Архангел (СИ) - Зеа Рэй Даниэль

Когда криминалисты займутся раскопками знаменитых песчаных карьеров вблизи города С., там найдут восемьдесят два трупа. Еще будет раскрыта личность босой девушки, которую сбила машина на автомагистрали. Ли Хонь – так ее звали. Девушка хотела попасть на престижную работу, уехав на другой континент. А попала в рабство. Ей удалось сбежать во время высадки «груза» на распределительном пункте. Поскольку беглецов было много и внимание охранников рассредоточилось, Ли смогла выбраться с карьеров и побежала в сторону трассы, слабо освещенной огнями. Она выбежала на эту дорогу, пытаясь остановить первую попавшуюся машину, чтобы спастись. И по сути, она ее остановила. Парень-райот, который был за рулем, не сразу ее заметил. А когда заметил, было поздно. Ли привезли в больницу, где Алексис Ней попыталась ее спасти. В итоге «Неизвестная» обретет для Алексис имя.

Закари Джонса и Эндрюса Годфри похоронят рядом с Питером Донохью на кладбище в Р. Городской комитет по благоустройству выделит деньги из бюджета, чтобы установить ребятам памятник. «Здесь лежат те, кто отдал жизни в борьбе с черной Жатвой». Мэйю скажет, что надпись придумала Алексис. С самой Алексис мы на эту тему никогда говорить не будем.

Наставника Мэйю, которого она называла «Альфредом», задержат вместе с Анданио Отти. Несмотря на то, что оба согласятся давать показания, им вынесут смертный приговор, который будет приведен в исполнение год спустя во время публичной казни всех лиц, причастных к деятельности Альянса. Правда, казнят только тех, кто доживет до того дня, но Альфред и Отти там будут.

Алексей Остапов умрет в тюрьме спустя неделю после задержания. Я узнаю, что его убил Григорий Носов. По крайней мере, в письме, написанном мне, он укажет: «Я отомстил за твоих родителей. Их имена отмоют от грязи. Даю слово».

Григорий сдержит слово. Мои родители будут признаны героями, погибшими при исполнении. Алексей сознается в том, что убил их. За что? Они узнали, что он являлся связным между некой новой быстро растущей сетью и Пастырем более мелкой сети, в которую их внедрили. «Прощание». Алексей будет уверен, что, если бы не позволил моему отцу позвонить и попрощаться со мной, я бы никогда не провела параллелей и не заподозрила в убийстве своего наставника. Не знаю, прав был Алексей или нет, но он разрешил попрощаться, а я заподозрила в убийстве человека, который мог допустить подобную ошибку. Я никогда не считала себя виновной в их смерти. Но когда новость о гибели Алексея Остапова в тюрьме дойдет до меня, я испытаю злость. Злость на себя. Убить его лично – этого я хотела. Или наблюдать за его казнью со стороны. Тоже было бы неплохо. А так… Постепенно я перестану злиться на себя. Не могу сказать, что рана в моем сердце исчезнет. Нет, она останется, но больше не будет кровоточить.

Уоррена повысят в должности и представят к награде. Он займет пост руководителя отдела спецопераций и засядет в кабинете с видом на парк. Меня тоже повысят: до первого уровня приоритета. И к награде представят. Эту медаль вместе с премией я подарю вдове моего друга и коллеги Шатски.

Но все это будет потом. А пока я обосновалась с кофе и зефирками в офисе Уоррена Райта в городе Р., чтобы строчить один документ за другим.

– Я хотел заказать обед, – Уоррен вошел в кабинет, – но кафе закрыты. Пришлось на сервисной станции купить сандвичи, – он протянул мне гигантский бутерброд.

– Спасибо, – я развернула бумагу и начала есть. – Никогда не бывала в офисе архиереев, где нет ни одного архиерея.

Уоррен подошел к окну и взглянул на пустое помещение за пределами его кабинета.

– Здесь есть мы. И мы с тобой архиереи.

– Я не об этом.

– Я знаю, – он обернулся ко мне. – Похороны Билли состоятся послезавтра. Ты пойдешь со мной?

– Я постою где-нибудь в стороне. Поддержу тебя.

– Спасибо, – он кивнул.

– Но не проси меня общаться с его вдовой и ребенком, пожалуйста. Никогда, – я посмотрела на него исподлобья.

