Архангел (СИ) - Зеа Рэй Даниэль

Одьен нажал на клаксон и протяжно посигналил.

– Ура!!! – послышались крики откуда-то из ночи.

Зажегся свет. Море лампочек и гирлянд, украшающих деревья у съезда с дороги. Одьен свернул на проселочную дорогу и проехал вперед. И тогда я увидела их. Всех их – мою большую и дружную семью!

Они накрыли столы на какой-то поляне невдалеке от проселочной дороги. И жарили там мясо и сосиски на решетках. Деревья вокруг поляны были украшены разноцветными светящимися гирляндами, а землю воткнуты маленькие фонари.

Мы с Одьеном вышли из машины, и остальные дружно захлопали. Айени и Мэйю подошли к нам первыми. Обняли нас по очереди, и вручили нам по паре теплых зимних сапог.

– Остальные ваши теплые вещи в пикапе, – Мэйю указала рукой на припаркованные машины у кромки леса вдоль дороги. – Переодевайтесь и к нам!

– Как ты все это организовал? – я снова повисла на шее Одьена.

– Один я бы ничего не сделал.

– Вы идете или нет?! – закричала Гоаре. – У нас здесь не Мишленовские звезды, конечно, но тоже очень вкусно!

Доа и Кейдж помахали нам, зазывая к себе.

– Спасибо! – прошептала я, глядя на всех них. – Спасибо.

Мэйю

– Доктор Соммервиль! – стены ординаторской дрожали от крика Айени. – В мой кабинет! Немедленно!

Дверь громко закрылась за его спиной, а я продолжила пить кофе в компании коллег.

– А я предупреждал, что он придет в ярость, – кивнул мне Шэрон – самый опытный и, соответственно, пожилой из нашей команды нейрохирургов.

– За пять минут уровни тестостерона и децибелов должны снизиться, – я пожала плечами и отпила кофе. – Остальное – переживу.

– И что на этот раз? – на подлокотник моего кресла присел доктор Олдридж.

– Угадай! – улыбнулась я.

– Заявка на новый нейроскоп?

– Холодно, – глотнула кофе.

– Заявка на новый сканер в операционную?

– Холодно.

– Заявка на выделение дополнительных детских коек в реанимации?

– Теплее, – кивнула я.

– Заявка на создание специализированных нейрохирургических палат в реанимации?

– Ф-ф-ф, – я подула на свои пальцы. – Почти обожглась!

– Заявка на организацию нейрохирургического блока в реанимации?

– Бинго! – я допила кофе и поставила кружку на стол.

– За что ты его так терроризируешь? – спросил Ларкин. – Из-за твоих заявок руководителю клиники Айени только и занимается тем, что пишет обоснования. И пока ничего не добился!

– Зато, когда Айени пойдет просить денег у своей сестры, у него будет список и готовые обоснования, – я хищно улыбнулась.

– Как коварно! – засмеялись коллеги.

Я расстегнула цепочку на шее и сняла с нее кольцо. Надела кольцо на палец и засмотрелась на голубой бриллиант «Под Цвет Твоих Глаз», как его назвал Айени.

– Вот ты всегда так делаешь, когда идешь к нему на заклание! – упрекнул Ларкин.

– Завидуешь, что Айени не на тебе женился? – сострила я.

– Тебе с рук сходит все! Абсолютно! Кольцом поиграешь, губки надуешь и проскочила! А мы – следующие в очереди. И не проскакиваем!

– Не ной. Обещаю, когда построят новый корпус и я стану руководителем детской нейрохирургии, заберу тебя к себе.

– Какие грандиозные планы! – прыснули смехом остальные. – Денег нет и не будет!

– Злые вы. Даже помечтать не даете!

– Из тебя получился бы хороший руководитель, – заметил Олдридж.

– Спасибо. Вот как надо очки зарабатывать, – я махнула Ларкину. – Подсекай! Ладно, с вами хорошо и весело, но мне пора кольцо предъявлять и губки надувать, – я встала и размяла затекшую спину.

– Эх, мать, – вздохнул Олдридж. – Отдыхать тебе нужно, а не на работу тягаться.

По моим ногам полилась вода.

– Э-э-э, – простонала я. – Как-то не вовремя.

– Доктор Соммервиль, я же просил… – Айени замер в дверях, глядя на мои мокрые штаны.

– Простите, доктор Ригард, но я рожаю. Вашу дочь, кстати! – я поковыляла к двери.

