Наперекор судьбе - Пенни Винченци

– Венецию? Естественно, увидишь. Она приглашает тебя… нас завтра на ужин. Ты сможешь познакомиться с Боем. Уверена, он тебе понравится.

На самом деле она вовсе не была уверена.

– Буду очень рад побывать в их доме. Пожалуйста, поблагодари сестру за приглашение.

– Обязательно. Но этим вечером ты все-таки должен появиться на Чейни-уок. Считай, что тебе вручена повестка с тремя подчеркиваниями.

– Мне давно не вручали никаких повесток. Да еще с тремя подчеркиваниями. Звучит интригующе.

– Нет тут ничего интригующего, – засмеялась Адель. – Во всяком случае, если достаточно знать английский язык [38] . Парламентский жаргон. Если члены парламента получают повестку, где слово «обязательно» подчеркнуто три раза, то они обязаны являться на заседание и участвовать в голосовании. Иначе штраф.

– Надо же, сколько нового и интересного я узнаю́ благодаря нашим отношениям, – сказал Люк, награждая Адель еще одним нежным поцелуем.

– По сравнению со мной не так уж и много, – ответила Адель, целуя его в ответ. – Кстати, у родителей будет ММ и ее сын Джей. Он учится в Оксфорде. Сейчас каникулы, и парень не знает, на что потратить лето. Он такой милый. Думаю, тебе он обязательно понравится.

– Вы все милые. Toute la famille [39] . Увы, у нас с тобой совсем немного времени. Давай не терять его понапрасну. Не будешь ли ты так любезна снять с себя этот строгий костюмчик? Давай, mon ange, я тебе помогу.

Три часа спустя Адель уже сидела в родительском доме за обеденным столом. Недолгая встреча с Люком буквально разломала ее на куски. Адель то плакала, то смеялась, то лихорадочно хваталась за Люка, то ощущала себя брошенной. Такой она себя вообще не помнила. Сейчас она пыталась есть и вслушиваться в разговоры, но ей почти не удавалось ни то ни другое. Она была способна думать только о Люке, о доставленном им наслаждении и о силе ее чувств к нему. В голове до сих пор звучали его слова, произнесенные им уже после их бурного слияния, когда она медленно и неохотно выпустила его из себя и замерла.

– Я люблю тебя, – говорил ей Люк. – Я люблю тебя очень сильно и очень искренне. Обязательно помни это, Адель. Всегда, что бы ты ни делала.

Она лежала, боясь произнести хоть слово, чтобы не разрушить волшебство его слов.

– Я ищу для публикации нечто основательное и крупное, – говорил ее отец. – Мне хочется издать произведение, которое станет классикой.

– Думаю, «Клошмерль» [40]  вполне бы подошел под эту категорию, – сказал Люк. – Пожалуй, самая значительная французская книга нынешнего года. Отчасти развлекательного характера, но это не умаляет ее достоинств.

– Да. Я бы не отказался издать его английский перевод. Нам приходится сражаться с Великой депрессией, выпуская книги, рассчитанные на менее взыскательные вкусы. Детективные романы принесли нам громадный успех. Однако нам необходимо что-то более… престижное. Возможно, какой-нибудь большой роман, имеющий успех у критики и выгодный с коммерческой точки зрения.

– Еще один священный Грааль, – сказала Селия. – Оливер никогда не прекратит его поисков.

– А почему бы нет? Что может быть лучшим предметом для поисков? – риторически спросил Люк. – Полагаю, ваш Словарь античности вызовет бурное восхищение, – поспешно добавил он, поскольку за столом воцарилось молчание.

– Согласен, – отозвался Оливер. – Но словарь вряд ли может считаться новым словом в издательском мире, как бы Селии ни хотелось так думать.

Он взглянул на жену и заметил в ее глазах почти неприкрытую холодность.

Адель подумала, что разногласия между родителями с уровня обычного пикирования перешли на другой, где попахивало чем-то враждебным и опасным.

– Я готовлю к выпуску две очень интересные книги, – сказала Селия. – Первая – биография мадам де Помпадур. Люк, думаю, вам она понравится. Мы бы очень хотели издать ее во Франции. Вторая – сборник биографий королевских любовниц. Нелл Гвинн, Лили Лэнгтри, миссис Кеппел.

– А как насчет мадам Симпсон? По-моему, она придала бы вашей книге аромат современности.

– Боюсь, что нет, – возразил Оливер. – Мы уверены, что она является всего лишь приятельницей принца Уэльского. Весьма нетипичная история, должен вам сказать. И потом, у нас есть довольно строгие законы, определяющие публикацию подобных материалов. Даже «Дейли миррор» не осмелилась рассуждать на эту тему.

– Какая чепуха, – усмехнулся Люк. – Естественно, она его любовница! Во Франции об этом достаточно написано.

– Да, я знаю. Но…

– А я думал, что в нашей стране существует свобода печати, – вступил в разговор Джей. Он подался вперед, его синие глаза сверкали. – Я вообще не понимаю этого абсурда. Почему принц Уэльский находится на особом положении? У него отношения с женщиной, дважды побывавшей замужем, а мы делаем вид, будто ничего не замечаем. Если хотите знать мое мнение, это какой-то заговор.

– В определенной степени это действительно так, – согласился Оливер. – Начнем с того, что в число друзей принца входит Бивербрук [41] . Насколько я понимаю, он убедил других… того же Ротермера [42]  и прочих… присоединиться к этому «обету молчания».

– Как они ловко все обтяпали. Кто же будет после этого покупать их газеты? – не унимался Джей.

– Джей, жизнь состоит не только из забот о прибылях, – примирительно сказал Оливер. – Это знают даже газетчики.

– Возможно, но здесь не все так просто. Они пошли на эти уловки, поскольку дело касается особы королевской крови.

– Успокойся, дружище, – обратился к Джею Гордон Робинсон. – У королевских фамилий свои тайны. Не стоит пытаться срывать покровы с этих тайн. Опасное занятие, должен тебе сказать.

– Не понимаю почему. Ну хорошо, они особы королевской крови. И что особенного? Куча унаследованных привилегий, богатство и несуществующая власть. Средневековье какое-то. Думаю, пора кончать со всем этим.

– Если ты двинешься по этому пути, то вряд ли что-то исправишь, но зато многое испортишь и кончишь тем, что гораздо хуже, чем нынешний порядок, – заметил Оливер. – Например, каким-нибудь «новым порядком», как у герра Гитлера.

Произнося эти слова, Оливер взглянул на жену. Селия с остервенением мяла кусок хлеба.

– Пожалуйста, не говорите при мне об этом человеке, – тихо попросил Люк. – Я дрожу при мысли о том, что станет со всеми нами, если он получит больше власти.

– В самом деле? – спросила Селия, в голосе которой проскользнула насмешка. – Может, вы расскажете, чем же он вас так пугает?

– Он безумец. В этом у меня нет никаких сомнений. Так думают очень многие. Опасный безумец. Он возложил на себя миссию: избавить Европу от любой партии, народа и мировоззрения, которое лично он не разделяет полностью. Он одержим идеей создания чистой арийской расы. Меня он без промедления загнал бы в один из своих концлагерей.

– Но почему? – не выдержала Адель.

– А как же иначе? Я еврей. Моя мать была еврейкой. Надежд уцелеть у меня бы не было.

– Но ведь у него должны были бы иметься какие-то основания для вашего ареста, – возразил Джей. – То, что вы еврей, еще не основание.

– Еще какое основание.

– Какая несусветная чепуха! – возмутилась Селия. – Никто не отправил бы вас с концлагерь только потому, что в вас течет еврейская кровь. Все это не более чем слухи, которые распространяют безответственные глупцы. Я располагаю сведениями из весьма авторитетных источников.

За столом снова стало тихо.

– Леди Селия, я не знаю, из каких источников вы черпаете сведения, но эти сведения явно искажены. – Лицо Люка заметно помрачнело. – Кто-кто, а уж вы-то наверняка знаете, что в Германии публично сжигаются книги еврейских авторов и вообще всех, с чьими взглядами этот безумец не согласен. Жгут книги Фрейда, Брехта, даже вашего Герберта Уэллса. – (Селия молчала.) – Разве вы не знаете о существенном ограничении свободы слова в Германии? – продолжал Люк. – Из немецких театров выгоняют актеров-евреев. Евреев увольняют из армии и из гражданских учреждений.

– Мне известно о подобных… слухах, – начала Селия. – Но вы, мсье Либерман, забываете, в каком ужасающем положении находилась Германия после войны. Великая депрессия нанесла ей еще один удар ниже пояса. Страна-банкрот. Герр Гитлер занялся возрождением величия Германии и достиг успехов, которые заметны во всем мире. Добавлю, что у подавляющего большинства немцев он пользуется необычайной популярностью. И не без причины. Он…

– Леди Селия, очнитесь! Не позволяйте себя обманывать снимками ликующих народных толп, всеми этими умильными фотографиями ребятишек, преподносящих ему цветы. За этим благополучным фасадом творятся страшные зверства. Если его не остановить, не только евреи, но и бо́льшая часть цивилизованного мира окажется в смертельной опасности. Я искренне надеюсь, что мои прогнозы не подтвердятся, хотя очень многое говорит об обратном… А сейчас, с вашего позволения, мне пора в отель. Я очень устал, а завтра мы начинаем с самого утра. Благодарю вас за этот прекрасный вечер. Это было в высшей степени любезно с вашей стороны.