– Они – часть моей семьи. Рано или поздно тебе придется иметь с ними дело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я убила их мужа и отца.

– Ты казнила Билли и спасла Одьена. И они об этом никогда не узнают. Для них Билли погиб, сражаясь с сетью.

– Но это неправда, – я отложила бутерброд.

– Это то, с чем нам придется жить, Полли, – он снова отвернулся к окну. – Как только закончим с разбирательствами здесь, меня отзовут в центральный офис.

– А мне дадут новое задание, – я вернулась к поеданию бутерброда.

– Если выйдешь за меня замуж, тебя не смогут отправить дальше, чем за сто километров от меня.

– Это прэ-дло-жение? – я активно пережевывала кусок во рту.

Он обернулся:

– Да.

– В следующий раз, когда соберешься сделать мне предложение, не забудь заранее купить кольцо семнадцатого размера и встать на одно колено, – я откусила новый кусок.

– Твой ответ «нет»? – не понял он.

– Мой ответ: «Я дам тебе вторую попытку, Уоррен».

Алексис

Мы с Одьеном неспешно прогуливались по коридору нашего отделения. Быть пациентом у своих же коллег – то еще приключение. Наварро курировал Одьена, а Ельзи – меня. И эта патологическая тяга заглянуть в свою медицинскую карту, чтобы все проверить, для нас с Одьеном превратилась в шпионскую игру. Пока он отвлекал разговорами коллег в коридоре, я пробиралась в ординаторскую и выходила в сеть. Просматривала записи, назначения и делала выводы. А потом мы с Одьеном на обходах задавали неудобные вопросы Наварро и Ельзи, чем приводили их в бешенство. Закончилось тем, что Наварро попросил администратора заблокировать в системе наши с Одьеном логины, и мы остались без приключений.

– Ходить туда-сюда по этим коридорам – унылое занятие, – жаловался Одьен.

– Терпи. Последнее сканирование показало, что на твоем сердце нет ни одного рубца. Если не хочешь получить больше вопросов от коллег по поводу чудесного и быстрого восстановления, корчи из себя больного.

– Нас выпишут послезавтра и отправят на реабилитацию в Т. Чем займемся в отпуске?

– Реабилитацией, – я ускорила шаг.

– И куда летим?

– Навстречу выздоровлению!

В отделение вошли Кейдж и Айени. Кейдж подошла ко мне и поцеловала в щеку (у нас с ней теперь так принято здороваться), подошла к Одьену и чмокнула его.

– Я воздержусь, – улыбнулся Айени.

– Ну что, доходяги? – Кейдж хлопнула Одьена по спине, и он застонал. – Не притворяйся! Здесь все знают, что ты – здоров.

– Скажи это Наварро.

– Он тоже знает, – ответил Айени.

– А где наша спасительница? – спросил Одьен. – Источник мощности наших батарей?

– В операционной. Ребенка экстренного привезли.

– Ты ее не жалеешь, – я улыбнулась Айени и в этот момент перевела взгляд в конец коридора.

В отделение вошел очень пожилой мужчина в халате и бахилах. Он повернулся ко мне и кивнул.

– Ты его знаешь? – напрягся Одьен.

– Это мой дедушка, – ответила я.

Григорий подошел к нашей компании, пожал руку Айени, Одьену и кивнул Кейдж.

– Ну, выглядите вы неплохо, – он вздохнул. – Покажете мне свою палату?

– Конечно, – я улыбнулась.

– А мы пойдем, да Кейдж? – Айени взял сестру под локоток.

– Приятно было познакомиться! – выпалила она.

– И мне, молодая леди, – Григорий снова кивнул.

Мы с Одьеном провели Григория в нашу палату.

– Да вы в люксе живете? – он прошел и присел на стул. – Телевизор, игровая приставка, кофемашина, сладости. Можно долго лечиться! – он засмеялся.

– Нас балуют, – Одьен присел на свою кровать.

– Сделать вам кофе? – предложила я.

– Нет, спасибо. В моем возрасте пить кофе вредно. Я не займу у вас много времени. Одьен, передай Гоаре, что мои юристы свяжутся с ней. Сейчас счета вашего Фонда арестованы, но нужно как-то выплывать, иначе вы можете потерять легальный бизнес, который приносил вашей семье треть дохода. Корпорация «Развитие» окажет помощь вашей семье в том объеме, который потребуется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Вы не обязаны нам помогать, – ответил Одьен.