Самый лучший пионер: Том второй - Павел Смолин

— безжалостно оборвал я его. — И ты совершенно прав — примитив. Но «примитив» — не синоним «плохой песни».

— Верно, — облегченно подтвердил Дима.

— Тогда пошли к инструментам, запишем вам «шаблон».

— Идем! — радостно подскочил он.

Вручил музруку гитару, и мы, потратив по полчаса на каждую песню, слепили ужасающего качества демки. Надо бы озаботиться оборудованием для себя, любимого: ГДРовская техника — это хорошо, но ведь всегда можно «достать» что-то получше.

— Вот это песни! — радовался распробовавший новинки Дима, провожая нас на выход. — И у Худсовета никаких вопросов не возникнет, и музон офигенный!

— Рад, что нравится, — честно улыбнулся я ему, пожал руку, не забыл попрощаться с бабушкой, а Вилка вручила будущей звезде Всесоюзного масштаба визитку на всякий случай, не забыв добавить «позвонишь не по делу, а лично мне — зашибу!».

Опытная!

Поехали домой — на сегодня всё.

— Не больно-то и много ты сегодня планету сотрясал, — подколола меня Вилка.

— На такое я не поведусь, — отмахнулся я и спросил. — Прикроют, значит, мой личный магазин, раз взяточника повязали?

— Боишься, что презервативы закончатся? — ехидно захихикала она.

— Боюсь, — честно признался я. — В какой-то момент закончатся неминуемо, и что мне тогда делать? В ГУМе покупать? Да я со стыда сгорю!

— Какой стеснительный юноша тут у нас! — восхитилась она.

— Сверток положишь в сумку и тихонько сунешь в шкаф в моей комнате, в правую секцию, четвертый ящик сверху, дальний левый угол. Хорошо? — смягчил я приказ.

— Еще и презики твои от мамки прятать! — заржала она уже в голос. — Как скажешь, командир! — шутливо козырнула и продолжила ржать.

Хороший смех у девчонки — искренний, звонкий и греющий душу. Буду стараться веселить ее почаще. Дождавшись окончания, спросил:

— Так что с фарцой-то?

— Эту квартиру через неделю накроют. Васе ничего не будет — мелкая сошка, из университета и Комсомола давно выпнули, поэтому пожурят и выпустят. А через месяц он окажется в квартире другой — у Дрона связей много, вот и выведет на следующего любителя взяток. А Филипп с ними разругался вдрызг, ты знал? — вдруг спросила она.

— Знал, — кивнул я. — Он в больницу ко мне приходил, рассказывал, что в лётное перевелся. Твердо решил стать космонавтом, как мой «марсианин»! — хмыкнув, напомнил Вилке. — Помнишь я тебе тогда говорил, что перевоспитаю? Один уже есть!

— И ведь не поспоришь! — снова рассмеялась она.

Отец Фила потом тоже приходил, благодарил сильно — любит он единственного наследника, который из-за меня наконец-то взялся за голову. Шансы, конечно, не велики — космонавтами в СССР стать хотят без пяти минут все, но попытаться-то можно? Всяко лучше, чем шмотьем подпольно торговать.

Дальше решил проверить Вилку на прочность, начав гонять ее по школьно-ВУЗовским программам. Первые десять минут девушка самодовольно отвечала на все вопросы — что охренеть как впечатляет на самом деле, готовили ее реально на совесть — но споткнулась на «аспирантских».

— Не расстраивайся, — утешил я ее. — До такого уровня все равно никто тебя гонять не станет, а мне на научные и прочие высоколобные темы общаться не интересно — я по жизни предельно приземленный жлоб, и мне гораздо прикольнее послушать истории о том, как кто-то, например, по роже по пьяному делу получил.

— Я уже заметила! — фыркнула недовольная собой Виталина.

— За экономику в общем, так сказать, смысле, ты шаришь побольше моего отчима — а он кандидатскую пишет, — продолжил я ее утешать.

Конкретно про Англию Судоплатов-младший знает несоизмеримо больше, на то он и узкий специалист.

— А говорил — жалеть не будешь, — нашла она нестыковку, обвиняюще ткнув в меня пальцем.

— А я и не жалею, — пожал я здоровым плечом. — Просто не нравится, когда люди себя накручивают не по делу. Тебе есть чем гордиться, причем заслуженно, и не*уй мне тут нюни разводить — на улыбающихся девушек мне смотреть приятнее.

— Делать тебе «приятно» у меня приказа нет, — отмахнулась она.

Ну что за недоработки, деда Юра?! Шучу, это же нечестно, и пользоваться девушкой так я бы все равно не стал.

Протянув руку, погладил ее по волосам:

— Вилочка хорошая!

— Прекратить приручение, пионер Ткачёв! — лязгнула она металлом в голосе и ехидно улыбнулась.

— Не прекращу — вдруг получится? — отмахнулся я и развернул подаренную бабушкой из ДК конфету — в кармане своего часа дожидалась.

— Маме твоей расскажу, она наругает за испорченный аппетит, — пригрозила Виталина.

До чего же деградировали в будущем конфеты! Никакого вкуса, один гребаный сахар. Или это из-за рецепторов?

— Жрать охота страшно, так что не сработает, — улыбнулся ей перемазанными шоколадом зубами.

Девушка рассмеялась, заглушила двигатель, и мы с ней пошли в подъезд.

— А это ваша? — указал я на стоящую на парковке новенькую черную «Волгу».

— Не наша, — покачала она головой.

— Значит в гости кто-то важный, — сложил я два и два.

— А может это к кому-то другому? — предположила Вилка.

— Нет уж, — фыркнул я. — Если во дворе происходит что-то необычное, значит — из-за меня!

— Самомнения тебе не занимать, — укоризненно заметила она.

— Это пока никто не видит, — подмигнул ей я и открыл незапертую дверь квартиры — мама из-за заселившейся на первый этаж охраны расслабилась и замыкаться снова бросила.

Придется сделать внушение, но это потом, вечером.

Глава 19

В гости к нам прибыл ни много, не мало, а целый зять Хрущева, Алексей Иванович Аджубей. Молод, строен, энергичен — он 24 года рождения. Познакомились — рукопожатие крепкое, улыбка на лице — широченная. Причину хорошего настроения гостя объяснила мама:

— Алексей Иванович — бывший главный редактор «Комсомольской правды» и «Известий». А теперь — главный редактор «Юности».

Опять подковерная возня! Опять падший с Олимпа персонаж с днища поднят, любовно отряхнут и возвращен обратно — в новом качестве. И сколько еще таких, о которых я не знаю? Этот-то большой, поэтому я про него в прошлой жизни гуглил, а внутри Партии какие тектонические сдвиги бурлят? Ай, плевать — мне-то че?

— Поздравляю с назначением. Надеюсь, мы с вами сработаемся, Алексей Иванович, — улыбнулся ему я.

— Я к тебе,