Дочь Империи - Раймонд Фейст

— Если ты сейчас уйдешь, она может обидеться. Тогда всякая возможность снова поговорить с ней будет потеряна раз и навсегда.

На Мару внезапно навалилась усталость. Весь последний час ее поддерживало возбуждение оттого, что они достигли улья, но сейчас вдруг показалось, что силы ей изменяют. Сказались тяготы изнурительного пути, да еще и напряжение, которого потребовала встреча с юной королевой: перед глазами стоял туман, и мысли путались. Но выбора у Мары не было. Отступать было нельзя. Мара подала знак, чтобы на пол положили подушку из паланкина. Она уселась, приняв как можно более официальную позу, и приступила к торгам:

— На каких условиях твоя дочь согласилась бы поселиться в Акоме?

Молодая королева, в свою очередь, расположилась на земле в излюбленной позе отдыхающих чо-джайнов: она подогнула четыре ноги, как бы усевшись на корточки, и выпрямила верхнюю часть туловища, скрестив при этом руки в точности, как человек. Она остановила взгляд больших глаз на Маре и заговорила. Старая королева перевела:

— Моя дочь хочет знать: в твоих владениях земля влажная или сухая?

Мара ответила без колебаний:

— Есть и та, и другая. Акома обширное и богатое поместье, и угодья там разнообразные — от заливных тайзовых полей до превосходных лесов. У нас есть и луга на холмах; они мало чем отличаются от тех, которые окружают ваш улей.

Молодая королева выслушала то, что пересказала ей мать, затем ответила, и старая королева перевела на цурани:

— Моя королева-дочь хотела бы жить поблизости от чистой воды, но только если земля там не слишком сырая. Еще ей желательно, чтобы это место располагалось вдали от леса: там, где много старых корней, трудно прокладывать верхние туннели. Первый чертог нужно выкопать быстро, так как она не хотела бы рисковать, оставаясь под открытым небом дольше, чем это необходимо.

Мара посовещалась с Кейоком:

— Мы можем предоставить ей нижнее пастбище к западу от реки. А для скота рабы расчистят новое пастбище на востоке.

Военачальник согласно кивнул, и Мара снова обратилась к старой королеве:

— Скажи своей дочери, что мы предлагаем ей невысокий холм посреди просторного луга; от холма совсем недалеко до берега реки с чистой пресной водой. Толща холма расположена гораздо выше любой из речных отмелей и потому остается сухой даже во время самых сильных дождей.

Обе самодержицы, старая и молодая, погрузились в обсуждение услышанного. В ожидании, когда они кончат посвистывать и пощелкивать, Мара прилагала все усилия, чтобы оставаться невозмутимой.

Вдруг до парадного чертога донеслись резкие свистки. Спутники Мары застыли в предчувствии опасности; старая королева немедленно прервала разговор с дочерью.

Столь грубое нарушение тишины могло быть чревато опасностью, и пальцы Кейока, до этого мгновения спокойно лежавшие на рукояти меча, напряглись. Однако Аракаси схватил военачальника за плечо и настойчивым шепотом предостерег:

— Только попробуй обнажить оружие в присутствии двух королев, и нас всех тут же прикончат.

Хозяйка улья не проявляла никаких признаков беспокойства, но все самцы, находившиеся рядом с ней, мгновенно приняли боевую стойку чо-джайнов. Чуть подавшись вперед и подняв согнутые в «локте» могучие руки-клешни, они явно нацелились своими острыми хитиновыми клиньями на Кейока. При этом их тела чуть заметно подрагивали.

Умудренному опытом военачальнику доводилось видеть чо-джайнов на войне, и он понимал: еще секунда — и они ринутся в атаку. Кейок убрал руку с меча, и воины, стоявшие перед королевой, тотчас вернулись к прежним беззаботным позам. От всевластной правительницы не последовало никаких замечаний. Аракаси перевел дух и вновь попытался подбодрить спутников:

— Если возникнет опасность, эти воины будут защищать нас так же, как свою владычицу.

Кейок счел это предположение разумным, однако на всякий случай подошел поближе к Маре.

Старая королева что-то коротко прощелкала и шевельнула «рукой». Как видно, то был приказ, по которому Лакс'л вскочил с места и выбежал из чертога.

Провожая его взглядом, Мара размышляла, наступит ли такой день, когда невообразимое проворство чо-джайнов станет для нее чем-то привычным и обыденным. Какой гонец-скороход мог бы с ним сравниться! При этом ей на память пришел детский стишок, который она слышала от Накойи и который заканчивался словами:

Первым из всех Чо-джайн принесет Свежую весть И созревший плод.

Считалось, что это бессмыслица, что-то вроде считалочки. Но теперь Мара задумалась — может быть, здесь сокрыто зерно истины?

Она не успела всесторонне обдумать эту возможность: в чертог вернулся Лакс'л. Он обменялся со своей повелительницей короткими залпами свистков и щелчков, и последовавшие за этим слова старой королевы заставили Мару начисто позабыть о каких-либо детских стишках.

— Госпожа королева Акомы, — заявила правительница чо-джайнов, — мне доложили, что властитель из рода людского направляется к улью, чтобы провести переговоры и заручиться благосклонностью моей дочери.

Глава 6. ЦЕРЕМОНИЯ

Мара оцепенела. Растерянность, разочарование и гнев — все эти чувства нахлынули одновременно. Затем их пересилил страх. Как видно, появление на свет новой королевы чо-джайнов перестало быть тайной.

Если новость разнеслась по всей округе, то, возможно, сюда уже спешат посланцы не одного семейства, и тот властитель, кто сейчас дожидается наверху, мог оказаться лишь первым из многих. Но даже если столь важное событие пока не получило широкой огласки, появление другого претендента не сулило ничего хорошего: ведь это означало бы, что властитель Инродака пригласил какого-то близкого друга, чтобы тот первым попытался получить рой новой королевы. Разумеется, он будет недоволен, обнаружив, что какие-то посторонние, тайком нарушив границы его владений, пробрались к его союзнику. Независимо от того, кому отдаст предпочтение молодая королева, Мару сейчас ожидало трудное испытание: проделать обратный путь во владениях враждебно настроенного властителя, который осведомлен о ее присутствии. Еще большая опасность таилась в том, что какой-нибудь агент Минванаби мог узнать о вылазке Мары и донести об этом хозяину. Возможно, наверху ждал сам Джингу собственной персоной, собираясь вступить в переговоры с молодой королевой.

Так или иначе, Мара постаралась скрыть свою тревогу от обеих королев. Она напомнила себе поучение монастырской матушки-наставницы: «Страх — это притаившаяся смерть, дочь моя. Он убивает постепенно».

С нарочитым спокойствием Мара взглянула на старую королеву: