Архангел (СИ) - Зеа Рэй Даниэль

Никогда не думала, что стану свидетелем такого побоища. Что, пережив Восстание послушников, окажусь в эпицентре схожих событий, где люди будут убивать друг друга. И все же… Сейчас для меня все было по-другому. У меня появилась сторона, а вместе с ней единомышленники, союзники, друзья, родные и близкие. У меня появилась семья, за которую не жаль было отдать жизнь. И если во время Восстания я просто выживала, находясь между теми, кто воевал за свободу, и теми, кто это свободу отнял, то сейчас у моих баррикад были идеи и вера в то, что я сражаюсь со злом. Я не жертва. Я – воительница.

– Я рад, что ты приняла это решение, – пробурчал сонный Айени. – Если меня не уволят после скандала, который разразится в округе, с удовольствием возьму тебя в штат своих сотрудников.

– Почему тебя прозвали «Шило»? Неужели ты настолько жесткий руководитель?

– Руководитель отделения – это прокладка между сотрудниками и руководством. Он не может быть другом ни тем, ни другим. Потому что, когда требуешь от одних – они на тебя обижаются, а когда от других – они считают тебя занозой в заднице.

– Но ты ведь защищаешь своих сотрудников? – я погладила Айени по волосам.

– Они этого не замечают. И проколы в работе, на которые я им указываю, считают незначительной провинностью, на которую я бы мог и закрыть глаза.

– Но ты не можешь закрывать глаза, потому что, если твои сотрудники расслабятся, пострадают люди, – закончила я его мысль.

– Поэтому «Шило». Кстати, я редко повышаю голос, в отличие от Одьена, но умею устроить взбучку так, что потом их всех колотит.

– Что-то я уже не хочу идти к тебе работать.

Айени открыл глаза.

– Не глупи, у тебя будут преференции.

– С чего вдруг? – я улыбнулась.

– Но ты же будешь спать со своим руководителем.

– Я боюсь, что мне будет доставаться больше, чем остальным, именно потому, что я буду с тобой спать.

Айени поморщился:

– Я не буду требовать от тебя больше, чем от остальных.

– Будешь, и мы с тобой это понимаем. Кстати, знаешь, какая у меня была кличка в Д.Л.Р.?

– Какая?

– «ПМС».

Айени начал посмеиваться:

– Предменструальный синдром?

– Да, «ПМС». Я женщина. Когда женщина начинает что-то требовать от коллег-мужчин, они считают, что у нее очередной ПМС.

– То есть ты любишь доставать коллег?

– Не всех, только руководство. Просто я часто требую от руководства, чтобы оно выполняло свою работу хорошо. Как требую этого от себя самой. И руководству не всегда это нравится, – я насмешливо взглянула на Айени.

– Чувствую какой-то подвох, – улыбнулся он.

– Думаешь, не выдержишь? – я прижалась губами к его виску.

– Если ты будешь рядом, я все вынесу. Даже твой ПМС.

– Одьен? – услышала я слабый голос Алексис. – Одьен!

– Опять проснулась, – Айени встал с кровати и подошел к Алексис. – Все хорошо. Он спит. И ты должна еще поспать, – Айени погладил ее по волосам, словно ребенка.

– Ты меня не обманываешь? – спросила она.

– Нет. С ним все хорошо. А теперь закрывай глазки и спи. Мы с Мэйю будем рядом.

– Спасибо, – она выдохнула с явным облегчением. – Спасибо вам.

– Не за что, Алексис.

Полли

В десять минут десятого в филиал одного из банков в Р. вошел человек. Это был мужчина тридцати лет в черной шапке и темных очках. Он был одет в джинсы и кофту, и выглядел так, как обычно выглядят мужчины его возраста после ночного кутежа. Он оставил машину на соседней улице и пришел в банк пешком. Мужчина предъявил документы на имя Джона Пайка и попросил обналичить все деньги, которые лежали на счете, принадлежавшем ему. Мужчину предупредили, что он потеряет большой процент, поскольку снимает деньги не в филиале своего банка. Мужчина ответил, что его все устраивает.

Когда работник банка выдал клиенту пачки с наличными, мужчина достал из кармана кофты черный пакет и положил деньги в него. Он не успел выйти из банка, потому что в этот момент я вошла в филиал и остановилась в дверях.

