Пташка - Ксения Скворцова

подхватить её. Одновременно к самому горлу подступила и запрятываемая на дно души обида. Бьярки вспомнил, как пытаясь сохранять спокойствие, рассказывал отцу, что уже встречал эту девушку, да ещё и в Солнцеворот, что таких совпадений не бывает и она — не иначе колдунья, неизвестно зачем явившаяся нынче в их усадьбу. Как он убеждал, что от девчонки добра не будет и она принесёт беду в их род. Судимир же осадил его, заявив, что решать Бьярки будет, когда заживёт своим домом, в который раз намекая, что вся семья ждёт свадьбы сына. Они надеялись оженить его грядущей зимой, но сам Бьярки дал себе ещё один год сроку. Он же не глупая девка, чтобы радостно ждать, пока его окрутят, знает, что с женитьбой закончится вольная жизнь. А что до Звениславки, Бьярки был уверен, что та дождётся его, а даже если нет, ему, сыну Судимира и побратиму княжича, разве трудно будет найти невесту не хуже? Такому как он не отказывают.

Бьярки выходил из конюшни, когда встретил Гнеду впервые с того злополучного дня. Не желая быть замеченным, он замер в тени застрехи и тайком наблюдал за спускавшейся с крыльца девушкой. Сейчас, видя Гнеду в женской сорочке и с косой, юноша недоумевал, как вообще мог принять её за парня. Хотя… Он окинул девушку с ног до головы оценивающим взором. Сколько ж ей придётся рубашек да онучей под низ надеть, чтобы кому-то приглянуться? Тонкая и смуглая, она была бесконечно далека от округлой налитости, составлявшей истинную девичью красоту. Вот уж кому никогда не повезёт быть прозванной гладкой и белой, словно репка.

В тот далёкий час их почти волшебной встречи накануне Солнцеворота Гнеда, счастливая вестница окончания их мучительных скитаний по чащобе, показалась Бьярки добрым лесным духом, прекрасным дитя реки и трав. Но нынче, в городе, где любая девушка выглядела куда краше и холёней, Гнеда напоминала сверкающий камушек из горного ручья. Искристый, переливающийся разными цветами под толщей воды, он становился серым и обыкновенным, стоило вынуть его из оправы блестящих струй.

Взгляд боярина остановился на бёдрах девушки, но, кажется, вся их немногая пышность создавалась складками понёвы. Разглядывая Гнеду с бесстыдностью купца на скотном торгу, Бьярки поднял глаза выше, следя за ничем не выдающимися изгибами. Задержавшись на вырезе горловины, боярин фыркнул. Да уж, такая сойдёт за парня. Но тут же, словно наказанием за надменность, перед очами встало разгорячённое испуганное лицо, когда он схватил в горсть её рубашку на груди, и жгучий стыд затопил Бьярки.

И эта вахлачка ещё смеет после всего оставаться в его доме? Он никогда в жизни не простит ей бесчестья!

Боярин перестал дышать, увидев, что Гнеда направляется в его сторону. Потерянно озираясь, девушка прошла совсем рядом с притаившимся Бьярки. Юноше невольно бросилась в глаза выпуклость повязки под рукавом, и в животе неприятно похолодело. По её векам пролегла синева, а может, это был просто отсвет неудачно павшей тени. Бьярки скривился, заметив, что она идёт босиком.

Чего ещё ждать от деревенщины?

Но брезгливость почему-то не помешала ему не отрывать глаз от маленьких ступней, размеренно мелькавших из-под подола, пока девушка не скрылась за воротами конюшни.

Бьярки мотнул головой, отгоняя странное оцепенение и давя злобу, стиснувшую рёбра. Мысль о том, что отец призрел чужачку, которая опозорила его, не давала дышать. Он сорвался с места, едва не сшибив по дороге девушку-челядинку, которая ещё долго с недоумением глядела на дверь, хлопнувшую так, что задрожали слюдяные оконца.

***

Гнеда не выходила из светёлки два дня, и еду ей приносила одна и та же глазастая и шустрая чернавка по имени Сторонька. Она почти сразу перестала дичиться и с удовольствием задерживалась у гостьи, дожидаясь, пока та доест, чтобы унести посуду. Девушка оказалась любопытной и болтливой, что выходило на руку Гнеде, которой нужно было узнать как можно больше и быстрее о месте, куда она попала.

Из всего, что наговорила служанка, Гнеда поняла, что женой господина Судимира была боярыня Вышеслава, добрая, но «страсть, какая строгая». Их старший сын Судислав жил с женой и малыми детьми тут же, в усадьбе. Судислав с отцом состояли в дружине князя и часто бывали в отъездах. Средний Творимир тоже имел свою собственную семью, но жил отдельно на торговой стороне. Когда же речь зашла о младшем, Сторонька поначалу лишь хихикала в кулак, делая большие глаза, и многозначительно глядела на гостью. Но позже Гнеда всё-таки добилась от неё, что Бьярки на самом деле звали Брячиславом и он был всеобщим баловнем. Другую любимицу семьи, дочь Сбыславу, две зимы назад выдали в приграничный Суходол.

Узнать о самом князе толком не удалось. Его, по словам Сторони, видели мало и издали, в отличие от княжича Стойгнева, воспитанника Судимира и частого гостя в усадьбе.

Также, как с досадой поняла Гнеда, весь дом был переполошен их стычкой с молодым боярином, и с тех пор ни о чём другом и не говорили. Люди посмеивались над Бьярки, которого сумела одолеть щуплая девчонка, и, кажется, нечаянно Гнеда нажила себе врага. Впрочем, девушка и так догадывалась, что кроме Судимира у неё не было союзников в этом доме.

Гнеда коротала время за прялкой, которую нашла тут же, на лавке у окна. Вся горенка будто была устроена нарочно для неё, совсем как в Кранн Улл, и девушка подивилась на это совпадение. Можно было подумать, что и здесь готовились к её приезду. Гнеда села за работу, чтобы унять тревогу привычным занятием, но оно плохо отвлекало от неспокойных раздумий. Руки сами по себе тянули нить, а в голове снова начинали роиться мысли и сомнения. Неожиданно дверь без стука отворилась, и на пороге, предваряемая служанкой, возникла высокая женщина с худым лицом и дородным станом. Её голову венчал прихотливо намотанный убрус, с узорчатого очелья на виски опускались жемчужные рясна. Багряный навершник поблёскивал бисерным шитьём при каждом величавом движении.

Гнеда встала и поклонилась хозяйке дома. Боярыня переступила порог, небрежным кивком отсылая чернавку. Дверь закрылась, и Вышеслава остановилась, глядя на Гнеду прямо и спокойно, неторопливо перебирая белыми холёными пальцами шёлковую косынку. Холодные серые глаза бесстрастно изучали девушку, и этот сухой взор смущал гораздо сильнее, нежели отвращение Бьярки или доброжелательная пристальность Судимира.

— Вот ты какая, — вымолвила наконец боярыня. — Благодарствую тебе, Гнеда, что не оставила в беде Судимира Брячиславича.

Тут она, к ужасу девушки, быстро и плавно поклонилась, да так, что, кажется, платок скользнул по полу.