– Куда ты идешь? – Айени подлетел ко мне и подхватил на руки. – Ларкин, переносной блок тащи!

С криками: «Моя жена рожает», – Айени внес меня в отделение акушерства и гинекологии.

Переносного блока от Ларкина он ждать не стал. Хотя моей спине казалось, что это неверное решение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Чего ты кричишь?

– Кейдж! Кейдж! Мэйю рожает!

Из ординаторской вышла Кейдж.

– Чего ты орешь? Уже вся больница в курсе, что Мэйю рожает. Неси ее в смотровую.

– А где это? – растерялся Айени.

– Прямо и налево, – подсказала я.

***

Айени ходил по палате взад и вперед, укачивая малышку.

– Ты мне сегодня ее дашь? – поинтересовалась я.

– Только на поесть, да, Зайчонок? Пусть мамочка отдыхает, а мы с тобой поспим.

– Верните мне мужа, – произнесла я с опаской глядя на Айени.

В дверь постучали.

– Войдите!

– Тише, ребенка разбудишь! – шикнул Айени.

Дверь отворилась и в нее вошла толпа визитеров. Цветы, игрушки, восторги, слезы, сопли. Господи, на что я подписалась?

– Как ты себя чувствуешь? – мама присела на стул возле моей кровати. – Ты хорошо ешь? Молозиво появилось?

– Не донимай ее, – попросил отец.

– А Карл не приедет? – спросила я.

– У него какие-то срочные дела в офисе, – маман стушевалась.

С братом мы так общий язык и не нашли. Зато с матерью и отцом мои отношения хоть немного наладились. И это не моя заслуга, а Айени. После того, как маму выписали из больницы, он настоял на том, чтобы мы раз в неделю посещали моих родителей. Это были воскресные обеды, те самые воскресные обеды, которые традиционно проводили Ригарды у себя дома, пока отца семейства не замели. Как-то раз мама заикнулась, что неплохо было бы пригласить на обед и Доа Ригард, и сестер Айени, и брата с его женой. Айени все устроил, и с тех пор раз в месяц семьи Ригардов и Соммервилей собирались вместе. Карл со своей женой и ребенком были редкими визитерами на этих мероприятиях, а вот вдова Поука с сыном приходили регулярно. Прошлое мы вспоминали редко, только если кто-то рассказывал смешную историю из детства. В основном, мы обсуждали то, что происходит сейчас и наши планы на будущее. Новость о моей беременности мама восприняла как-то по-особенному. Она как будто ухватилась за шанс исправить ошибки прошлого и вместо того, чтобы попытаться стать хорошей матерью для меня, решила стать идеальной бабушкой для нашего с Айени малыша. Меня это бесило. Эта забота о ребенке, который еще даже не родился. При этом сама я чувствовала себя каким-то инкубатором, цели и задачи которого – выносить ее внучку. Айени старался ограждать меня от этого излишнего внимания матери. Когда подошел срок уходить отдыхать, он позволил мне остаться и работать. Но запретил ходить в операционную. И пациентов курировать запретил. Я превратилась в консультанта, что мне не нравилось. И поскольку у меня появилась куча свободного времени, я начала строчить заявки на имя руководителя клиники. На первый запрос от руководителя клиники, с просьбой написать обоснование конкретного предложения, Айени тихо написал обоснование. На второй – вызвал меня в кабинет, и спросил, не хочу ли я отдохнуть дома? На третий – вызвал меня в кабинет и пригрозил, что отправит домой. На четвертый – устроил отповедь и пообещал, что я работаю последний день! Сегодня он получил пятый запрос, оттого пришел в ярость и, наверняка, собирался лично отвезти меня домой посреди рабочего дня. Не получилось.

Я смотрела на людей, собравшихся в палате. На Доа и Гоаре, на Одьена и Алексис (ей, кстати, рожать недели через три), на маму и папу, на вдову Поука и моего племянника, и думала о том, что так и должна выглядеть семья.

А потом пришла Кейдж и всех выгнала. Малышка начала плакать и Айени вручил мне дочь на кормление.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А тебе не надо идти? – спросила я, глядя как он устраивается в кресле рядом с моей кроватью.

– Куда? – он поморщился.

– Работать.

– Восемь вечера, Мэйю! Какая работа?

– Ну, да, – я пригладила пушок красных волос на голове малышки.