– Привет, Ник, – улыбнулась лукаво.

Он был удивлен. Это удивление исказило его лицо до неузнаваемости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Будешь прыгать или сдашься? – спросила я.

– А ты как думаешь? – оскалился Ник.

Он упал к моим ногам и больше не поднялся. А рядом оказался Уоррен, который только что сам вернулся из пятого измерения.

– Ему в больницу нужно, – Уоррен пихнул тело ногой. – Да, и теперь он послушник, – Уоррен присел рядом с ним на корточки. – Слышишь меня, Ник? Больше не попрыгаешь!

***

Ник охотно давал показания и рассказывал историю своей жизни. Он часто застревал на деталях, вдавался в излишние подробности, а иногда начинал истерично смеяться.

Родителей Ника раскрыли на задании в городе Л. и убили. Ник остался сиротой. Его забрали в приют, где он прожил до Восстания и действительно был признан погибшим при бомбежке. Но Ник неслучайно выжил. Он использовал чужие Истоки, в том числе других погибающих детей. Зная о преследовании за эти преступления, подросток бросился в бега. Он попал в другой округ, представился местным архиереям вымышленным именем и снова угодил в приют. Там, в приюте, к нему присмотрелись, заподозрили неладное и сообщили, куда следует. А там, где следует, опознали Кларка Нимана как одного из «своих» детей. Легенду разрушать не стали, наказывать ребенка по смертоубийственным статьям тоже. Ему назначили нового наставника для подготовки к особого рода оперативной работе. Наставником стал бывший связной его родителей – Алексей Остапов. Через два года ребенка из приюта перевели в особое место. Ему дали имя Джон Пайк. В двадцать три года у молодого агента случился срыв, из-за которого пришлось Ника госпитализировать в центр Д.Л.Р. А потом лечить. И скрыть его диагноз для бюро, в котором он, по состоянию здоровья, не смог бы работать. Но директор нашей конторы закрыл на это глаза. И Ник вернулся на службу. А дальше были задания, сложные и опасные. Были препараты, сильные и очень сильные. Были миссии, о которых Ник никогда не отчитывался. Год назад он решил, что с него хватит. И исчез. Испарился. Его искали. Долго искали. Ему перечисляли зарплату на счет, надеясь, что он проколется и где-нибудь воспользуется этими деньгами. И тогда они его найдут. Нашли. Год спустя. Точнее, я его нашла.

В Нике не было раскаяния. Он не испытывал стыда за поступки, которые совершил. Жалость, сострадание… Он просто не умел их испытывать, не мог понять, что это такое, как слепой от рождения человек не может понять, что значит видеть. В мире Ника Уэсли каждое из его действий было верным и служило великой цели. Какой? Наказанию за грехи, конечно же.

Через два месяца Ник умрет в муках на больничной койке от рака легких с метастазами. Но за это время он успеет дать показания и расскажет много историй, обличающих тех, кто хотел бы заткнуть Нику рот навсегда.

Алексея Остапова (руководителя программы «Жатва»), начальника отдела спецопераций, первого заместителя директора и самого директора центрального контрольного бюро задержат в двенадцать часов по столичному времени. Остальных участников Альянса будут хватать в разных точках мира еще на протяжении двух месяцев. Однако тот, первый день задержаний, станет для всех особенным. «Резня в городе Р.» – этой новостью на весь мир прославится маленький городок в мало кому известном округе Т. Потом будут другие заголовки: «Громкие задержания», «Что такое «Альянс»?», «Система прогнила с верхушки», «Кому нам теперь доверять?». Но «Резня в городе Р.» останется главной отправной точкой в развитии скандала.

Нас с Уорреном на допрос Алексея Остапова не пригласят. До нас дойдут слухи, что его будет допрашивать лично Григорий Носов. Так же будут шептаться, что Алексей довольно быстро сдаст Пастыря Альянса, а именно: директора центрального контрольного бюро. Вообще-то они все довольно быстро друг друга сдадут. И, как станет известно от начальника отдела спецопераций, нас с Уорреном вернули на задание в Р. не столько по личному распоряжению Григория Носова, сколько ради того, чтобы в ходе потасовки с сетью избавиться от задающих вопросы агентов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})