собственности дворов в частную собственность хозяев, отмена ограничений свободы передвижения и местожительства.

Уже в 1903 году (указ 12 марта) С.Витте удается провести решение об отмене круговой поруки. Манифестом от 11 августа 1904 года отменены телесные наказания, но понадобились аграрные беспорядки, переросшие в революцию 1905–1907 годов, чтобы царское правительство в полной мере убедилось в опасности и бесперспективности линии государственной опеки, твердо сделало свой выбор в пользу аграрных реформ Столыпина. В глубокой личной неприязни С.Витте к П.Столыпину очень хорошо видна обида за то, что не ему удалось реализовывать выношенные преобразования.

Кредо П.Столыпина: «Пока к земле не будет приложен труд самого высокого качества, т. е. труд свободный, а не принудительный, земля наша не будет в состоянии выдержать соревнование с землей наших соседей… Особое попечение, опека, исключительные права для крестьянина могут только сделать его хронически бессильным и слабым». В своей аграрной политике Столыпин показывает нам редкий в русской истории пример крупного, государственно мыслящего деятеля, старавшегося ужать роль государства в экономике. Подготовленные им указы от 5 октября и 9 ноября 1906 года устраняют сословное отделение крестьянства, гарантируют крестьянам право делить имущество между членами семьи, отчуждать наделы, уйти из общины и требовать свою долю общей собственности в частную собственность, объединять участки, заменять подворную собственность частной. Важнейшее препятствие на пути аграрного развития наконец снято.

Число крестьянских хозяйств, выходящих из общины, мизерное в 1906–1907 годах, начинает расти как снежный ком и в 1909 году достигает максимума (579 тыс. дворов). Мощный стимул к развитию выделяющихся хозяйств – возможность получить процент под залог земли в Крестьянском банке. Постепенно расширяется круг организаций, предоставляющих ипотечные кредиты, действуют К) акционерных земельных банков, 30 городских и губернских кредитных обществ, формируется развитой земельный рынок. Объем продажи земли в Европейской России растет со 157 тыс. десятин в 1908 году до 724 тыс. десятин в 1913 году.